Резервист

Остальные ещё работали. Вдали слышались звуки боя, разрывы мин, пушки «БМП» били, оперативный дежурный по области уже выходил на связь, делал запрос в эфире, я дал код своего подразделения, и сообщил, что мои работают, обнаружили диверсантов, высаженных ночью с вертолёта, также обнаружили фугас на трассе, снимаем, из-за этого перекрыли трассу, и схрон с наркотой. Тот подтвердил получение информации и велел ожидать группу, они дальше всем этим займутся. Да без проблем, я подтвердил, что ожидаю группу из службы охраны тыла. Чем больше протяну время, тем лучше. Дело в том, что у меня план возник. Сюда идёт грозой фронт, серьёзный, с дождём молениями и громом. Мы как раз подойдём в это время к Гуляйполю. А я хочу, пользуясь непогодой, уйти в тыл к укропам. А значит, нужно подойти позже. Часа на два. Вот и тянул тут время. Иначе просто связался бы с тем же оперативным дежурным и под видом сведений, полученных от информатора, слил тому всё. А пока нашли и схрон, уже поднимали пакеты. Бабка Муся бегала, причитала, пыталась отобрать. Что это, та не понимала. Соседи объяснили, которые быстро разобрались в чём дело. Пакеты в десантный отсек «БМП» убирали, придётся бойцам частью верхом на броне прокатится. Надо было мой штабной «КамАЗ» брать, тот наполовину загружен, на другой половине люди сидят и там же их вещи складированы, часть десанта, было бы куда убирать. Ничего, тут недалеко, скоро вернутся. Фугас сняли, обезопасили, разрядив, поэтому трассу снова открыли. Ну и мои начали возвращаться, я подозвал медика, он ждал раненых, в первом взводе поручика Тарасова двое раненых. Диверсы отбивались отчаянно, постоянно маневрируя по оврагу, стараясь уйти от мин, но осколки их разили только так. Раны не серьёзные. Одному по шее чиркнуло шальной пулей, рикошет от брони «БМП», уже перевязали, медик обработает, второму руку на вылет, чуть выше локтя, уже серьёзнее. Не уберегся при зачистке, подранок был. Санитарную машину я уже вызвал, должна подъехать. Санитар скажет кого эвакуировать в госпиталь. «БМП» к нам катила с ранеными, остальные собирали на месте боя оружие, трупы, всё осторожно, чтобы не нарваться. Ранение товарища отрезвило многих.

Так вот, я подозвал медика и сказал:

– Наши из второго взвода взяли схрон с наркотой, там морфий в ампулах.

– Для людей или животных?
– сразу уточнил тот.

– Без понятия, сам посмотришь. Отбери всё что что нужно, остальное сдадим. Тебе скоро немало работы предстоит, принимать людей из концлагеря, раненых, после пыток. В общем, медпомощь им нужна.

– Хорошо, товарищ капитан, гляну.

– Всё, свободен.

Тут к нам подъехало две «Газели» с тревожной группой. Бойцы указали на меня и к моему танку направился офицер, старший группы, мы быстро обсудили что было и как, и те тут же умчались, принимать нашу работу. Особенно диверсанты их интересовали. Тут и «БМП» с ранеными подъехало. Ещё полчаса ожидали припозднившихся, сдали фугас, наркоту, не всю, медик мой там серьёзно пошуровал, и мы двинули дальше. Отлично, те самые два часа что и были мне нужны. Я уже предупредил всех, что как стемнеет войдём в грозовой фронт, ливень сплошной, пусть готовятся. Когда дам сигнал, разведка оттягивается назад, мой танк идёт впереди, движение с короткими дистанциями, чтобы не потерять другу друга. В общем, я готовился уйти в тыл к укропам. Да, по раненым, того что в руку, отправили в госпиталь, машина уже подошла. Там кость задета, этому надолго лечится. А второму рану пластырем закрыл от грязи, царапина, даже шить не нужно. Так и двигались, скорость движения в районе пятидесяти километров в час. По тем дорогам что мы шли, где-то в районе ста восьмидесяти километров пройти нужно, но я раньше свернул к передовой, грозовой фронт уже тут был и начался дождь. Ливень даже. Колонна изменила порядок движения, мой «шестьдесят четвёртый» вышел вперёд, и дальше шли плотно. Дрону такой дождь не помеха, работал сканером поиска биологических объектов. Тут асфальтированная дорога идеально подходила для быстрого передвижения вглубь территории противника, ею со своей стороны пользовались укропы, с нашей наши подразделения, та в порядке, мосты целые, только на линии разграничения стояли бетонные надолбы и без всякой маскировки стояли противотанковые мины. Так не проскочить, а снять мины не дадут с опорного пункта, что эту местность контролирует. Однако там уже все спали, дрон постарался, так что я остановил танк за пять метров от мин, и вызвал сапёров, троих хватит, остальным машины покидать не советовал, по желанию. Сапёрам, те подбежали к танку, уже примкнув до нитки, вот и велел снять мины. Справились быстро. А когда колонна проходила, все мины, они разряжены, покидали к себе в кузов, пригодятся, там их штук двадцать.

