Ричард Длинные Руки – эрцгерцог

– А вот и нет, – сказал он. – Смотрите…

Он взял рыцарский меч, у таких лезвия больше похожи на колуны, стальные доспехи не разрубают, а раскалывают, как скорлупу ореха, с размаха ударил по мечу варвара. Я инстинктивно ждал, что тот разлетится на две половинки, как ледяная сосулька, однако клинок варвара лишь подпрыгнул на столе и упал обратно.

– Обратите внимание, – сказал он недовольно, – ни царапинки!.. А когда попадешь по лезвию, то там такая мелкая зарубинка, что просто стыдно за наши мечи…

– За наших оружейников, – подсказал сэр Альвар с некоторой ехидцей.

Я сказал быстро:

– Выяснить, откуда поступают такие мечи! Окружить тот город… явно изготавливают не в племени, никого не выпускать!.. А город брать бережно, мастеровых не трогать. Нам высокие технологии нужнее золота и серебра.

Жерар де Брюс посмотрел на меня с уважением.

– Вы абсолютно правы, ваша светлость. С такими мечами никакого золота не надо! Сами все возьмем.

– Я всегда прав, – буркнул я.

По протоптанной дорожке в нашу сторону красиво шагает граф Бокард Эйхсфельдский, в малиновой накидке поверх доспехов, как всегда, торжественный, одетый тщательно, а золотая цепь на груди лежит, как пришитая, только большой медальон с алмазами в виде креста поблескивает горделиво-скромно.

Арчибальд Вьеннуанский, при хорошем расположении духа исполняющий на добровольных началах роль церемониймейстера, шагнул вперед и, выпятив грудь, важно провозгласил:

– Граф Константин Бокард Эйхсфельдский, владетельный сеньор Казенхельма, барон Утрерда, лорд Итлингии… к его светлости Ричарду Длинные Руки!

Мне показалось, что он собирался еще долго перечислять титулы и владения графа, но не излишняя почтительность звучит в нарочито громком и восторженном голосе, а скрытая издевка.

Граф Бокард коротко поклонился Арчибальду, намекая, что без него обойдемся, как и без остальных, затем мне.

Я вежливо чуть наклонил голову.

– Сэр Константин, – сказал я.

Он еще раз поклонился мне, уже с вежливым приседом и покровительственной улыбкой, все-таки у него двенадцать поколений предков, один благороднее другого, а я сам себе благородный предок.

– Ваша светлость…

– Сэр Константин, – сказал я снова и кивком пригласил идти со мной. В лагере далеко не уйдешь, здесь везде уши, но создается иллюзия интимного задушевного разговора. – Сэр Константин, мне все не удавалось поблагодарить вас за все усилия…

Мы вошли в шатер, оставив слышавшим нас знать, что я поблагодарил графа за усилия, даже за все.

В шатре я указал ему на свободное кресло, сам обошел стол и сел по ту сторону. Он опустился медленно и церемонно, расправив полы расшитого золотом сюртука.

– Я доволен вашим продвижением, – сказал я, – и той отвагой, которую вы лично выказываете в боях. Не так уж много влиятельных лордов Сен-Мари участвуют со своими войсками в нашей справедливой войне за возвращение королевству его исконных земель!.. Вы один из них, и ваше имя навечно останется в памяти потомков как человека, что пошел освобождать Гандерсгейм, хотя мог бы преспокойно развлекаться, как другие, в столице…

Он довольно улыбался, чуть кивал, но не сказал с достоинством, что так на его месте поступил бы любой сен-маринец, я же только что обрисовал ситуацию, что он лучше других, а я вздохнул, собрал на лбу складки, означающие серьезную озабоченность, и заговорил уже совсем другим тоном:

– Однако у нас противник несколько иной, сэр Константин. Я уже предупреждал. Вы отважно прошли почти в середину земель Гандерсгейсма, полностью игнорируя приказы графа Ришара замедлить движение, сильно оторвались от основного войска, и вся завоеванная вами территория снова попала в руки противника.

Он молчал, нахмурившись.

– Варваров недостаточно разбить в бою, – сказал я. – У них нет городов, нет крепостей, нет замков, которые можно бы захватить и тем самым закрепить победу. Потому вы совершили крупную ошибку, самонадеянно уходя вперед и вперед, несмотря на мой четкий приказ всякий раз закрепляться на захваченных землях.

Он вскинул голову и посмотрел дерзко.

– Сэр Ричард, я воин!.. Это наш долг – разбить противника и гнать его, не давая передышки!

Я вздохнул.

– Трудно гнать того, у кого кони быстрее. После того, как вы углубились в сердце Гандерсгейма, вас окружили. Герцогу Готфриду стоило немалых трудов пробиться к вам, а у вас к тому времени треть войска была уничтожено… совершенно зря.

– Сэр Ричард, зато мы…

Я сказал страшным голосом:

– Сэр Константин!.. Где вы научились прерывать сюзерена?.. Или решили, что лучше меня знаете, как выиграть эту войну?

Он умолк, но видно было, как кипит его кровь и с каким усилием удерживается от возражений и споров.

– Решим так, – сказал я жестко. – Ввиду ваших больших заслуг как отважного воина и умелого военачальника, мы никому не скажем, что вы отстранены от управления вашими полками.

Он вскочил, стиснул кулаки. Лицо его вспыхнуло праведным гневом, а глаза полезли из орбит.

– Что-о? Да как вы…

Я покачал головой.

– Сэр Константин, еще одно слово таким тоном, и я позову стражу. Вас будет судить военно-полевой суд рыцарей. Уверен, по законам военного времени наказание будет предельно жесткое. Вы совершенно напрасно погубили двенадцать рыцарей, двести тяжелых конников и четыреста пятьдесят пеших ратников. За это можно лишиться головы, как вы понимаете. Но я хочу спасти вас! И потому велю принять управление строительными работами в городе Убарлоу, оно же и королевство. Поставите ворота, заделаете бреши в стенах, а если будет необходимость – поднимете их повыше. Это будет подано как повышение по службе! Если вас такой вариант не устраивает, только скажите. Стража явится моментально.

Он краснел, бледнел, рука то и дело дергалась к рукояти меча, наконец процедил с ненавистью:

– Вы меня держите за горло…

– Держу, – согласился я.

– Это… подло!

– Это ваше спасение, – ответил я. – И мое великодушие. Так каково ваше решение?

– Хорошо, – проговорил он раздавленно, – я приму руководство укреплением города.

– И других городов, – сказал я.

Он проговорил с трудом:

– И других городов…

– Вот и хорошо, – сказал я милостиво. – Можете идти, сэр Константин.

Похоже, в моем милосердном голосе больше обнаженной стали, чем я сам думал, он дернулся, от уверенности и вальяжности не осталось и следа, поклонился и торопливо пошел, почти побежал к выходу.

Я сказал вдогонку:

– Ах да, сэр Константин…

Он испуганно оглянулся.

– Ваша светлость…

– Когда закончим с варварами, – сказал я милостиво, – вы можете снова вернуться к командованию рыцарской конницей. На парадах.

Он даже не решился обрадоваться, только торопливо поклонился и пропал за дверью. Я потер ладонью лицо, а я все-таки зверь, такого быка подчинил… То ли уже научился рявкать и раздувать ноздри, то ли в самом деле во мне появляется нечто такое, руководящее, кто бы подумал…