Ричард Длинные Руки — эрбпринц

Она тут же откинула край одеяла, приглашая лечь поближе, пока там еще не испарилось ее тепло.

Я сбросил одежду, не к месту подумал о доспехе Нимврода, но эта штука, выполняя мой панический наказ во сне, отныне прячется где-то под кожей или в коже, проявляясь только в опасные мгновения.

Бабетта чуть подвинулась, когда я ложился, но едва распростерся на спине, тут же чисто женским движением закинула ногу мне на пузо и положила голову на мое плечо.

От нее пошло сладкое тепло, наполняя тело истомой. Я расслабился и позволил себе погрузиться в океан покоя, когда все хорошо, безопасно и защищенно, а с тобой верная, преданная и любящая тебя женщина, которая гладит тебя и чешет в самых нужных местах, именно там, где у нас чешется чаще всего.

Она наблюдала за моим лицом, спросила заинтересованно:

— О чем думаешь?

— Да так, — ответил я лениво, — фантазии… Когда мозг засыпает, можно такое себе нагрезить…

— Ты мечтал о чем-то очень приятном, — сказала она знающе. — У тебя было такое лицо… словно ты наткнулся на блюдечко с теплым молоком.

— Фантазии, — сказал я. — Грезы… это не мечты, которые можно реализовать хотя бы в принципе. Мы с тобой ворочаем реальными делами, Бабетта!.. Не думаю, что ты о чем-то грезишь вот так глупо и непродуктивно.

Она ответила после паузы:

— Не думаешь?.. Ну и не думай, а то твой упорядоченный мир рухнет. Если время от времени не погружаться в грезы, то можно вообще с ума рухнуться.

Я посмотрел на нее в удивлении.

— Что, и ты?

— Увы…

— Я думал, — проговорил я чуточку обалдело, — ты так прекрасно устроилась в жизни, что тебе не нужны никакие грезы. У тебя все есть, все сбылось!

— Откуда ты знаешь, — спросила она, — о чем я грезила? Ага, то-то же. Может быть, я очень грезливая… ну, мечтательная и романтичная дура?

— Почему дура? — спросил я с неудовольствием.

— А вы все дур больше любите, — сказала она обвиняюще. — Ты тоже такой! Потому я с тобой всегда дура!

— Если это дура, — сказал я опасливо, — то какая тогда умная?

— Не отодвигайся, не отодвигайся, — сказала она. — Это дуры кусаются, они ж дуры. А я умная, с первой нашей встречи влюбилась, потому что мы, женщины, чувствуем внутренностями… дай руку!.. вот этим местом чувствуем настоящих мужчин, и тогда у нас все становится таким податливым, на все согласным…

— Ну, — пробормотал я, — не так уж далеко я с того дня и ушел. Так, барахтанье. Количественный рост, но не качественный.

— Качественный тоже есть, — сказала она знающе. — Только ты слишком строг к себе. И придирчив!.. А вот не придирайся к моему Ричу! Ты знаешь, сколько он успел за это время сделать?

Я слушал, слушал ее милый щебет, а она смотрела на меня и говорила все серьезнее и медленнее.

— Как силен, — проговорил я задумчиво, — был бы мужчина, если бы Господь сотворил его из ребра Евы!.. И как бы много сделал…

Улыбка нехотя сползала с ее лица, а веселые глаза потемнели.

— Рич?..

— Бабетта, — ответил я с тоской, — о чем ты щебечешь?.. Лучше меня знаешь о приближении Багровой Звезды. Не пройдет и года, даже меньше, как этот Маркус зависнет в небе и сожжет все, зачем-то сперва набрав в трюмы людей.

Ее лицо помрачнело.

— Рич…

— Говори.

— О Маркусе знают, — проговорила она, — и на этот раз готовятся заранее. Лучше, чем все прошлые разы.

— Как?

— Накоплен огромный опыт, — ответила она сдержанно. — Уже ясно, что Маркус сжигает все на поверхности, но в глубоких пещерах сохраняется жизнь…

— Погоди, — прервал я. — Насколько я слышал, мощи Маркуса достаточно, чтобы вызвать движение тектонических плит. А это значит, по всем землям, как сказано в летописях, горы будут проваливаться, моря закипят, а твердь взволнуется, аки гладь морская… И, разумеется, растечется по земле кипящей лавой, закупоривая все щели.

Она пробормотала, мрачнея все больше:

— Это учтено. Однако на этот раз все спустятся в самые глубокие пещеры, которые отыскали за последние столетия. И плотно закупорятся изнутри. Сейчас туда спускают зерно и муку, которые для этой цели запасали несколько последних лет.

— А вода?

— Там подземные реки, — ответила она, в ее голосе я уловил скорбь и надежду. — В этот раз из пещер поднимутся не дикие шахтеры, как бывало в прошлые разы!..

— А что насчет подводных городов? — спросил я.

— Каких?

— Я слышал, — объяснил я, — на дне морей сохранились города, построенные еще до первого прибытия Багровой Звезды.

— Я тоже слышала, — ответила она. — И все слышали эти легенды. Но это только, увы, мечта и надежда, что кто-то из рода людского уцелеет в любом случае… Так что, Рич, хотя все наши усилия вроде бы тщетны, однако никто не опустит руки и не скажет: «Прекратим войны! Все равно Багровая Звезда испепелит любые плоды победы».

Я пожал плечами.

— Возможно, нежелание человека принять реальность и ведет его от победы к победе?.. Хотя не проще ли было бы оставить наши дрязги… все равно мир после Багровой Звезды станет другим!.. чтобы…

Она сказала едко:

— Чтобы вернуться к ним, когда Маркус отбудет с добычей?

— Да, — ответил я.

Она покачала головой.

— Рич, я консультировалась… со многими, скажем так, не называя ни имен, ни титулов. И каждый уверен, что, когда поднимутся на поверхность разрушенного мира, все отношения сохранятся, все прерванные прилетом Маркуса споры нужно будет все равно решать… Потому то, что делается, самое правильное из того, что возможно.

Лицо ее было милым и печальным, как у женщины, вдруг ощутившей, что не все проблемы мужчины могут взять и решить, что-то придется делать самим, и это «что-то» далеко не самое легкое и приятное.

— Неужели никто никогда не задумывался, — спросил я с тоской, — как дать бой этой проклятой Багровой Звезде?

Она поморщилась.

— Что за наивный вопрос… Конечно же, задумывались. И не единицы, а… даже не знаю, мне кажется, отпор хотели бы дать все.

— А церковь?

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Сложный вопрос. Церковь говорит насчет кары Божьей за грехи людские. Примерно так Господь сжег Содом и Гоморру, но в то же время церковники перетаскивают в самые глубокие пещеры все свои сокровища, книги, готовят места для священников и монахинь.

— Гм, а если бы вдруг Маркусу дали сдачи?

Он искривил губы.

— Церковь заявила бы, что Господь позволил человеку отвести занесенный над его главой меч.

— В общем, — сказал я мрачно, — все в руках человека. Но, что бы он ни сделал, все окажется деянием Господа.