Мы проскочили мимо опорного пункта противника без проблем. Парни из-за дождя этого даже не поняли, так и двигались. А шли мы к Павлограду, до него по этой трассе около ста двадцати километров, в полночь будем на месте. Причина, почему я рвусь именно туда, в концентрационном лагере. Прядка шестисот человек там содержится. А содержались в непростых условиях, охраняют их нацисты, айдаровцы, многие состоят в «Правом секторе», и отрабатывают на пленных пытки, тренируют молодняк. Я в курсе, что скоро лагерь решат ликвидировать, поначалу хотели оправить подальше их, ближе к Львову, там нас ещё долго не будет, но потом просто не стали заморачиваться и лагерь был ликвидирован со всеми, кого там содержали, семнадцатого марта. Тайно, но наши вскрыли и подняли шумиху. Меньше двух суток осталось, не знаю приняли ли тут такое решение, но рисковать нельзя, идём выручать. Я раньше это хотел сделать, но меня дёрнули обратно из Славянска. Там содержались именно военнопленные. Из ДНР и ЛНР за последние восемь лет, кого-то обменяли, повезло. За восемь лет в этом лагере сгинуло больше двух тысяч наших парней. Сейчас свежие туда пребывают, есть и российские военнослужащие. Колонна стабильно держала скорость тридцать километров в час, а когда ливень перешёл в дождь, мы прошли полосу грозового фронта, прибавил скорость до пятидесяти, а потом, когда совсем от ненастья ушли, и до шестидесяти. По колонне стоял приказ радиотишины. Через пятьдесят километров остановились один раз, на двадцать минут. Сбегать отлить. Прапорщик заканчивал сушить форму сапёров, они ему её отдали, сами в «КУНГе» ехали. В бане сушилка была. Ну а ко мне подошли взводные, у них возникли вопросы, похоже поняли, где мы находимся. Тем кто страдал топографическим кретинизмом, объяснили другие.

Сам я у борта танка стоял, не прислоняясь, танк грязный, до самой башни, хотя вроде по асфальту в основном ехали, да, побитому, но всё же. Хотя пока отъезжали от Донецка, несколько раз по полевым укатанным дорогам ехали, прямой трассы до Гуляйполе ещё не было, не освободили, объездными дорогами пользовались. А размышлял я об этом грозовом фронте. Его появление, которое предсказал Второй, меня удивило. Как это я его пропустил и не в одной из жизней на этих территориях не помнил? Хотя то, что он мог быть я вполне допускал. В первой жизни Алексея Серова я в это время находился в руках СБУ, когда занял тело Захарченко, то так в работе был, что и ядерный удар бы не заметил, не то что этот ливень, что также Донецк накрыл. Впрочем, уже ночь, я спал тогда и вполне мог пропустить. А ко мне шли все трое взводных, как и мой старший разведчик. Он, заметив их, поторопился присоединится. Кстати, снова выводить его вперёд я не спешил. А что, Виденьем дорогу проверял, не хватало чтобы те на мину налетели, насчёт засады, то тут дрон работал, сам дорогу проверял и на пять километров по сторонам. Вот об этом я и размышлял пока стоял у танка, экипаж уже сбегал на обочину, тут чисто от мин, и даже вполне сухо, когда подошли командиры.

– Товарищ капитан, - обратился ко мне мой зам по роте Васильев.
– Навигатор показывает, что мы удалились от передовой на сорок километров. Мы что, в тылу у противника?

– Да, - был мой ответ.

