Резервный день
Шрифт:
– А со мной ты выработала тактику поведения при наихудшем варианте?
– Что ты имеешь в виду? – возмущалась я двусмысленности и безаппеляционности «наезда».
Я и правда не ожидала, что Дэн меня бросит. Я мечтала, планировала, представляла нашу с Дэном свадьбу. А надо было просчитывать наши ссоры и думать, как в этом случае себя вести. Тогда бы со мной не случилось того, что случилось.
14 Приглашение
Мирошевцы шли на службу. У нас весь город ходит на службу.
Напротив площади, если перейти проспект Красной Армии, детский магазин «Башмачок», и – Макдональс.
Дэн тогда сказал:
– Арина! Я бы пригласил тебя в едальню. Но у меня нет денег, закончились.
Я стала тогда рассказывать Дэну ужасы
Дэн сказал:
– Там есть вкусное мороженое.
Тогда я рассказала Дэну о пальмовом масле, которое добавляют в мороженое вместо молочного жира и о карбоксиметилцеллюлозе. Дэн по-моему испугался. Я рассказала ещё о том, что сейчас трупы в земле не разлагаются, люди насквозь пропитались эмульгаторами, глутаматами и ароматизаторами, идентичными натуральным и пальмовым маслом. Дэн начал смеяться, обнял меня и поцеловал. Я испугалась, хотя мне было очень приятно. Отмахиваясь, уперев руки в его куртку, я стала рассказывать, что сейчас младенцы рождаются с новыми химическими элементами в организме. 280 новых химических элементов обнаружено в теле новорождённых! (Ну надо же было о чём-то говорить, я застеснялась, меня никто не целовал). Дэн убрал мои руки, крепко взял меня за плечи. Тогда я стала говорить о том, что огромные проблемы у человечества от пластиковых окон, полипропилена и свободного хлора. Когда я спросила, какие окна в его квартире, он погладил меня по лицу, провёл рукой по моей шапке. Так нежно-нежно. И сказал:
– Придёшь и увидишь, какие у меня дома окна.
И я согласилась. Мама потом на меня обзывалась, оскорбляла. Я маме тогда ещё всё рассказывала.
Это был сказочный день не только из-за погоды и из-за того, что мы целовались под памятником, но ещё и из-за того, что мама уехала на сложную косметическую процедуру в Москву. И должна была приехать только завтра днём. Это было впервые в моей жизни! Я оставалась дома с папой. Папа звонил мне на мобильник, но маячок не включал. Тогда родители ещё не злоупотребляли прибором отслеживания, тогда ещё они мне доверяли… Папа позвонил – я наврала, что уже дома, чтобы проверить папу. Я по голосу почувствовала, что это формальный звонок. Папа похвалил меня, пообещал быть домой не к часу, а к одиннадцати – чтобы мне не было тоскливо одной. До одиннадцати было ещё куча времени. Целых четыре часа. И я пошла к Дэну. Я даже не подумала о том, есть ли у него кто-нибудь дома, что я могу кому-то помешать. Я тогда ничего не знала, и что Дэн почти всегда один – тоже не знала. Все четыре месяца до утренника мы с ним не разговаривали, только украдкой смотрели друг на друга. Он смотрел – я отводила глаза. Казалось, он хочет меня пригвоздить пристальным из урока в урок справедливым осуждением. А он просто любовался мной! Я все страшные догадки навыдумывала. Это тогда я так решила. А зря…
Старший брат Дэна – в местах заключения, средний брат переехал к жене, мама Дэна на заработках в Подмосковье. Дэн это всё мне рассказывал по дороге. Надо было обязательно зайти к нему домой, чтобы взять деньги и купить продуктов на ужин. Вообще, я спокойно могу не есть почти сутки, ну часов пятнадцать точно. Я уже наелась чипсов – объелась. Но я согласилась и на «взять деньги», и на «сходить в магазин и поужинать». Снежинка, приколотая к блузке тёрлась о мою дублёнку, когда Дэн прижимал меня сильно…
15 Резервный день
Пятый день я здесь, в Дубках, в доме за высоким забором. Я проснулась и – никого нет. Папа и А. – на работе. Проснуться одной во всём доме – это мечта. Мама не будит, не даёт утренние наставления и указания, не выкладывает на прозрачное китайское блюдечко немецкие поливитамины.
Вроде бы я пришла в себя, озноба, как вчера, нет, нервной трясучки тоже. Горло немного болит. Есть не хочется. Дом шикарный, из брёвен. Усадьба, настоящая усадьба!
