Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Я ощутил, как тихонько подошел и встал рядом человек, что вроде бы смотрит на папу, но больше присматривается ко мне. Этого я не видел, но ощутил фибрами, все истончаюсь, хотя, казалось, должен огрубеть в грубом мире и на очень грубом посту монарха и самодержца.

–  Господин Пьяченца, - спросил я шепотом, - он в самом деле настолько свят?

Он пару мгновений озадаченно молчал, как это я увидел, не поворачивая головы, затем ответил уклончиво и почтительным шепотом:

–  Этот высокий сан дает особую благодать.

–  Да?

–  Даже не лучший человек, - объяснил он тем же голосом, - способен на папском троне исправиться в лучшую сторону.

Я пробормотал:

–  Я все-таки не стал бы так рисковать.

–  В смысле?

–  Лучше на папский трон избирать сразу хорошего.

Он ответил тем же шепотом:

–  Это вечный вопрос бытия, сэр Фидей. Избирать хорошего или же, напротив, умного?

–  А он умен?

–  Обстоятельства чрезвычайные, сэр Фидей, - произнес он.
– Мир гибнет, вы же из-за этого прибыли так… быстро? Сейчас не до прекраснодушных, сейчас нужны выживаемые.

–  Такое сейчас не только в церкви, - проронил я.
– Но некоторые стараются выжить не поодиночке, а всем обществом.

–  Папа Бенедикт тоже хочет выжить со своим обществом, - пояснил он.
– Только у него не такое большое общество, о каком говорите вы, сэр Фидей.

–  Вы знаете, о каком говорю я?

Он чуть-чуть раздвинул губы в улыбке:

–  Вы молоды, а молодежь стремится либо завоевывать по меньшей мере весь мир, либо спасать его тоже весь.

–  Вы управляете каким отделом?
– спросил я.

Его улыбка стала шире:

–  На генерального не тяну?..

–  Можете не отвечать, - сказал я.
– Уже понимаю, каким сектором рулите в любую погоду.

Он сказал мирно:

–  При каждом развитом королевском дворце существует такая служба. А уж в Ватикане, где сосредоточены все нити…

–  Что скажете о здешних настроениях?
– спросил я.

–  Кардиналы, - напомнил он, - люди в весьма зрелом возрасте. А к старости все мудреют и осторожнеют. Потому большинство, даже абсолютное большинство, даже не рассматривает вариант противодействия воле Господа.

–  Понял, - ответил я.
– Значит, придется рассчитывать на немногих.

Он одобрительно улыбнулся:

–  А вы не теряете присутствия духа.

–  Вынужден, - ответил я.
– Я бы с удовольствием лежал на диване и созерцал, как другие работают.

–  Все мы так говорим, - сообщил он заговорщицки.
– Оправдывая то, что работаем день и ночь. Мир таков, не любит тех, кто работает больше, чем они, и тем самым обгоняет… Смотрите, аудиенция подходит к концу! Вам лучше идти к себе и подготовиться. Хотя определенная работа перед вашим появлением уже сделана, однако вам придется рассказывать все сначала. Кардиналы, как догадываетесь, не только вами занимаются.

–  Странно, - удивился я, - а разве есть еще кто-то такой же замечательный?

Он улыбнулся и, неслышно отступив, смешался с толпой покидающих зал. Папа уже удалился через дверь в стене с той стороны стола, с ним ушли и все кардиналы.

Глава 6

Как подготовиться, Пьяченца не сказал, каждый из нас сам должен знать, как выглядеть лучше и какие доводы выложить, потому я просто выстраивал фразы, какие скажу, а какие придержу, когда в дверь легонько стукнули.

Я не стал кричать, что открыто, отворил сам. В коридоре по ту сторону двери древний и еще больше высохший, чем отец Дитрих, человек в пурпурном кардинальском одеянии и в красной шапочке. Опирается на палку, подчеркнуто простую, а это что-то да символизирует, в Ватикане все на символике и на тайных знаках, объяснение которым теряется в глубине веков.

Он показался мне похожим на старого сверчка, такой же костлявый и почти покрытый пылью. Я поспешил выйти, он протянул мне руку, явно чтобы я помог добраться в комнате до кресла. Я поцеловал ему тыльную сторону кисти и затем почтительно проводил вовнутрь, ухитрившись ногой зацепить дверь и захлопнуть за нами.

Он сел со вздохом и легким сдержанным покряхтыванием. Я молчал, продолжая выказывать почтение провинциала, весь из себя сплошное уважение.

–  Коллегия кардиналов, - объяснил он свое появление сухим потрескавшимся голосом, так бы разговаривало засохшее дерево, - не собирается по пустякам.

Он остановился, ожидая реакции, я сказал ожидаемое:

–  Но меня прислали не из-за пустяка!

Он кивнул, первый тест я прошел, не сам приехал, а меня прислали, хоть я и король. Значит, признаю над собой полную власть церкви, в тех землях олицетворяемую архиепископом Дитрихом.

–  Ходатайство Верховного Инквизитора, - произнес он, - весьма важное, однако кардиналы желают удостовериться, что их не созывают ради вопроса, который мог быть решен на месте.

–  Мудрое решение, - сказал я почтительно.

–  Разные события, - объяснил он, - выглядят по-разному, смотря с какого места смотреть.

–  Золотые слова, - сказал я с восторгом.

–  Я кардинал Гальяниницатти, - сказал он, - если вы, сын мой, этого еще не знаете.

Я сказал пылко:

–  Теперь это имя в моем сердце!.. К тому же я его уже слышал, правда-правда! Говорят только самое лучшее, вы ведь светоч и надежда всего простого и совсем простого народа. Ваше преосвященство, но спасение всего мира… это не совсем такие уж пустяковые пустяки!

–  Спасение душ важнее, - возразил он.
– Хотя да, Господь создал великолепный мир, его спасти тоже стоит… если цена не слишком велика.

–  За спасение мира, - сказал я, - можно заплатить любую цену. Даже отдать душу! Господь поймет, оценит и простит.

Он посмотрел исподлобья, вздохнул:

–  Сын мой, а не слишком ли вольно ты толкуешь его учение и его законы? Или сказывается удаленность от Рима?

–  Великий теолог, - сказал я с прежним почтением, но и с некоторым пафосом, раз уж можно спрятаться за чужое мнение, - кардинал Йозеф Хёффнер определил социальное учение Католической Церкви как «совокупность социально-философских, то есть взятых из социальной природы человека, и социально-теологических, что взяты из христианского учения о Спасении, знаний о сущности и устройстве человеческого общества». Так? И о вытекающих отсюда и применимых к конкретным общественным отношениям нормам и задачам строя.

Он слушал с напряженным вниманием, вроде бы понял мою витиеватую мысль, хотя я сам ее понял не совсем, мне же главное - запомнить и донести, не растеряв по дороге.

–  Дальше?

–  Наш великий и мудрый Творец, - сказал я и перекрестился, - сотворив человека как существо телесное и духовное, личностное и социальное, наделил его неотъемлемыми достоинством и правами. То есть все люди стали равны, уникальны и причастны Богу, но имеют свободную волю и свободу выбора. Грехопадение повлияло на природу человека, но не лишило его естественных прав, а поскольку его природа до окончательного Спасения человечества неизменна, то даже Бог не властен отнять или ограничить свободу человека.