Режим бога. Восход Красной Звезды

Похожий разговор, только более эмоциональный складывается у меня с Верой. Опять успокаиваю, забалтываю, делюсь слухами... Узнаю, что границу все прошли "влет". После того, как меня увезла Брежнева, комитетчики моментально уехали, а таможенники не проявили к группе никакого интереса. Есть новость и не относящаяся к группе. Веру вызывают на допрос по делу убийства "мидовского" сынка. Ей пришла повестка и звонил следователь. Впрочем, следак был любезен, Вера не испытывает особого волнения. Ну и правильно, чего ей дергаться? Алиби железное, про меня никто не знает.

Последняя на очереди - Альдона. Не знаю, прослушивают ли Алтай, но ее напряженный голос мне совсем не нравится. Иносказательно выясняю, что письмо дошло до Веверса и тот в ярости. В первую очередь из-за моего непрофессионализма. Меня срочно хотят видеть. Так срочно, что отец Альдоны сам сегодня приедет в гости. Вешаю трубку. Надо обрадовать маму, что у нас нежданный гость. Который, как известно, хуже татарина. Мама тем не менее, воспринимает все очень позитивно. На ее лице появляется довольная улыбка. Ну как же не блеснуть кулинарными талантами перед импозантным, подтянутым полковником. Ну и вообще, хоть гэбисты бывшими не бывают, особенно такие, но нельзя отрицать, что Веверс сам по себе очень "фактурный" мужчина..

Еще полчаса и вот мы уже дома. Я пока все никак не привыкну к новой планировке, тем более моя комната просто завалена мешками с письмами. Мама объясняет, что оставила наш новый адрес на ленинградской почте и теперь вся корреспонденция идет в Москву. Закрываю глаза, сжимаю зубы. Очень хочется выругаться. И что мне теперь делать с этими мешками?!? Обогревать квартиру? Так у нас центральное отопление. Впору заводить секретариат.

В дверь звонят. Это Леха пришел с моим чемоданом. Пока "мамонт" пьет чай, коротко рассказываю ему "краткое содержание предыдущих серий". Квартира уже может быть на прослушке, поэтому встречу с генералами опускаю, зато баню с Брежневым описываю в подробностях. Даже напеваю Коня. Леха только обалдело мотает головой. Приглашаю остаться его на обед, который уже приближается по времени к ужину. Но у "мамонта" свидание с Зоей. Зато он забирает из квартиры два самых больших мешка с письмами. Будем пока их складировать в гараже. Леха уходит, сталкиваясь в дверях с дедом. Новые объятия, разговоры. Наконец, "Старший Брат" окончательно уходит, а дед с мамой начинают накрывать на стол.

А я тем временем запираюсь в ванной и включаю приемник под шум текущей воды. Он у меня настроен на радио Свободу. В трещаще-пищащем эфире женский голос с неуловимым антисоветским акцентом рассказывает об очередном расстреле немцев, которые пытались бежать в Западный Берлин. Закончив со смакованием "зверства Хонеккера", Свобода переключается на Красные Звезды и певца Виктора Селезнева, чья популярность бьет в Европе и Штатах все рекорды. Фанаты с нетерпением ожидают выхода первой пластинки, но как "стало известно редакции, композитор может быть арестован КГБ сразу после возвращения в Союз". Что, разумеется, свидетельствует об обострившейся борьбе кремлевских кланов, победу в которой одерживает крыло консерваторов во главе с Юрием Андроповым. На чью сторону станет престарелый генсек Брежнев? И, конечно, Запад должен сплотиться в борьбе с красной угрозой и советским тоталитаризмом.

Дослушать "свободное вранье" мне не дает еще один звонок в дверь. Иду открывать. На пороге Веверс. Сухо здороваемся. Пока Имант Янович отряхивается от снега, смотрю на часы. Ролекс банкира показывает шесть тридцать. Чувствую - насыщенный будет вечер. В руках Веверса букет красных роз. Который он тут же дарит маме. Та, конечно польщена и довольна. Бежит в ванную обрезать цветы и наливать воду в вазу. Для деда у Альдониного отца припасена бутылка Арарата. В экспортном исполнении. Со звездами, медалями и всем чем положено. Все счастливы, садимся за стол. Теперь моя очередь дарить подарки. Дед, приговаривая "Ну Витюша, молоток" вертит в руках трость. Тут же разбирает ее на запчасти в виде фляжки и рюмок. Пытается налить в них сразу коньяк, но мама упирается. Сначала рюмки надо вымыть. Для моего самого дорогого человека у меня припасены итальянские шторы и комплект из кожаной юбки с голубой блузкой. Вера сильно рисковала, покупая одежду на глазок, но переодевшись, мама выглядит чудесно. Я замечаю пристальный взгляд Веверса, который скользит по всем изгибам женской фигуры. Которые к тому же выгодно подчеркнуты итальянским дефицитом. Вот этого мне еще не хватало!

