Ричард Длинные Руки — император

Арбогастр еще не успел появиться в поле зрения, как чужак, оставаясь внизу неподвижным, повернул ко мне всю верхнюю часть туловища, словно скрутился подобно мокрой тряпке.

Молот ударил его в лоб. Я услышал сухой треск, словно раскололся в огне костра огромный валун. Чужака швырнуло на ствол могучего дуба. Я, ухватив в прыжке молот, очутился у распластанного тела. Молот в руке готов для удара, хотя голова пришельца размозжена в студень.

— Бобик, — позвал я.

Адский Пес появился вслед за арбогастром, бросил на меня укоризненный взгляд и тут же повернулся к чужаку. Из горла вырвалось лютое рычание.

— Тихо-тихо, — сказал я. — Надеюсь, с этим мы справились…

Карл-Антон охнул, когда я сбросил с седла тело чужака. Примчался Бобик, от злости и огорчения, что пропустил такое, никак не может прийти к себя, рычит, глаза багровые, даже арбогастр вздрагивает и страшно скалит огромные зубы.

— Ваше величество!

— Осмотрите, — велел я. — Разрежьте хоть на сто частей, но постарайтесь узнать что-нибудь новое. Хорошо бы понять, почему такое живучее… Но, боюсь, это пока не по силам.

Со всех сторон сбегались воины, один из рыцарей вскрикнул пламенно:

— Главное, как их убивать!

Второй кивнул в мою сторону.

— Его величество сумел.

— Не у всех такие молоты, — огрызнулся рыцарь. — Да и не перебьет его величество всех чужаков!.. Не царское это дело.

Я сказал честно:

— Вообще-то повезло. Наткнулся на одинокого! Но даже его если бы не сумел застать врасплох… Было бы двое, разделали бы меня точно. Ладно, занимайтесь… а у меня дела.

— Позови графа Гуммельсберга, — велел я часовому, входя в свой шатер. — Если он поблизости.

Альбрехт явился через пару минут, словно сидел с солдатами у ближайшего костра.

— Ваше величество?

— Сэр Альбрехт, — сказал я тускло, — мои лорды восприняли мой наказ относиться к этим тварям как к могучим и опасным животным… как бы иносказательно. Дескать, без жалости! Но на самом деле…

Он посмотрел в упор.

— На самом деле?

— Они и есть животные, — ответил я. — У них нет, как бы сказать понятнее, нет… ах да, души!.. У них одни рефлексы. Инстинкт. Правда, такой, что я бы сам от такого не отказался. Конечно, с условием, что сохранил бы и разум.

Он переспросил:

— Боитесь помешательства?

— Нет, — сказал я. — Они неразумны. Понимаю, звучит странно, мы же считаем медведя умным, кабана глупым, лису хитрой, а ворону и сову вообще мудрыми, но эти твари… лишены ума вовсе.

Он спросил настороженно:

— А что такой ум? Они же говорят, сам слышал…

— Речь дана всем, — сказал я, — а вот ум немногим. Речь есть даже у волков, слышите, как переговариваются, загоняя оленя в засаду?.. Но волки никогда не говорят о звездном небе, о Боге, создавшем этот мир…

Он помялся, посопел, наконец спросил осторожно:

— Эти… тоже не говорят?

— Дорогой граф, — ответил я, — грань провести трудно, однако они в самом деле животные! Я в этом теперь почти уверен!.. Не совсем, но как бы вот так!

От ответил с легким поклоном:

— Как основная доктрина, годится вполне. Как оно на самом деле, неважно. Но наших людей это воодушевит. Я пойду прослежу?

— Обязательно, — ответил я.

После его ухода я помедлил, прислушиваясь к уверенным шагам, а когда они затихли, крикнул слуге, тот вскочил в шатер и уставился преданными глазами.

— Лорды еще не подходят?.. — поинтересовался я. — Хорошо. Позови Карла-Антона. Уже помнишь, кто это?.. И пусть заходит так, как он умеет…

Он понимающе кивнул: старший маг старается не вызывать у рыцарей еще большей неприязни, потому входит ко мне как можно незаметнее. Если бы мог, вообще появлялся бы незримником, но у часовых амулеты, увидят сразу и, заподозрив недоброе, с ходу проткнут копьями.

Карл-Антон появился моментально, будто прислушивался к нашему разговору, поклонился, я не успел задать вопрос, как он сказал убитым голосом:

— Ваше величество…

Я сказал в нетерпении:

— Давай без предисловий сразу к делу. Что удалось?

— Ничего нового, — ответил он виновато. — Однако, ваше величество, у нас нет опыта!.. Это вы вскрыли уже тысячу трупов и знаете, что у них внутри, а мы даже не понимаем, что искать. Но, конечно, разрезали на сотню частей… изучили, запомнили…

Я вздохнул.

— И это хорошо. Вы хоть заметили, что у них, судя по строению, очень длинный репродуктивный цикл? Размножаются, в смысле, редко. Что наталкивает на одну неприятную мысль…

Он воскликнул:

— Так это же хорошо! Хуже, если бы размножались чаще! Они бы прибыли сюда и заселили все наши земли!

Я покачал головой.

— Понимаешь, селедка мечет миллионы икринок, жаба — тысячи. У птиц уже поменьше птенцов, но все равно каждый сезон несколько штук. Коровы приносят по одному теленку, как и всякие там козы, а вот человек тоже почти каждый год… но все-таки меньше. Не понял? Чем существо стоит выше, тем меньше детей дает!

Он насупился, пробормотал:

— Выше куда, к Богу?.. Выходит, эти чужаки даже выше человека?

Я развел руками.

— Не хочется такое даже думать.

— Так и не думайте, — посоветовал он.

— Это говорит ученый? — спросил я с укором. — Подумай лучше, что у них от силы бывает двое детенышей! Редко когда три.

— За год?

— За жизнь, — ответил я.

Он сказал обрадованно:

— Ого! Это же хорошо. Перемрут сами.

— Это как раз плохо, — сообщил я. — Значит, они в самом деле выше нас. Признавать не хочется, но факты.

— Ваше величество?

— Женщина может родить хоть двадцать детей, — сказал я. — Некоторые и выдают по столько, а уж пятнадцать детей в семье не редкость, верно?.. К тому же у нас бывают двойни, тройни, а кто-то и по пятеро детей сразу приносит, как мышь какая-то… Так что стоим где-то посредине между этими тварями и кроликами.

Глава 12

Он нахмурился, я видел, как старается понять, что же я сморозил, я сам чувствовал досаду, что хотя вроде бы объясняю правильно, но этим людям нужно на пальцах, еще проще, еще, а там и повторить медленно и внятно несколько раз.