Резидент

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Вы не заняты? – перешел Кондратьев на официальный тон.

– Занимаюсь текущими делами.

– Понимаю вас, они никогда не заканчиваются. Значит, у вас найдется несколько минут для разговора?

– Найдется.

– Тогда зайдите к нам. Нетелефонный разговор!

Видимо, за прошедшие несколько часов произошло нечто такое, что заставило подполковника Кондратьева пригласить Романцева в отдел контрразведки.

Взяв с вешалки фуражку, Тимофей, терзаемый дурными предчувствиями, вышел за дверь.

Подполковник Кондратьев сидел за своим столом и что-то сосредоточенно писал. Увидев вошедшего капитана, показал ему рукой на свободный стул, стоявший напротив, и произнес:

– Еще минуту… Посиди пока. Нужно срочно дописать донесение.

Тимофей понимающе кивнул и сел на указанный стул.

Кондратьев занимал вполне просторную комнату, которую делил с двумя офицерами штаба, чьи столы стояли у самой стены. Три окна без занавесок, выходившие на две стороны, давали много света, отчего кабинет казался немного больше, чем был в действительности, да и потолок смотрелся повыше. Стол подполковника размещался у самого окна с видом на сжатое пшеничное поле. Надо полагать, что в минуту перерыва он не без удовольствия взирал на его бескрайность.

Наконец Кондратьев дописал, облегченно выдохнул, сложил исписанные листки в папку и упрятал их в верхний ящик стола, который тотчас закрыл на ключ.

– Наши вот-вот пойдут в наступление, а у меня тут писанины только прибавилось. – И уже по-свойски поинтересовался: – У тебя, наверное, не меньше?

– Хватает, – буркнул Тимофей, соображая, в какую сторону повернется разговор.

– Знаешь, как бойцы про нас шутят? Говорят, что ручка у нас главное оружие! Ха-ха-ха! Как это тебе?

– Да, я об этом слышал, – сдержанно ответил Романцев.

Улыбаться не хотелось. Что-то было не до веселья. Да и откуда ему, собственно, взяться?

– Что ты такой напряженный, капитан? Расслабься! Или чего-то видишь за собой? Колись, пока не поздно!

Фраза была сказана в качестве невинной шутки, самое время, чтобы наконец улыбнуться и перенять оживленный тон подполковника, любившего прикинуться свойским парнем, чтобы собеседник не ощущал разницу в звании. Но его простота и маска рубахи-парня были показными.

Не прост товарищ Кондратьев! Ох, не прост!

Впрочем, здесь мог существовать и потайной смысл, рассчитанный на человека со слабыми нервами. Вот сейчас прибывший занервничает, начнет вспоминать мнимые и явные грехи, а там, глядишь, и выложит нечто такое, чего от него совсем не ждут.

– Товарищ подполковник, – нахмурился Тимофей, – если вы считаете, что я пришел сюда для того, чтобы…

– Да не кипишись ты, а то, не дай бог, наговоришь тут мне сейчас всякого, а потом тебя задержать придется до выяснения обстоятельств! Ха-ха! Чего ты опять хорохоришься? Шутки у меня такие. Профессиональные… Моя жена говорит, что я совсем шутить не умею и своими шутками людей до инфаркта могу довести. А я знаешь, что по этому поводу думаю? Она просто настоящего юмора не понимает.

Подполковник Кондратьев был переведен в Тринадцатую армию Первого Украинского фронта с Первого Белорусского около двух месяцев назад. На освобожденной белорусской территории он сумел выявить хорошо законспирированную немецкую агентурную сеть. Надо отдать ему должное: контрразведчиком он был опытным, если не сказать – матерым. Старше Тимофея всего-то на каких-то четыре года, а на плечах уже подполковничьи погоны. Такое надо заслужить! Большие звезды на плечи просто так не падают. По тому, как он держался и как поступал, было понятно, что бремя тяжелых погон на него не давит. Должность заместителя начальника контрразведки армии для него не потолок, поговаривали, что в ближайший месяц его ожидало повышение – начальника отдела военной контрразведки Двадцать четвертой армии.