– Имант Янович - отвлекаю я альдониного отца от мамы - Вам что положить? Попробуйте вот этого твердого пармезана - покупали в лучшем сырном магазине Рима. Или вот пармская ветчина. На языке тает. Может быть оливки? Кстати, для вас тоже есть подарок

Вручаю затейливый штопор с изображением символа Рима - волчицы, вскармливающей молоком двоих младенцев -- Ромула и Рема.

Веверс сухо благодарит, его взгляд все также прикован к моей маме. Та раскраснелась от рюмки коньяка, выглядит довольной и счастливой.

Отдав должное кулинарным талантам мамы и выставленным деликатесам, перемещаемся в гостиную, где дед сразу включает телевизор. Программа Время - наше все. Итоги дня для всей страны. Ну, а мне Веверс предлагает прогуляться и поговорить. Одеваемся, выходим на улицу. Уже стемнело, идет легкий, пушистый снежок. Я понимаю, что меня ждет тяжелый разговор. Но даже не представляю насколько тяжелый.

– Альдона больше не будет петь в твоем ансамбле - сходу огорошивает меня латыш - Я не могу рисковать единственной дочкой

– Э... как же так??
– я даже не знаю что сказать. Пока раздумываю, пытаюсь слепить снежок. Получается плохо, он постоянно разваливается

– Рядом с тобой становится слишком опасно - отвечает на мой вопрос отец Альдоны - Я навел справки... Почему ты не отдал письмо Кузнецову?

– У нас ... э... не сложились отношения - нервно пожимаю плечами я - Имант Янович! Давайте начистоту. Я все понимаю. Риск, действительно, велик. Но он есть и без ансамбля. Пока жив и здоров ваш покровитель, Альдоне ничего не грозит. Но стоит только Пельше уйти просто на пенсию... Вы думаете Андропов про вас забыл? Удар по вам - сразу отразится и на ней. Единственный вариант...

– Ударить первым?
– усмехается латыш - Я прочитал письмо. Обвинения против Калугина выглядят обоснованными, писал явно знающий человек. Скорее всего, какой-то предатель из ЦРУ. Но ты понимаешь, что санкционировать негласный обыск у генерала КГБ через голову Андропова может только Брежнев?

– Вы готовы такой обыск провести? Если вам придадут специалистов из МВД?

– Ничего сложного я тут не вижу. Но это начало войны. И мы с дочкой на передовой! Против нас кинут весь Комитет. Постараются уничтожить физически. Автомобильная авария, что угодно... Я сам такими вещами занимался и хорошо представляю, как это делается.

– Война и так идет - я пожимаю плечами - Брежнев быстро стареет, скоро развернется схватка за пост Генсека. Как вы думаете, чья группировка победит? И что будет с вами после этого?

Веверс напряженно думает. На лбу собрались морщины, зрачки глаз быстро двигаются вверх-вниз. Да... тяжелая у тебя задача. Вот так взять и все поставить на кон - карьеру в МИДе, судьбу дочери... Зато и выигрыш огромен. Любопытно, что Веверс совсем не переживает за своего друга Калугина. Просто робот какой-то. Уже списал его со счетов? Все взвесил, оценил... Страшный человек.

– Если бы ты принес письмо мне, когда я работал в КГБ, то первое, чтобы я сделал - отправил тебя на детектор лжи. А по его результатам скорее всего в 6-ю спецлабораторию. Там тебя бы расспросили под скополамином. Это препарат, подавляющий волю - любезно пояснил латыш - Хотя за то время, что я не работаю в Комитете, могли изобрести уже что-нибудь новенькое и более эффективное

– Подростка? Вот так без санкции прокурора?
– удивился я - И чтобы я там мог рассказать?

– Подростка, без санкции прокурора - кивнул Веверс - Ставки слишком высоки. Генерал КГБ - это фигура союзного масштаба. Его предательство - удар по всей стране. А рассказал бы ты все. От и до. Как выглядела рука, что просовывала письмо, кого еще ты мельком видел в туалете, когда входил внутрь, были ли спланированы твое интервью, что ты делал на вилле у Кальви...