Ричард Длинные Руки – граф

Или, подумал тут же, как десантники, что захватили плацдарм и расширяют ареал.

За спиной пахнуло женским теплом, я еще не обернулся, но ощутил по запаху, что дверь открывается, леди Элинор переступает порог, поднимает руку, именно поднимает, потому что этот запах характерен только для подмышечной впадины…

Я обернулся, леди Элинор двигается почти по-королевски в длинном тяжелом платье колоколом, много золотого шитья и украшений. Волосы, на этот раз ярко-красные, что и понятно, для ведьмости, убраны золотыми цепочками и багровыми лентами, почти не отличимыми по цвету от самих волос.

Хороший торжественный выход, не понравились разве что ее серьги. Вообще-то нормальный мужчина обратит внимание на женские серьги, если они размером с тарелку, а лучше — с тазик, но на этот раз с кончиков ушей леди Элинор свисают великолепные янтарные когти. И хотя понимаю, что она не дикарка, чтобы вешать настоящие, это наверняка стоит целое состояние, но уж очень выглядят натурально и зловеще. Так и вижу их на лапе огромного и очень хищного зверя.

— Пойдем, — бросила она коротко.

Я не знал, где в таких случаях мне идти: впереди ли, расчищая дорогу среди столпившихся в воздухе микробов, или же сзади, чтобы не оскорблять ее благородство видом моей голой задницы в прорехе на штанах, кстати, не забыть сказать Марманде, чтобы зашила…

Леди Элинор двигалась одновременно величественно и быстро: мы сошли с холма, но двинулись не к мостику, туда далеко, а по прямой через луг сразу на берег. Здесь пара могучих ив у края воды, ветви склонились так низко, что если в озере живут рыбы, лазающие по деревьям, то они могут свить на вершине гнезда.

Солнце медленно опускается, вода в озере ровная, как зеркальная гладь. На том берегу деревья у края воды как будто упираются корнями в свои же отражения, настолько вода зеркальная, чистая и незамутненная. Отражается и красное небо, что очень медленно темнеет, теряет краски, начинают проступать первые звезды.

В трех шагах от воды в землю вкопаны четыре столба, на них широкая столешница, а с обеих сторон — удобные лавки с красиво выгнутыми спинками. Леди Элинор медленно начала раздеваться, складывая одежду на лавку. Я видел, как настороженно посматривает в мою сторону. Я с каменным лицом остановился в сторонке и, глядя на красную от заката воду, жду повелений. Подойти ближе — это оскорбить своим дыханием и нечистым запахом. К царю Дарию даже близких придворных не подпускали ближе чем на пятьдесят шагов по той же причине, а от меня в самом деле… пахнет, сам чувствую.

Очень медленно и без суетливости она сняла тяжелое платье, золото вышивки красиво и страшно горит красным, аккуратно положила на скамью. Я наконец-то заметил, что на этот раз платье без шнуровки и прочих сложностей, иначе пришлось бы просить меня помочь с завязками на спине, а на это пока не решается. Под платьем короткая рубашка, что уже достижение, они появились где-то в середине средневекового периода. Правда, только у продвинутой знати.

Снова покосилась на меня, я неподвижен, села на прогретые за день камни, гладь озера в двух шагах, неподвижная, как застывшее стекло. Фигура изумительная, в том смысле, что тело спортсменки покрыто тонким слоем нежного жирка, грудь крупная, с острыми сосками, что ощутили доступ свежего воздуха и тут же начали твердеть, приподнимая нежную ткань.

Она слегка откинулась назад, упершись сзади руками, красноватый свет пал на запрокинутое к небу лицо. Губы не шевелятся, смотрит спокойно и безмятежно, но я ощутил, как в ней нарастает напряжение, боязнь чего-то, и в то же время она готовится то ли к схватке, то ли к некому экзамену, после чего либо получит большой пряник, либо уволокут в ад…

Над темным лесом поднялась огромная и такая кроваво-страшная луна, что плечи сами передернулись. Луна сегодня как пустая тыква с горящей внутри свечой, а дыры продолблены со всех сторон. Солнце мертвых и вампиров, привидений и всякой нечисти. На небе угасли последние краски заката, звезды смотрят холодно, луна как будто стала еще крупнее, ярче. Одновременно теряет зловещую кровавость, обретая нещадный блеск, словно ее покрыл лед. В прогретом воздухе начала проступать прохлада, и снова мне почудилось, что этот холод идет напрямую от луны.

