Режим бога - 2

– Нет, - я обаятельно улыбнулся, - мы будем готовить отдельные песни и шоу к ним. И этими отдельными песнями будем "выстреливать" на телевидении, по радио и за границей... А по стране, вместо нас, пока будут "гастролировать" пластинк, "катушки" и кассеты.

Клаймич откинулся обратно в кресло и улыбнулся мне не менее обаятельно:

– И как же мы тогда будем зарабатывать ДЕНЬГИ?!

– Деньги нам принесут... очень скоро... и намного больше, чем мы сможем потратить... А пока поработаем на имя.

Я встал и прошелся по гостиной:

– Наша популярность - на телевидении. И за границей.

– За границей?
– эхом откликнулся Клаймич.

– Да, - я остановился около окна и стал рассматривать залитый дождем Невский, - за границей... И первым делом, я хотел бы с "Феличитой" выиграть конкурс в Сан-Ремо.

– Это невозможно, - тут же возразил Клаймич, - я уже хм... узнавал. По правилам конкурса, композитором песни должен быть итальянец. К тому же песня должна звучать впервые!

Я обернулся.

– Да мне все равно, кто формально победит на конкурсе. Я хочу в нем УЧАСТВОВАТЬ хоть гостем... хоть "вне конкурса"... хоть дрессированной обезьяной из Дикой России, которая выучила "великий итальянский язык"... Я хочу, чтобы нас там УЗНАЛИ и ЗАПОМНИЛИ!

Я подошел к столику с алкоголем ("можно?") и, не дожидаясь ответа, плеснул себе в бокал коньяк, под растерянным взглядом хозяина квартиры.

– Я хочу, чтобы все запомнили, что русская "Феличита", была на порядок лучше ИХ песни-победительницы! Я хочу, чтобы три русские красавицы снились итальянцам по ночам! Ну, а я снился итальянкам!..
– я засмеялся.

Клаймич даже не улыбнулся:

– Вы думаете, что "фашист" сможет организовать приглашение на конкурс?

Я пожал плечами:

– Я - надеюсь. Он отдал мне свой "Ролекс" - для итальянца это невообразимый поступок! Почему то, он был ЧРЕЗВЫЧАЙНО благодарен... И поэтому, скорее всего, свое слово сдержит и песня в Италии начнет звучать. Если она станет популярной, а ОНА СТАНЕТ, то намек из СССР на Сан-Ремо, будет принят очень благожелательно. Надеюсь...

Я залпом опрокинул коньяк и взял с блюдца дольку лимона.

– В конце концов, я сделал все, что мог... Теперь только остается зарегистрировать песню в ВААПе, записать ее группой и надеяться, что все просчитано правильно.

– Даже не знаю, что сказать...
– как-то растерянно произнес Клаймич, после минутного молчания, - Витя, а вы играете в шахматы?

"Понятно... Перегнул я сегодня со своей "подростковой гениальностью". Даже для Клаймича это было уже чересчур."

– Нет. Умею, но не люблю - не интересно. Зачем двигать неживые фигурки по правилам, если можно двигать живыми людьми, как хочешь? Григорий Давыдович, если я стал вас раздражать своими комбинациям, вы скажите мне... Я пойму.

Клаймич, от изумления, даже руками всплеснул:

– Виктор! Вы с ума сошли? Что значит "раздражать"?! Да, мне все это безумно интересно! Мне НИКОГДА не было так ИНТЕРЕСНО!
– почти по слогам произнес он.

Клаймич вскочил из кресла и тоже налил себе коньяк:

– Да, я, подчас, поражаюсь тому, как, ПО-ВЗРОСЛОМУ, вы мыслите, как манипулируете людьми и даже тому, как вы... извините, Витя... врете... НО! Мне безумно интересно, чем все это закончится. И если все закончится успешно, то... ТАКОГО мне не сможет предложить никто иной.

Он замолчал и вопросительно смотрел на меня.

Что тут скажешь? И надо ли говорить... Я подошел к столику и снова налил в бокал, затем развернулся к "своему директору":

– Закончиться все должно нашей ПОБЕДОЙ. Другой вариант для меня неприемлем. Да, вы правы... ТАКОГО больше никто предложить не сможет.

Я поднял бокал и улыбнулся:

– За победу!... за НАШУ победу!

Клаймич узнал цитату и немного нервно засмеялся.

Хрустального звона не получилось, наполненные бокалы стукнули глухо.

"Не беда... Главное, я чувствую - ДЕЛО СДВИНУЛОСЬ С "МЕРТВОЙ ТОЧКИ".

***

Этой ночью я долго не мог уснуть.

Мысли... Много мыслей...

Но они не путаются. Мозг функционирует холодно и ясно... Пропали эмоции и чувства... Глаза открыты, но темнота не помеха. Я вижу счеты...

СЧЕТЫ ЖИЗНИ.

Костяшки судеб и событий, поступков и смертей, подвигов и мерзостей... Они равнодушно скользят перед моим внутренним взором. Они просто отмеряют меру. Костяшка туда, костяшка сюда...

И снова ничего не предопределено. Костяшки могут лечь, как уже легли, а могут и в новой конфигурации. Им все равно.

Мой мозг, с пистолетными щелчками, перебрасывает костяшки слева направо: СССР - щелк, ПОБЕДА - щелк, БАМ - щелк, СЧАСТЬЕ - щелк...

А теперь костяшки пошли в обратном направлении. Только сейчас их щелчки больше похожи на стук молотка в гробовую крышку. Афганистан - тук, Предательство - тук, Перестройка - тук, Ненависть - тук...

И снова слева направо: Брежнев - щелк, Щелоков - щелк, Романов - щелк...

И обратно: Андропов - тук, Горбачев - тук, иуды - тук...

Мама - щелк, Дедушка - щелк, "Red Stars" - щелк, Леха - щелк...

Соблазн - тук, эгоизм - тук, слабость - тук, уныние - тук...

Костяшки гуляют влево и вправо... Я решаю и приговариваю, я - судья и палач, я горд собой и презираю себя, я - сын своей Страны и своего Народа...

Да, я догадываюсь о ЦЕНЕ. Я догадываюсь, что мне придется СОВЕРШАТЬ. Я понимаю, кем мне придется СТАТЬ.

Я считаю... пересчитываю... примеряюсь...

Я не могу ошибиться. Не имею права. Мы все уже один раз ОШИБЛИСЬ...

Или на "той стороне" трудились более опытные и знающие СЧЕТОВОДЫ. Какая теперь разница... Все в моих руках. Теперь на "этой стороне" Я.

Я - последний солдат погибшей Империи.

Солдат, который волей НЕВЕДОМОГО, видел к чему привела победа ЗЛА. Солдат, который желает победы ДОБРА. Но не нашел другого способа его достижения, кроме еще БОЛЬШЕГО ЗЛА.

Чувства вернулись.

МНЕ СТАЛО, ПО-НАСТОЯЩЕМУ, СТРАШНО.