Несколько секунд командиры ждали, явно ожидая продолжения, пока Васильев снова не нарушил тишину:

– Заблудится на такое расстояние не просто сложно, невозможно, значит мы для чего-то идёт в тыл противника. Наш путь лежит к Гуляйполе, да товарищ капитан, до меня довели куда мы должны были прибыть, хотя вы этой информации не раскрывали. Мы можем узнать, почему вы изменили маршрут?

– Можете, - я с интересом изучал силуэт моего зама, его чуть подсвечивал подфарник «БМП» разведки, что стоял за моим танком.
– Думаю ничего страшного не произойдёт. У Павлограда есть концлагерь…

– «Фабрика смерти», слышали. Вы хотите дойти до Павлограда и уничтожив охрану освободить узников?
– явно не веря своим же словам, скорее сказал, чем спросил Васильев.
– Вы сумасшедший, мы просто не дойдём.

– Почему же? Передовую прошли, хотя войск там не так как в районе Донецка, но тоже порядочно. Сейчас мы в тылу и нас примут за своих. Взять лагерь проблем я не вижу, все разведданные у меня есть. Потом обратно. Вывести шесть сотен узников сложно, но в принципе возможно. Нужно будет втихую добыть как можно больше автомобилей. Даже автобусы пойдут. Также и вернутся проблем нет.

– Нет, капитан, погубить роту я не дам, - покачал головой Васильев, и достал бумагу из внутреннего кармана.
– Изучи.

Это был приказ из нашего штаба, что в случае неспособности командира роты Губарева дальше командовать подразделением, роту принимает Васильев. Видать подстраховался кто-то.

– И что?
– спокойно поинтересовался я, подозревая о чём-то подобном.
– Я тут старший офицер и вы обязаны меня слушаться.

– Не обязаны. Помните, решается всё общим голосованием.

– Вольница эта закончилась с началом спецоперации. Сейчас чётко прописаны уставы и их нужно выполнять. В случае отказа выполнять, вы попадёте под военный трибунал.

– Голосуем, - только и сказал Васильев, и увидев, что офицеры кивают, я лишь пожал плечами. Да мне как-то пофиг. Если потребуется, я и один справлюсь.

***

Впервые сижу в камере следственного изолятора военной прокуратуры ДНР. Новый опыт. И камера, соседняя с той, где я в одной из жизней одного комбата резервистов пристрелил. За дело. Кстати, а кормят тут вполне неплохо. Оказалось, с одним из ближайших кафе заключён договор, по количеству задержанных или подследственных и готовится. Приносят в термосах, тут уже раздают в одноразовых тарелках. Я сижу второй день, оценить уровень приготовленных блюд, успел. Правда не всё ел, не знаю что там за повара или раздатчики, но я всегда проверяю свою пищу, вот и находил микропробы чужой слюны. Кто-то плюнул в блюда. Причём в кастрюлю, не в термос, иначе концентрация слюны была бы выше. И я не ругаю того, кто так вымещал свои чувства на подследственных, тут сидели не самые приятные люди. Многих ожидали смертные приговоры. Я их не ел, «заряженные» выливал в унитаз, у меня своих запасов хватает. Из готового, остальные, консервы и те же макароны закончились. Кормил освобождённых узников украинского концлагеря. Благо я сидел в одиночке, и никто не видел, как я делю из воздуха блюда. Впрочем, изоляторную баланду я тоже не игнорировал, если ты чистая была.

Что по поводу задержания, мне вменяли не выполнение приказа и потери в роте, почти треть состава или погибли, или попали в плен к укровоякам. Кстати, вот это обвинение я не признавал, своих бойцов я вывел без потерь с тремя сотнями освобождённых пленных. Часть эвакуировали вертолётами российские войска, молодцы, сняли проблемы с больными и ранеными, так что по факту спасли мы семь сотен. Хотя спасли мы всех. В охране айдаровцы были, их узники голыми руками рвали, всех кончили. Ладно, начну сначала. Васильев собрал всех бойцов и объяснял ситуацию, предъявив приказ, офицеры роты уже изучили его и подтвердили подлинность, ну и объяснил, что моё решение неизвестно нашем штабу, оно смертельно опасно, мы просто не дойдём до Павлограда и он принял решение вывести роту обратно. Сладкоречив были убедителен. Согласились многие. Проще описать кто со мной остался. Командир первого взвода, из офицеров он один, две трети его взвода, часть бойцов из других, и сапёры полным составом, а миномётчики и зенитчики в полном составе уходили, один расчёт противотанкистов, второй со мной. Санитар остался, старший снайпер. Мой танковый экипаж уходил, хотя танк я им забрать не дал. В общем, со мной пятьдесят шесть человек, четыре «БМП», «БТР», три грузовика, автобаню я забрать не дал, а полевую кухню забрали. Это всё. А пока строй стоял, я взял слово и сообщил, что снимаю с себя ответственность за бойцов и командиров, что уходят обратно, за них теперь отвечает поручик Васильев. Своих-то бойцов я выведу и без потерь, а что с ними будет, плевать, теперь ответственный у них новый офицер. Четыре бойца тут же перебежали в строй тех, что со мной остались. А остальные ушли. Сам в шоке.

