Резидент

Далее я почувствовал мощный удар по затылку. Возьму на себя смелость предположить, что это был явно не удар кулаком, а чем-то много серьезней. После этого я еще сумел отразить руками три или четыре удара спереди. Кому-то видно надоело вести со мной такие активные боевые действия, и я почувствовал, как что-то столкнулось с моей правой ногой сбоку, отрывая стопу от пола и уводя ее в сторону. Естественным результатом такого движения была потеря моего равновесия. Я еще попытался перегруппироваться, чтобы остаться на ногах, но тут удары посыпались со всех сторон, причем сзади били явно не кулаками. Меня сбили с ног и, уже в лежачем положении, стали усердно требовать у моей души, чтобы она покинула тело, настойчиво и нещадно постукивая при этом ногами по туловищу.

Все ребята были «бравые» и отлично знали свое дело. Так и не дав своей жертве больше опомниться и занять хоть сколько-нибудь стоящую оборонительную позицию, они так уверенно орудовали своими нижними конечностями, доставляя мне своими прикосновениями совсем не приятные ощущения, что, в конечном итоге, погрузили меня в состояние невесомости и полной прострации, где я снова окунулся в воспоминания.

Глава XXV. В плену

Прослужив уже почти год в Советской армии, в один из погожих октябрьских дней мы со старшиной Ворошиловым находились по делам службы в одном из Карабахских селений. Там мы остановились в одной харчевне, чтобы поужинать. Заказав шашлык, Александр решил, кроме всего прочего, угостить меня выпивкой. Он заказал местного вина и, смачно его потягивая и заедая мясом, мы принялись рассуждать о своей дальнейшей судьбе.

– Ты кем планируешь стать на «гражданке»?
– спросил командир.

– Не знаю, наверное, пойду учится, - выдвинул я предположение своих дальнейших перспектив и проектов.
– А может работать, но образование получу – «по любому», пусть даже заочно.

– А я в армии останусь, сначала на сверхсрочной, а потом тоже выучусь на прапорщика и дальше на офицера. На «гражданке» сейчас делать нечего, работы нормальной нет, а военным дела всегда хватит, тем более спецназовцам, особенно, когда страна «трещит по швам» и разваливается.

Я был полностью со старшиной согласен, но посвящать свою жизнь вооруженным силам мне не хотелось, я был по натуре человек свободолюбивый и мне претило выполнять чьи-то приказы. Я привык сам распоряжаться своей персоной. Об этом я и сказал своему собеседнику:

– Я свободу люблю, мне очень не нравится подстраиваться под чью-то волю.

– Все это мелочи, к ним можно привыкнуть, тем более на войне. А потеряться в мирной жизни очень просто. Попадешь не в ту компанию, вот и все – считай, что жизнь сломана, - высказал довольно мудрое суждение зам-комвзвод.

– Это все правильно, - продолжал отстаивать я свою точку зрения, - но для этого нам дается голова, чтобы принимать правильные для себя решения.

– Знать бы только, где они – эти правильные решения. Чаще всего происходит все спонтанно, и уже потом исправить ничего нельзя. А здесь за тебя: и думают, и рассуждают, и на путь истинный наставляют – все решения принимают за тебя, оставляя тебе лишь четко и неукоснительно выполнять их приказы.

– В армии девчонок мало, - попытался я найти другой аргумент.

– Это пока ты на срочной, - уверено заключил Ворошилов, - на сверхсрочной все намного проще, времени свободного больше, и, поверь, девчонки к военным так и липнут, потому что за нами сила, а главное, надежность.

И тут командир «разбил» моё, казалось, неопровержимое утверждение. Пришлось и на этот раз с ним согласится, однако, я все же задал вопрос, который начинал меня беспокоить:

– Надеюсь, Саня, ты не агитируешь меня в армии остаться еще послужить нашей Родине? Сразу говорю, я не соглашусь, потому что мне на «гражданку» очень хочется, я и служить-то пошел, только, чтобы в тюрьму случайно не загреметь.

– Вот, а я тебе про что, - посчитал нужным заметить «замок».
– Все эти соблазны рано или поздно, но все равно выведут на прямую дорожку в «места не столь отдаленные». Но жить тебе, смотри сам и выбирай, что тебе лучше, только, гляди, не ошибись.

Постепенно за разговором мы допивали свое вино, и я постепенно стал чувствовать, как мои ноги наливаются свинцом, тело деревенеет, а веки тяжелеют. Сначала я подумал, что это опьянение, но когда попробовал встать и не смог, начал понимать, что меня «накачали» каким-то снотворным препаратом. То-то вино показалось мне с каким-то посторонним привкусом. Окружающие меня предметы поплыли кругом, голос Ворошилова раздавался, где-то так глухо, как будто бы из какой-то бочки. Постепенно я провалился в тяжелый сон.

Очнулся я в какой-то яме. Глубина ее была около трех метров, в диаметре она была не меньше двух с половиной. Сверху, сквозь круглое зарешеченное отверстие, пробивался сумрачный свет, очевидно, на улице наступал уже вечер. Рядом со мной полусидел командир. Лицо его синюшного цвета было очень опухшим. Правая нога безжизненно лежала петлей. Левую он согнул в колене и притянул к туловищу.

– А, очнулся, - произнес зам-комвзвод.
– Здорово же мы с тобой влипли, приятель.

– Что случилось?
– еще толком ничего не понимая, спросил я, - Где мы находимся?

– На второй вопрос я бы и сам хотел знать ответа, а на первый попробую прояснить, что смогу. Когда это поганое «пойло» стало всасываться в мою кровь, я почувствовал, что что-то не ладно, но было, как и в твоем случае, уже поздно.

– То есть, получается нас опоили?
– выразил я страшное подозрение.

– Получается так, - продолжал Александр, - только ты вот «вырубился» сразу, а я нет. Пробуя поднять твоё «безжизненное» тело, я чувствовал, что сил у меня попросту на это не хватит. В это момент я заметил, что к нам приближаются пятеро кавказцев. Один из них грубо схватил меня за руку и попытался бросить.

– Ну, так врезал бы ему, - вставил я, - а остальных перестрелял.

– Так же подумал и я, - рассказывал дальше «замок», - только вот сил для удара у меня не нашлось, руки словно одеревенели, но я все-таки попытался что-то делать, создавая им не мало хлопот. В результате, они взяли мой же автомат, оказавшийся вдруг таким тяжелым. По этой причине я и не смог даже оторвать оружие от лавки, куда ранее сам же приставил. Они же, прикладом моего же «Калашникова», перебили мне ногу. Кость я уверен, что сломана, силы в ноге я совсем не ощущаю, и она у меня страшно болит, вряд ли я смогу теперь нормально ходить.

– А, что дальше?

– Как только я оказался на земле, один из молодчиков, так съездил меня армейским ботинком по лицу, что я не замедлил потерять сознание. А потом вот я очнулся здесь немногим раньше тебя. Вот и все, что мне известно.

– Что же нам теперь предпринять?
– начал я продумывать, как нам выбраться, - И чего от нас вообще хотят.

– Что делать я не знаю, - ответил Ворошилов, - а хотят от нас скорее всего выкуп. Ты, наверное, слышал, что в последнее время пошла тенденция у жителей гор делать бизнес на том, что они похищают солдат, а потом требуют за них деньги. За тех кого платят, они возвращают.