Режим бога (Последний шаг)

Ноиро взял бритву, зубную пасту и щетку и отправился на поиски речки — ночью они переходили ее вброд в самом, как утверждал Йвар Лад, узком месте. Именно поэтому вся одежда археологов сушилась сейчас на впопыхах протянутых веревках, а сами путешественники все еще крепко спали, приходя в себя после вчерашней прогулки.

…Так… Вот рощица айгуны — тут они пробирались, уже мокрые и злые после переправы, про себя ругая Лада, перепутавшего место брода. Вот та скала, которую огибает тропа…

Не ожидая подвоха и уже слыша близкое журчание воды, слившееся с другими звуками — как будто вдали кто-то играл на струннике и тихо, неразборчиво подпевал, — Ноиро беззаботно свернул направо, где лицом к лицу столкнулся с незнакомой девушкой. Она была в купальнике, стройная, темноволосая, с короткой стрижкой и лукавой безуминкой в чуть раскосых светло-карих глазах. При виде журналиста девушка невольно отпрыгнула назад, закрывшись большим полотенцем с такой торопливостью, будто была голой.

— Здрасьте… — растерянно пробормотал Ноиро и не нашел ничего умнее, чем спросить: — А где здесь можно умыться?

Мимолетная враждебность ее взгляда сменилась прежним насмешливым лукавством.

— Если у вас есть сыворотка, — незнакомка повела рукой, — то везде.

— Какая сыворотка?

— От укусов ядовитых тварей, — и она легким щелчком сбила с полотенца Ноиро серого паука, которого тот даже не видел.

Журналист скрыл, что внутренне содрогнулся: ядовитых насекомых было полно и в Агизе, но молодой человек так и не привык к их соседству и всегда испытывал сильную неприязнь к любому существу, имеющему более четырех ног.

Голос девицы Ноиро узнать успел:

— Вы ведь Нэфри?

Та чуть освоилась, перестала закрываться (журналист с трудом удержался, чтобы не уставиться на ее идеально слепленную природой грудь и не навлечь тем самым на себя гнев строгой археологини) и кивнула:

— Нэфри Иссет. Да, это я. Пойдемте, я покажу вам хорошее место, где можно даже поплавать. А про паука забудьте: этот был неядовитым да к тому же оцепенел на солнце. Самое страшное в сельве — разозлить взрослого шипохвоста. Остальное — поправимо. Яд шипохвоста поражает центральную нервную…

— Я наслышан, наслышан, — поспешил заверить Ноиро в надежде на более приятную тему для разговора. — А что это за звук?

— Какой звук?

— Ну вот, прислушайтесь!

Он взял ее за руку и остановился. В восстановившейся тишине, перебиваемой лишь редким теньканьем птичек в кронах деревьев, сквозь журчание реки снова послышались звуки струнника и бубнящее пение.

— А! Понятно! — Нэфри засмеялась, и Ноиро не без удовольствия отметил, что смех у нее заразительный, как у сестренки, Веги. — Вот все новички первым делом спрашивают, кто это играет и поет! Река течет с горы. В некоторых местах она падает с камней, под которыми находятся маленькие пещерки. Вероятно, в каком-то месте пустоты создают таких вот акустических призраков.

И ничего у нее нос не запятая. Это все виноваты были те страшнющие очки. Прямой востренький носик. Задорный, под стать глазам. И яркие губы все время улыбаются, блестят, приоткрывая ровные зубки. Кожа ровная, загорелая, легкий-легкий пушок на щеках. Прехорошенькая молодая девушка, между прочим! Только зачем одеваться, как пугало? Как говорится, даже если ты студент-археолог, твоя жизнь еще не кончена.

— Нэфри, у вас нет сестры?

Она тут же насторожилась:

— Нет. А в чем дело?

— Вы когда фамилию назвали, я вспомнил, что у нас в журнале работает Пепти Иссет. Может быть, вы с нею родственницы?

Улыбка вернулась на ее лицо:

— Нет, среди моих родственников такой точно нет! Ноиро есть, двоюродный дядя, но он уже старый. А Пепти нет. Смешное имя. Вот тут хорошее место, — она остановилась на небольшой полянке у самого берега, намеченного узкой песчаной полосой вдоль кромки мутной реки. — Здесь и течение не такое быстрое, и в воде меньше ила. Но пить ее все равно не советую: до Франтира далеко, а дизентерия тут явление нередкое.

Ноиро внимательно осмотрел песок и только после этого рискнул положить на него вещи. Он ждал, что Нэфри уйдет, но она стояла и наблюдала за ним. Журналист почувствовал неловкость — ну, не привык он бриться в присутствии женщин, тем более, посторонних! — и, чтобы освоиться, а заодно подначить ее, спросил:

— Вы во всем такая эрудированная, Нэфри? Или только в отношении Рельвадо?

Она чуть склонила голову к плечу:

— Что?

«Н-де…», — подумал Ноиро и продолжать не стал.

Когда он вынырнул у противоположного, более крутого берега, Нэфри уже не было. Пожалуй, Матиус прав: людей со слабо выраженным чувством юмора действительно стоит опасаться и обходить десятой дорогой…

3. «Артавар ванта!»

Деревня дикарей — археологи называли их племенем Птичников за непременный атрибут, перышки, которые те вплетали в волосы или нашивали на одежду, — находилась недалеко от базы исследователей, всего в паре тысяч кемов.

Их дома были в точности такими же, как временные пристанища ученых — сложенными из черных камней пирамидками на фундаменте из камней-менгиров. Все они лепились вокруг центра — самого большого в поселении домена, окруженного площадью с костром посередине. За костром постоянно следили меняющиеся караулы воинов-копьеносцев. Улочки между постройками казались узехонькими, но детям для игр им хватало, да и взрослые могли разминуться без труда.

Обойдя деревню вокруг, Ноиро нигде не увидел ничего похожего на культурные насаждения. Земледелием племя не занималось: в мире, где царит вечное лето, вспахивание земли было бы надругательством над нею.

Здешние дикари не только знали чужеземцев — они даже немного разговаривали на нескольких языках мира и поглядывали на визитеров с видом деловой заинтересованности. Огонек корысти в глазах смуглых полунагих человечков огорчил журналиста. Туземцы были грубо и безнадежно развращены цивилизованными приезжими. Они не хотели даже разговаривать, пока не убеждались, что гость даст им за это какую-нибудь побрякушку. Недаром Гэгэус посоветовал запастись целой кучей разных значков, заколок с перышками, бижутерией и прочим хламом — и даже выделил на это дополнительные средства!