Режим бога - 2

– У меня на уроке произошел конфликт с учительницей "русского". Она захотела меня выгнать из класса и толкнула, а я сделал вид, что упал и ударился головой. Со мной ВСЕ в порядке, но я имитирую сотрясение мозга. Директор вызвала "Скорую" и сейчас я в "Раухфуса". Еще раз повторяю, со мной все абсолютно в порядке! Ты поняла?

По ходу этого монолога, я постоянно озираюсь, опасаясь посторонних ушей.

– С тобой точно все в порядке?
– все-таки, уточняет мама. Ирину Михайловну она уже однажды видела на родительском собрании и обозвала ее "физруком". Та приперлась на собрание в кроссовках и джинсовой юбке, вещала прокуренным голосом и текстом, далеким от высоких литературных образцов.

– Я сейчас отпрошусь с работы и приеду!

– Особо не торопись, меня еще и в палату не определили...

– А что они там тянут!

– Мам... Ты не забыла, что со мной все в порядке и я не тороплюсь к больным?!

– Да... да...
– мамин голос теряет "боевой" напор, - но с тобой ТОЧНО все в порядке?!

"А-аааааааааа!"...

Через час приехала мама. А еще через полтора часа - Ретлуев!

– Здравствуйте!
– опасливо здоровается он с мамой. В памяти, видимо, еще свежи воспоминания, как она его выгнала из палаты "Свердловки", при первом знакомстве. Тогда капитан неосторожно попытался успокоить маму фразой: "но ведь все же обошлось"...

Сегодня эмоций меньше...

"Скорая" настучала в милицию о нанесении "увечий" несовершеннолетнему в школе, Ильяс увидел знакомую фамилию в сводке и взял дело себе...

...
– Как ты позволил себя "уронить" женщине?
– неискренне удивлялся Ретлуев, который уже успел "взять объяснения" в школе.

– Она неуравновешенная, - заявил я, - и, как все психи, очень сильная в момент обострения!

– Откуда ты про психов знаешь?
– бурчит капитан.

– Читал... после того случая...
– я потупил глаза, делая тонкий намек на "толстые воспоминания".

Ретлуев сбивается с настроя. Затем откладывает свои бумаги на прикроватную тумбочку и, бросив косой взгляд на маму, спрашивает:

– Зачем тебе это?..

– Сука, потому что.

– Виктор!
– одергивает меня мама.

– Она же может реальный срок получить, - Ретлуев сверлит меня взглядом.

– Я не настолько кровожаден, - безмятежно смотрю в глаза бывшему тренеру.

– А что ты хочешь?
– он демонстрирует внимание.

– Мама заберет заявление, если мне дадут возможность не ходить к ней больше на уроки. А оба предмета я сдам экстерном... Но не ей.

Мама подозрительно рассматривает меня. Ретлуев тоже это замечает и, начинает догадываться, что мы не в сговоре.

– А проще нельзя было это решить?
– спрашивает он мрачно.

– Как? Дать ей в рожу? Я посчитал, что так - оптимальный вариант. Тем более, что объективно - она на меня напала. При куче свидетелей. Так что пусть пока помочится кипятком...

– Виктор!
– опять мамин окрик.

Ретлуев морщится:

– Эти условия МНЕ нужно передать директору?

– Ну, что вы, Ильяс Муталимович, вы просто скажите им, что есть единственный выход - если моя мама заберет заявление из милиции...

– А если они не согласятся?

– Бегом согласятся, - я "осторожно" качаю головой и морщусь "от боли".

Мама встревоженно привстает со стула, а Ретлуев усмехается:

– Шалва, конечно, мерзавец, но он прав, тебе лучше не на ринг, а в театр!

Под влиянием неожиданно порыва, я кривлюсь в улыбке в ответ:

– Когда буду получать Оскар, упомяну вас в благодарственной речи!

– Ладно, упоминай... Директору я позвоню. Сегодня... Заявление писать будете?

– Да!
– мама.

– Нет...
– я, - таким, как она, учителями работать нельзя, но... черт с ней...

– А наказать за такие вещи ее стоило бы, - "кровожадно" заявляет мама.

– Тюрьмой?
– уточняет Ретлуев и мама тушуется.

– Ладно. Может не вовремя, у тебя же сейчас "серьезная травма" - мент снова усмехается, - ты на Всесоюзном финале "Перчаток" выступишь?

Теперь уже я пристально смотрю на Ретлуева:

– Я так понимаю, что не я один тут с "актерскими способностями"?

Ретлуев отводит взгляд:

– Ладно, сам решай... Но там 21 сентября, в Москве начнется... Надо заранее подтверждать.

– Вы что, про бокс?!
– начинает "закипать" мама, - тебя мало сотряс...
– и она неожиданно смолкла.

Мы переглядываемся и сперва тихонько, а затем в полный голос, начинаем, все трое, смеяться!

– Мам!.. меня Леша все лето тренировал... Мне самому интересно...
– выдавливаю я, отдышавшись.

"Еще как интересно! На тренировках с Альдоной я кое-что обнаружил... надо проверить. Впрочем, об этом позднее.. ".

– Кстати о Коростылеве... Где он? Телефон не берет никто...
– интересуется Ретлуев.

– Леха на работе. У него сутки сегодня... А что случилось?

– Плохого ничего...
– Ретлуев пожимает плечами, - из Москвы решение Верховного Суда поступило. Дело пересмотрели, приговор отменен, судимость с него снята...
– под конец фразы, Ильяс не выдерживает и улыбается...

...Клаймич улетал в Ленинград через день, после нашего отъезда. Альдона и Вера, с родителями, на поезде уезжали в Москву завтра. "Аэлитовцы" оставались в Сочи еще на месяц. Все они, а так же Арсен с папой, главный врач с супругой, Степан Захарович с Ириной Петровной и Лешина Наташа с подругой, пришли нас проводить на вокзал.

Обратные билеты тоже были в СВ, а Леха, так и вообще, ехал один на двух местах! Со сдачей Диминого билета мы решили не заморачиваться.

Сейчас он увел Наташу "показывать мягкий вагон", а "зачем-то" опустил шторку на окне. А что?! Стоянка поезда 10 минут и если постараться... гы-гы-гы!

Завадские уже закинули вещи в соседний вагон и мы стоим небольшой толпой на перроне. Михаил Авакович с Арсеном горячо зазывают всех в Сочи следующим летом: "мой дом - твой дом, дай я тебя обныыму, напоследок!".

Степан Захарович зовет всех в Сибирь, на охоту и пельмени. Можно с гастролями!

Михаил Афанасьевич еще утром сообщил, что примет нас в санатории без всяких путевок и в любое время, поэтому сейчас только напоминающе подмигивает.

Клаймич обещает Вере с Альдоной, что мы приедем в Москву в самые ближайшие дни, а Верина мама дает слово, что будет активно искать третью солистку и обзвонит знакомых преподавателей в других консерваториях.

Короче, все одновременно говорят, обещают, приглашают и обнимаются...