Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

Рудольф теперь держался ко мне ближе, прошептал:

– Дик, не ярись.

– Да я молчу.

– Зато морда твоя орет, аж лопается.

Я подумал, что оруженосцу не положено кричать громче господина, выпрямился, хотя надо бы, наверное, сгорбиться. Ланзерот ехал впереди, я смотрел на чужаков, как мне казалось, бесстрастно, но пальцы как будто сами обхватили рукоять молота. Ланзерот остановил коня, копье тоже острием вверх, но я ощутил, что он вот-вот просто отбросит его в сторону, а в руке окажется смертоносный меч.

Отряд по знаку их предводителя остановился. Рыцарь выехал навстречу Ланзероту. Он был высок и хищно красив, как по-своему красив волк перед стадом овец. Темные волосы падают на плечи, темное от солнца лицо дышит силой и отвагой.

– Сэр, – сказал он весело, – у меня нет времени на долгие переговоры. Вы без боя отдаете свой груз, коней и оружие. А взамен получаете жизнь.

Я ожидал, что Ланзерот ответит что-то высокомерное и надменное этому наглецу, однако наш рыцарь лишь вскинул руку, подавая нам знак, в мгновение ока отбросил копье и выхватил меч… все, как я и представил, его конь одним могучим прыжком оказался рядом с предводителем отряда. Блеснул меч, донесся звук короткого удара по металлу. Чужака унесло с седла, как сдунуло ветром, а Ланзерот бросил коня на всадников. Я успел увидеть, что один закачался с короткой арбалетной стрелой во лбу, тут же Ланзерот сменил арбалет на щит, его меч взлетал и опускался, с каждым ударом седло чужого коня пустело.

Рудольф и Асмер снова оказались быстрее меня, но Бернард опередил всех, рубил и крушил уже рядом с Ланзеротом. Я метнул молот, поймал и метнул снова. А в третий раз замахнулся, но оглядел поле схватки ошалелыми глазами и сунул обратно в раскрытую седельную сумку.

Священник выпрыгнул из повозки, молитвенник в руках, быстро наклонялся к павшим. Повозка съехала на обочину, объезжая трупы и перепуганных коней. Ими умело управляла принцесса. Лицо ее было бледным, решительным, но без капли страха или отвращения.

Я слез с коня, как и Асмер, осматривали трупы, собирая оружие. Мы оба проморгали момент, да и Ланзерот с Бернардом и Рудольфом проворонили, когда один из трупов, как мы считали, вдруг подскочил прямо с земли, ухватил моего коня за стремя, дернул и в мгновение ока оказался в седле. Это был тот самый рыцарь, глава отряда. Меч Ланзерота лишь оглушил его на пару секунд и вышиб из седла, сейчас цепкие руки уже успели ухватить поводья, и вряд ли мы догнали бы, у меня конь не так силен и обучен, как у Ланзерота или Бернарда, но легконог и быстр…

Я, совершенно не думая, что делаю, ухватил вора за сапог и дернул с такой злостью, что рыцарь снова слетел с коня, как будто его сдуло. Я бросился к нему с кинжалом в руке. Рыцарь лежал на спине, руки раскинуты. Меч вылетел от удара о землю и блестел в трех шагах от головы.

Я упал сверху, одной рукой пытался приподнять забрало, но искореженное железо не подалось. Попробовал просунуть лезвие в щель, сзади донесся громкий крик:

– Дик!.. Не смей!

Ланзерот на полном скаку остановил коня рядом. Конь встал на дыбы, заржал гневно и ударил по воздуху копытами.

– Почему? – крикнул я.

– Пусть сперва покается! – прокричал Ланзерот.

Я тряхнул поверженного рыцаря, железная голова вяло качнулась. Сквозь щели для глаз были видны опущенные веки. Я тряхнул сильнее, одно веко чуть приподнялось, Я отшатнулся от вида закатившегося глазного яблока.

– Он без сознания!

– Нельзя убивать, – крикнул Ланзерот, – не дав покаяться перед смертью!..

– Его душа и так пойдет в ад, – возразил я, злой за попытку кражи своего коня.

Ланзерот перекрестился, голос был суровым:

– Кому в ад, кому в чистилище – решает Господь Бог.

Я задержал руку с кинжалом. Лезвие уже проникло через щель и касалось века наглеца, который хотел завладеть принцессой. Чуть нажать, стальное острие войдет в глаз и поразит мозг. Мерзавец умрет быстро и без мучений. Но душа его будет вечно гореть в аду. Вечно! А если успеет покаяться, то, возможно, ему в страшных муках придется пробыть всего несколько сот лет. Или тысяч. Все пустяки в сравнении с вечностью.

Я поднял голову, Ланзерот смотрел сурово.

– Мы ж не можем ждать, – крикнул я зло, – пока он очнется! А оставить так… он соберет людей побольше и догонит. Тогда от нас полетят шерсть и перья.

Я хотел нажать на рукоять, Ланзерот вскрикнул гневно:

– Мне плевать на его душу! Я о твоей пекусь. Ты сам берешь на себя смертный грех, отказывая даже злейшему врагу в покаянии! Не делай этого. Мы – люди, не звери.

Я с отвращением поднялся, сунул кинжал в ножны.

– Мы за это поплатимся, – сказал я. – Мы за это поплатимся своими шкурами.

– Только бы не душами, – ответил Ланзерот сурово.

В полдень, как обычно, короткий привал. Измученные животные попадали в изнеможении, а неутомимый Асмер развел костер, быстро жарит на углях мясо. Горный хребет поднялся до небес, преграждая дорогу. От далеких снежных вершин ощутимо веет прохладой, хотя умом я понимаю, что это немыслимо. Но снег сверкает, искрится, как бенгальские огни. Я представил, что беру в руки, ощущение холода пробежало от ладоней и заставило кожу на руках вздуться пупырышками. У костра впервые собрались все, даже священник и принцесса сели рядышком.

Я подбрасывал веточки в оранжевый огонь, это я и в той жизни любил делать, краем уха слушал разговор. Рудольф и Бернард заспорили о способах заточки мечей, Асмер расспрашивал принцессу о жизни в Срединном Королевстве, а рядом со мной Ланзерот и священник затеяли скучный богословский спор о том, был ли у первого человека пупок. Я сперва вслушивался только в голос принцессы, любовался ее бесконечно милым лицом, но она говорила очень тихо, а рядом разговор набирал обороты, голос священника стал резче, в нем звучала сила, которой я раньше не замечал:

– Доблестный Ланзерот! Сатана рассчитал верно… Абсолютно верно! В Зорре почти не осталось войск, а он собрал и двинул в наши земли непомерную силу. На каждого нашего с оружием у него сто. К тому же он долго готовил тяжелую конницу, под его властью горные племена, которым всегда были неведомы сострадание и жалость, а кроме того, все колдуны, волхвы, чародеи и волшебники служат ему верой и правдой… если так можно сказать о подлом племени. И самое худшее – ты же видишь, по этим землям, которые еще не под властью Тьмы, уже почти открыто рыщут создания Тьмы, жуткие твари, рожденные то ли адом, то ли измышлениями проклятых колдунов!