Как договаривались, я отзвонила А., сообщила, что проснулась. Я поднялась на второй этаж и потихоньку стала смотреть в окно. Я размышляла: где здесь камеры видеонаблюдения, есть ли они на втором этаже? Наверное, есть. Сколько их?..Со второго этажа видно, что у кого на участке. С самого дальнего квадрата земли убирают забор и между дубов растяжку вешают: «Участок продаётся». Надо у папы спросить, сколько же здесь земля стоит, в этих Дубках. Дорога грязная, с глубокими колеями как на высоковольтной линии – грузовики разбили. Тут была приличная дорога ещё год назад. На дороге, со стороны лесных дач, показалась девочка-самбистка. Я не видела её с того лета. Она стала совсем взрослая. Мы давно самбистку и её бабушку знаем.
В тот год (тогда ещё в августе смог всё сжёг) в июне мы с мамой поляны с ландышами решили навестить. Нам были нужны цветы для сердечной настойки. Ну и подзарядиться энергией решили от берёз. Учебный год перед девятым дался мне тяжело. Детское первенство России по бальным танцам, Пропана Ивановна три раза в неделю и по пять задач на дом. На подзарядку нужен настрой. Одиночество и концентрация. Идём с мамой, а на высоковольтной, на лугу, под проводами– две фигуры кверху попами землянику собирают. На полях – земляные рыжие муравьи! Какая уж тут концентрация. Муравьи в июне злые. Я травы только в июле начинаю собирать, да и то покусанная часто. Но я-то сорву, и в другое место перейду. А эти – самоубийцы. Молодая и старая. На одном же месте! Пожилая разгибаться стала. Сморщенная, поджарая как борзые собаки. Бабуля прохрипела: нет ли у нас воды. У нас всегда есть вода. Родниковая ледяная – в термосе, и святая из кремля – в бутылке. Мама полила бабушке на голову из бутылки – бабушка надела красную пилотку. Мама ей и на пилотку полила, таблетку от сердца дала, нитроглицерин, и ледяной воды из термоса – запить.
Мама без «аптечки» на улицу не выходит. Однажды мы с мамой были в магазине, и молодому парню стало плохо. Продавцы вызвали «скорую». Мама пульс посчитала – пульс падал. Мама – нашатырь под нос – парень очнулся, и мама его спрашивает: что? А он на живот показывает. Мама футболку на нём задрала – живот весь синий. Мама тут же крикнула в магазине, чтобы сахара дали кусочек. Дали конфету-сосалку, положили ему под язык. Парень ожил чуть-чуть, тут и «скорая» подоспела, вколола инсулин. У мамы в «аптечке» есть ампула с инсулином. Но мама осторожничает: инсулины разные, а она – не врач. На «скорой»-то сразу разобрались. Мама всегда, когда кладёт в сумку аптечку, говорит:
– Я спаситель.
Не «спасАтель», а «спасИтель».
Спаситель или спасатель, а легла сейчас в профилакторий на реабилитацию. Скисла мама из-за меня.
Мама всегда волнуется за пожилых, очень их жалеет, особенно если они работают, вниз головой-кверху попой. Это у мамы с казанских времён осталось, когда она, ещё до реанимации, в училище практику проходила в доме престарелых.
Мы проводили земляничных собирательниц. Они живут на лесных дачах, рядом с садовым товариществом. Познакомились. Внучка эта, самбистка – плотная, сильная– всё больше мычала, выдавливала из себя ответы. У неё руки сильные такие, даже небольшие бицепсы. Может, она тяжёлой атлетикой занимается? Мама поэтому её самбисткой и прозвала.
Оказалось, что землянику они собирали на продажу. Мама обрадовалась и уверила, что всю землянику у них купит. Бабуля тут же отошла от криза, ещё больше мамы обрадовалась, сменила красную пилотку на красную панаму и, узнав о том, что мы травницы, пообещала показать мятное место в Дубках, которое «задаром пропадает». Девочка-самбистка опять буркнула что-то недовольное, взяла топор и пошла рубить дрова.
Мы с мамой часто стали к этой «красной» бабуле приходить и подружились с ней. У неё экологически чистая картошка, и морковка, и свёкла, и клубника. Бабуля добавляет конечно удобрений. И почему-то называет фосфаты «органикой», что есть грубая ошибка. Но люди – не химики, они путают элементы и природные вещества, они не понимают, что многие органические элементы – сплошная «химия» и, наоборот, многие неорганические элементы – натуральные.