Леди Элинор подошла к самой воде, белым холмиком опустилась на песок нежная ткань. Она встала на колени и, сев на пятки, снова запрокинула голову, подставляя лицо уже лунному свету. Я не сводил с нее глаз, она сидит спокойно, глаза полузакрыты, волосы темным каскадом закрывают спину. Словно почувствовав мой взгляд, оглянулась, я сказал поспешно:

— Леди Элинор, не нужно меня в жабу!.. Я не смотрю. Хотя женская красота как раз создана для мужских взглядов. А вы, если честно, красивая…

Она медленно поднялась и, как завороженная лунным светом, пошла к воде. Я следил настороженно. Она вступила в воду, даже не ощутив ее, а это не женщина, если не взвизгнет, не подожмет пугливо ногу, не изобразит ужимками, что она такая нежная, такая нежная и рядом должен идти мужчина, чтобы беречь и охранять. Вода пошла от ее ног широкими тяжелыми кольцами, но дно понижается настолько медленно, что вот уже пять шагов пройдено по озеру, а все еще воды по щиколотки.

Я подошел к самому краю воды, но леди Элинор остановилась, выпрямившись, сложила ладони за спиной пальцами вниз, застыла в ожидании. Луна все поднимается, огромная и зловещая, вся в темных кавернах, впадинах, изъеденная метеоритами, как старая сковородка ржавчиной.

Она оглянулась, дрожь встряхнула меня, но я уставился на нее, завороженный дикой красотой: лицо еще трагичнее и загадочнее, глаза блестят, как у вышедшего на охоту зверя, черные губы раздвинулись, зубы блеснули в лунном свете, как острые ножи. Мне показалось, что клыки втрое длиннее, чем должны бы.

— Стой там, — донесся ее негромкий голос. — Ничего не бойся.

— Я боюсь за вас, — ответил я так же тихо, чтобы не спугнуть то, что происходит. — Там хоть пиявок нет?

Она не ответила, повернулась к луне и сделала еще шажок. Вода ленивыми волнами, словно густое подсолнечное масло, обозначила ее путь, как за плывущим лебедем. Погрузилась волшебница разве что на дюйм, дно почти не понижается, луна светит мне в лицо, на ее фоне вижу только темный силуэт с пугливо приподнятыми плечами. Обеими руками волшебница обхватила себя за плечи, локтями закрывая грудь, остановилась, я видел, с каким усилием превозмогла себя и простерла руки к небу.

Я напряг слух, волшебница говорит на странном наречии, явно архаичном. У нас все старое приобретает налет священности: вон как Иисусу Христу делали обрезание каменным ножом, так и сейчас еще делают ими же. Леди Элинор просит дать ей силу, слова странные и в определенном ритме, почти стихи, их не люблю и не понимаю, но раз существуют, значит — зачем-то и кому-то нужны.

Обнаженная женская фигура продвинулась еще на несколько шагов, вода поднялась до пояса, я уже раскрыл рот для предостерегающего окрика, вдруг она в трансе и не понимает, что делает, но волшебница остановилась снова, плечи приподняты еще выше, я почти физически чувствую, как ей страшно, оглядывается по сторонам, ищет взглядом по всему небу.

Луна уже вся покрыта льдом, холод и смерть от нее струятся мощными потоками. Я затаил дыхание и ждал, ждал, ждал. Ничего не происходило, ни грома с молниями, ни появления чудовищных фигур, ни даже Водяной Зверь не откликнулся, то ли отпугнутый волшебной мазью, то ли эта смазка делает волшебницу для него невидимой.

Она простояла почти час, я озяб и начал скучать. Наконец она так же медленно вышла из озера, обнаженное тело блестит, словно капли скатываются по холодному, идеально чистому мрамору.