– Товарищ подполковник, все это, конечно, весьма интересно, но у меня срочные дела. Сейчас я занимаюсь расследованием убийства старшего лейтенанта Григоренко, а потом следует отправить срочное донесение в штаб фронта. Если у вас есть какие-то вопросы, задавайте!

– Ох, какой же ты все-таки колючий, Тимофей! – Кондратьев не мог не знать, что маска рубахи-парня ему определенно шла. Он вообще слыл мастером перевоплощений. – Пришел бы ко мне как-нибудь по-свойски, без всяких там дел, поговорили бы по душам, выпили бы по сто грамм наркомовских… У меня еще трофейный коньячок имеется. Уверен, он тебе понравится!

– Товарищ подполковник…

– Но уж если ты такой нетерпеливый… Хорошо, надолго я тебя не задержу. Вопрос-то – мелочовка! Я вот что хотел у тебя спросить, ты политрука Заварухина знал?

– Знал, – глухо произнес Тимофей.

– Ага… Ты бы не мог мне сказать, при каких обстоятельствах ты с ним познакомился?

К горлу подступил сухой ком. Сдавленно глотнув, Тимофей подумал: «Ничего-то ты не знаешь», – и уверенно посмотрел в глаза Кондратьеву:

– Товарищ подполковник, прошу обращаться на «вы», согласно Уставу.

– А вы, я вижу, службист, товарищ капитан, – усмехнулся Кондратьев. – Не боитесь, это хорошо… Пусть будет на «вы»… Вы бы не могли мне сказать, капитан Романцев, при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

…Свою службу Тимофей Романцев начал в Киевском Особом военном округе, так что Украина для него была не чужой. Именно здесь в июне сорок первого года он встретил войну в составе Криворожского стрелкового полка Двадцать шестой армии под командованием генерал-лейтенанта Костенко. Два месяца воевал в изнурительных позиционных боях западнее Киева в должности командира роты. Затем было длительное отступление, армия расчленилась на части, и он вместе с остатками своего полка двинулся сначала на Пирятин, а уже оттуда на Курск, где в то время размещалась линия обороны Тринадцатой армии Брянского фронта. Кто бы мог тогда предположить, что Вторая танковая группа Гудериана уже прорвала оборону Брянского фронта в районе Глухова и начала стремительное продвижение к Москве.

Еще через пять дней начался отвод войск Брянского фронта. Тринадцатая армия попала в окружение. А далее был долгий двухнедельный переход по Курской области, уже занятой врагом. Прорвав немецкие оборонительные укрепления на рубеже Нижнее Песочное, остатки армии переправились через реку Свапу, где Тимофей едва не погиб. Его тогда сильно контузило, и, если бы не молоденький боец, втащивший его на узенький плот, едва вмещавший двух человек, следующую минуту он бы не пережил.

Дальше было немного проще – остатки армии заняли оборону на рубеже Макаровка – Львов и так вгрызлись в землю, что выбить их не могла даже массированная бомбардировка.

За несколько месяцев изнурительных боев Тимофей пережил столько всего, что такого опыта хватило бы на несколько обыкновенных жизней. Именно там, где человеческая жизнь не стоила ничего, он сумел убедиться в том, что подлость всегда соседствует с безудержной отвагой.

Уже выйдя из окружения, Романцев был переведен в Особый отдел НКВД Двадцать третьей армии Северного Ленинградского фронта, а оттуда впоследствии направлен в Смерш.

В какой-то момент ему показалось, что большую часть из пережитого он сумел позабыть, предать забвению. Во всяком случае, не вспоминал об испытанных ужасах в суете протекающего дня, они могли напоминать о себе только ночью во сне. Тогда он просыпался от ужаса, подступившего к горлу, и долго не мог уснуть. Но сейчас прошлое накрыло его воскресшими воспоминаниями, выбираться из-под обломков пережитого будет непросто.