Рейхов сын

– Ну что там, Берко?
– не выдержал наконец Дитер. Гена, конечно, не понимал, о чем идет речь, хотя некоторые немецкие слова уже выучил, да и в школе именно этот язык изучал.

– Wir stehen auch auf vieser Felsenhоh… Что?
– оторвался от записей Рот.
– Нормально все, завтра выпишу.

– Попробовал бы ты не выписать.
– мрачно заметил майор Шранк.
– Послезавтра начинаем выдвижение, а тебе еще и свернуть лазарет надо.

– Было б что сворачивать, я его и развернуть полностью-то не успел.
– отмахнулся от командования штабсартц.
– Почти все как стояло упакованное, так и стоит.

– Вы поглядите, наш костоправ жалуется на отсутствие работы.
– ухмыльнулся фон Берне.
– Рот, у тебя пора изымать спирт. Delirium tremens (7) налицо.

– А я тебе клистир поставлю, паршивец ты эдакий.
– ласково пообещал медик, и, уже серьезно, добавил.
– И не жалуюсь я, а радуюсь, Димо. Последним спокойным денькам радуюсь. Скоро пойдет поток раненых турков с юга, а они у нас вроде бы как союзники. Придется их штопать, лечить, ночами не спать… Ну и прочие прелести полевого госпиталя, в виде специфических запахов и сдачи покойников похоронным командам тоже ожидаются. Это уже не говоря про всяких беженцев с дизентерией и иными похабными хворями. Ты бы, чем разевать роток на казенный спирт, лучше озаботился мальчику одёжкой. Его восстановлению не подлежит.

– Сделай ей операцию.
– буркнул Дитер.

– Да, с одеждой надо что-то решать.
– почесал в затылке Шранк.
– Не отправлять же нашего генерала танковойск голышом.

– И куда ты собрался его отправлять?
– криво ухмыльнулся медик.
– К туркам? Так им, поверь, будет не до него - беженцев здесь, на севере, прибывает ежедневно. Лучше сразу пристрели пацана, чтоб не мучился.

– Вообще-то, он гражданин СССР.
– нахмурился майор.

– Не вижу в гавани череду кораблей, желающих отправится в Советскую Россию.
– парировал штабсартц.

– Сдадим в советское посольство.
– пожал плечами фон Берне.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– майор выглядел все более и более озабоченным.
– Анкара со дня на день падет, да и мы от нее будем далековато. Однако, проблема. Не бросать же, действительно, белого мальчишку среди этих азиатов…

– А куда его девать, герр майор?
– Дитер подозрительно покосился на командира.

– Ты все правильно понял, оберлейтенант.
– кивнул тот.
– Забирай парня в свою роту, пускай помогает по хозяйству.

– А почему ко мне, а не к полевой кухне, например?
– возмутился фон Берне, которому такое «счастье» даром было не нужно.

– Потому что на кухне никто русского не знает. Как и в лазарете.
– отрезал Шранк.
– А у тебя Стетоскоп есть. И вообще, мы в ответе за тех кого приручили.

– Использовать в качестве аргумента стихи неприятеля… - пробурчал командир второй роты, уже понимая, что избавится от Генки не удастся.

– У врага тоже не грех поучиться.
– авторитетно заметил майор.
– И вообще, это приказ. Завтра пускай твой Бюндель отведет мальчика на склад и поможет перешить форму под его рост. Парень тощенький, но длинный, что ни будь Зюсс для него найдет.

Рот чуть заметно улыбнулся. Хайнрих, его младший брат, был сейчас в том же возрасте, что и этот русский мальчик. Кто знает, как повернется война? Может и о малыше Хайнцеле кто так же позаботится, если что?

Герзе, склад амуниции I-го батальона 100-го горного полка

14 марта 1940 г., 09 часов 12 минут

– А, явились, разорители.
– добродушно усмехнулся интендант Конрад Зюсс, вошедшим Бюнделю и, облаченному в больничную пижаму (явно слишком большую для него), Кудрину.

Несмотря на свою явно еврейскую фамилию, засвеченную даже в недавнем фильме студии UFA, (8) был интендант настоящей белокурой бестией: светловолосый, сероглазый, ладно сложенный, подтянутый… Только вот ростом не удался. Изрядно не удался, надо сказать - всего на полголовы выше Генки он был.

– Ну-с, - Зюсс поднялся из-за конторки, - что ж мы тут имеем?

Интендант смерил Генку задумчивым взглядом.

– Сложно будет. Себе-то я форму на заказ шью… Бюндель, давайте-ка, ведите вашего подопечного в каптерку, попробуем что-то подобрать.

Оберягер чуть поморщился. Раздосадованный свалившийся заботой - когда можно будет передать парня советским танкистам, да и удастся ли это вообще, было неизвестно - фон Берне перепоручил паренька именно ему, с наказом выучить Генку говорить по-немецки в кратчайшие сроки. Но сначала - обмундировать.

Первым делом интендант озаботился Генкиной обувью.

– Нога… Нога хорошая.
– задумчиво пробормотал он.
– Вырастет, и будет, как говорил один мой советский коллега, sorok p`atiy, rastoptatiy, na bosu nogu fig nalezet…

Кудрин от удивления выпучил глаза, и тут же получил на примерку носки и горные ботинки.

– Пускай пока меряет.
– скомандовал Зюсс Бюнделю и полез куда-то на верхние полки.
– А я пока поищу форму для таких кабызохов, как мы с этим мальчиком. Где-то было, где-то было…

Зюсс, в отличие от большинства невысоких людей, комплексом Наполеона не страдал (и не наслаждался им тоже). К доставшемуся ему от Бога росту он относился со здоровой самоиронией, развившейся за прожитые годы в отменное чувство юмора.

– Так, это не то… Это тоже не то… А это откуда, интересно? Вот! Нашел! Держите, оберягер.
– интендант вручил Курту какой-то тюк и начал спускаться вниз.
– Как ботинки? Подошли?

– Как на него шили.
– совершенно искренне ответил Бюндель. Ботинки и впрямь сидели на ноге как всегда там были.

– С таким глазомером стоило идти в снайпера.
– хмыкнул Зюсс, забирая тюк обратно, и вываливая из него вещи на стол.
– Жаль, что когда я стреляю, опасность грозит кому угодно, кроме врага.

В течение следующей четверти часа Генка стал счастливым обладателем двух комплектов униформы, нескольких - как-то не додумался он посчитать, скольких именно, - комплектов белья, форменной кепи с альпинистскими очками, егерской куртки, ранца, лопаты, ножа, каски, альпенштока, фляги, ремня с портупеей и кучи разной полезной мелочи.

– Ну-с, вроде все.
– Зюсс внимательно осмотрел выданное.
– Кажется, ничего не забыли. Вот, пускай распишется за получение.

Бюндель подвинул накладную к Генке: