РЕЗИДЕНТ

– Естественно не знаю. Мне они сказали, что собираются полетать над «Питером», но прошло уже более шести часов, а они не возвращаются. У них давно бы закончилось топливо.

– Предположить, что явилось столь странной задержи, Вы, на себя смелость взять не отважитесь? – продолжал я забрасывать вопросами своего собеседника, - Может у Вас есть какие-то мысли?

– К сожалению ничего определенного, - начинал все больше выказывать свое недовольство хозяин заведения, - могу лишь предположить, что они во время полета резко изменили свои планы, что вполне в характере Туркаева, и где-нибудь приземлились, чтобы развлечься.

– А как же приборы навигации. Неужели вы не можете определить место нахождения самолета, вылетевшего с Вашего аэродрома?
– взялся мне помочь Сергеев, вставив вполне уместное в настоящем случае замечание.

– Мы ни занимаемся отслеживанием не принадлежащих компании летательных аппаратов, - все более обретая уверенность, начинал повышать голос Крикунов, - если у вас ко мне больше нет вопросов, может мы закончим этот неприятный мне допрос, а то время уже позднее. Я свой рабочий день должен был закончить уже давно, но по вашей милости задержался. Я думаю, что и вам пора «сворачиваться». Если вдруг что-то осталось не решенным, Вы легко можете вызвать меня к себе направив повестку, либо же заручившись санкцией прокурора, явиться сами.

Надо отдать Павлу Спиридоновичу должное. Он достаточно быстро справился с неожиданно охватившим его состоянием волнения. Очевидно вначале предположив, что мы собираемся копаться в незаконной деятельности по предоставлению аэродрома, для расположения самолетов, принадлежащих частным лицам, владелец через какое-то время просчитав, что нас интересует совершено не это, обрел обычное высокомерное состояние. Безошибочно определив, что на него ничего нет, а иначе он давно бы уже «распластался» на полу с командой: «Руки за голову, всем лежать мордой в пол», ведь именно так обычно, приветствуют при своем появлении сотрудники специального отряда быстрого реагирования или отряда милиции особого назначения, Крикунов естественно загорелся желанием поскорее от нас избавиться. Оснований отказать в этом его капризе ни у меня, ни сотрудника РОВД города Отрадное не было, поэтому изящно раскланявшись, подчеркнув при этом, что прекрасно понимаем с кем имеем дело, и что нам ясно, что под личиной предпринимателя ловко скрывается бандит, поспешили удалиться.

Время было уже позднее: далеко за десять вечера, а мне нужно было еще добраться к себе в отель и успеть хоть чуточку вздремнуть. Назавтра, путем изучения радаров, я планировал попытаться выяснить, куда же отправился Туркаев со своими приятелями. Повез ли он в действительности показывать красоты Петербурга москвичке Екатерине Ветровой, либо же планирует организовать засаду при движении военного кортежа с деньгами, все это нестерпимо жгло мыслями мою голову и не давало покоя.

Следует честно сказать, что я склонялся более ко второму варианту. В этом случае страшно переживал и за «Катеньку», ведь не было и тени сомнения, что ее собираются использовать в качестве заложницы, если вдруг что-то пойдет не по плану.

В таком угнетенном настроении я добрался к себе в номер далеко уже за полночь, где незамедлительно погрузился в тревожный сон, продолжая видеть прерванный накануне кошмар из моей прошлой жизни…

Глава XIII. Армия

Прибыв в военный комиссариат в начале января 1989 года я сразу же сообщил, что имею непреодолимое желание служить в горячей точке. Время было уже не призывное, но сотрудники военкомата, и лично подполковник Конев Евгений Иванович, выразили согласие помочь мне в таком мужественном, и для них необычном, решении. В нашей стране тогда «валились» все сложившиеся десятилетиями устои и традиции, поэтому найти человека, так искренне мечтающего о подвиге, было почти невозможно. В этот же день мне забрили на лысо голову и отправили служить - прямиком - в дружественную нашему государству республику Афганистан.

По прибытии, я был сразу же зачислен в десантно-штурмовой батальон, где мне была оказана честь, и я попал в славное подразделение – взвод сержанта Ворошилова Александра Сергеевича. Это был славный солдат, отслужив свои положенные два года срочной, он остался на сверхсрочную службу. Его круглое, слегка застенчивое лицо, с выразительными темно-серыми глазами, над которыми красовались длинные ресницы, наводили на мысль, что перед тобой мягкий и покладистый человек. Однако это было не так, обладая мощным «накаченным» торсом и стальными бицепсами, он способен был любого заставить себя уважать. Глядя на него, невольно приходилось испытывать некоторое восхищение от того, что в таком красивом мужском теле одновременно уживаются добродушие и жестокость. Над левым глазом у него имелся шрам от пулевого касательного попадания, но он не обезображивал, а напротив придавал ему мужественность и величие. Стригся он коротко, оставляя сантиметровый «ежик» пепельных волос.

Вот такой был мой непосредственный командир. Наше звено было снайперским, и как бы случайно совпало, но называли нас Ворошиловскими стрелками. При этом, как и все остальные бойцы, кроме упражнений в стрельбе, мы активно отрабатывали приемы рукопашного боя. Днем на занятиях, а ночью с нами упражнялись армейские «деды». Причем в после отбойное время, получалось испытывать наступление болевых ощущений гораздо вернее, чем днем. Воспитанием молодого пополнения старослужащие занимались каждый день без выходных. Ежедневно, после отбоя, в расположении роты раздавалась команда:

– «Духи», строится.

Обычно это был голос сержанта первого взвода Тычкова Виталия.

Это был маленький тщедушный человек, и как, и все остальные, я удивлялся каким образом он смог попасть в боевую часть, да еще умудрился дослужиться до сержанта. Он имел слегка треугольное лицо, на котором располагались маленькие колючие глазки. Носил черные густые усы. На голове изящно завивались в локоны черные - как смоль - волосы. Характером «Виталик» обладал прескверным. Ему нравилось его положение командира, и он всегда стремился использовать его, наслаждаясь, как ему подчиняются бойцы.

– Сегодня «дух» по фамилии Щеглов, - стал учить нас жизни в первую ночь Тычков, - на мой вопрос дать покурить, смел набраться наглости и ответил мне отказом. Когда же я вежливо предложил ему, как молодому солдату, пойти поискать, боец до такой степени обнаглел, что послал своего командира в такие дали, где сам-то наверное ни разу не был.

– А я что ли обязан быть у Вас мальчиком на побегушках, - возразил с презрительной ухмылкой Щеглов.

Это был боец около двух метров ростом, с широкими плечами, возраста понятно, что восемнадцати лет, выдающимся лбом и мощными скулами. Очевидно он предположил, раз Тычков чуть ли не вдвое меньше его, то напасть на такого противника он не отважится. Это было достаточно серьезное заблуждение. После его слов «деды», как по команде набросились на молодых и стали жестоко их избивать. Количество человек с той и с другой стороны было равное, однако старослужащие были на полтора года старше нас, их мускулатура была более сформированной, кроме того они имели за плечами серьезную подготовку в десантных войсках.

Совсем не долгим было наше сопротивление. Я получил удар в переносицу и в висок, не успев даже понять откуда они прилетели, и без чувств повалился на пол. Когда я и остальные «отключившиеся» новобранцы пришли в себя, сержант снова скомандовал:

– «Духи», строится!

Понятно, что эта команда совершенно не касалась закаленных уже в боях солдат, и мы снова выстроились в расположении в одну шеренгу. Дальше последовал небольшой ликбез со стороны Тычкова «Виталика». Кстати фамилия его полностью оправдывала впечатление от знакомства с ним. Он принялся наставлять нас на путь истинный, намереваясь сделать из нас отличных защитников интересов нашей Родины:

– Первое армейское правило - здесь все живут одним коллективом, подразделяясь только по своему призыву. Таким образом если один «молодой» виноват, отвечают все. Как вы уже успели убедиться, на только что продемонстрированном примере.

Да, такое положение вещей явно способствовало сплочению солдат одного призывного возраста в армии. Ведь понимая, что из-за твоих каких-то там личных амбиций или неосторожных высказываний могут пострадать другие, наводило на серьезные размышления, как к тебе потом будут относиться твои товарищи. Ведь «деды» через полгода уволятся, а со своими тебе служить еще два года.