Что дальше было? Мы продолжили путь, брали блокпосты, да их и было всего три, серьёзные силы позади остались, и колоны обеспечения. Всех бойцов посадил за руль. Даже санитара, тем более машина санитарная попалась во встречной колонне, оттого пустая. Мой приказ твёрд, пленных мы не берём. Не в том мы состоянии и местоположении, чтобы их брать. Поначалу бойцы тяжело его выполняли, потом руки набили. Три сотни ликвидированных солдат противника за спиной оставили, и вот он - Павлодар. О новом неизвестном оборудовании, что дистанционно усыпляет, бойцы уже знали. Мы потому тихо и шли, что без выстрелов, бойцы ножами работали. Потому и тяжело в первое время им было. Вот так и тут наших освободили в лагере. Три десятка грузовиков, четыре автобуса под загрузку. Набивали технику людьми. По пути дважды транспортные вертолёты подлели, а я вышел на того офицера, полковника, что был оперативным дежурным ВКС РФ. Он и подсобил, снял часть нагрузки. Бойцов и кормить приходилось, благо среди трофеев две полевых кухни было, да и три «КШМ». Пришлось день отстояться в голом лесу, тут развалины старого пионерлагеря были, как же пригодились обе полевые кухни и автобаня, а как стемнело двинули дальше. Вышли к своим примерно там же где и переходили передовую. Без потерь.

Теперь что по второй группе, которую повёл Васильев. Честно говоря, не отслеживал. Дрон был со мной, а Второй не мог видеть из-за туч. Это у нас тут просветы, более-менее работать мог. Так вот, прорваться с ходу не получилось, увязли, боевики силы перекинули, и задавили огнём, загнав на минное поле. Там и рассвело. Выжило, выйдя к нашим, восемнадцать человек, плюс два «БМП» проврались по одиночке. Вся автотехника и всё что там было, потеряли. Укропы радостно снимая подбитую, брошенную и сожжённую технику, заявили, что взяли девять пленных, плюс ещё ранеными около десятка. Я нашёл видео, где их снимали, сразу после боя, ещё не отошедших, лица знакомые, действительно бойцы моей бывшей роты, среди пленных и ротный старшина был. И знаете, ничего не дрогнуло, мне действительно на них было глубоко наплевать. Предательства я не прощал, а по сути бойцы меня предали. Я их командир, но какая-то бумажка всё перевесила. Васильев выжил, без царапинки прорвался на одной из «БМП», и сразу подал рапорт, что я завёл роту в ловушку. В общем, топил меня по полной. Некоторые бойцы ему поддакивали, так что пока я был в тылу противника на меня и завели дело. А тут мы вышли, таким табором, восемь трофейных танков, двенадцать «БМП», шесть «БТР», две «САУ», шесть десятков армейских авто, почти все освобождённые узники вели. Старший офицер, что на том участке передовой находился, принял нас. Он и командовал дальше, а меня быстро задержали и в Донецк. Ни с кем из командования не общался, сразу в изолятор. А там контрразведка работала по мне и военный следователь. Вот и сижу камере эти два дня… Хотя нет, не правильно говорю, нахожусь я в камере не так и много времени, больше по допросам таскают. Всё забрали при задержании, одиночка, нары опускают только на ночь, поэтому я лежал на надувном матрасе и смотрел по ноуту «Пельменей», фильмы разные, с наушниками на голове. Если кто подходил, Виденье показывало, убирал всё, и встречал конвой стоя.