Ричард Длинные Руки – рауграф

Я начал рассказывать о проблеме раньше, чем все заняли свои места. Рыцари мрачнели, впереди поход в Гандерсгейм, слава и подвиги, боевые трофеи, а тут мелкие дворцовые интриги. Сэр Растер начал тихонько ругаться, от его громового голоса пламя свечей задрожало, а на стене зазвенели металлические чаши светильников.

Граф Ришар отсел ближе к камину, в задумчивости положил ноги на узорную решетку, словно по ту сторону все еще горит огонь, лицо стало до крайности задумчивое.

– Его Величество, – проговорил он мрачно, – узнал нечто еще. Что-то резко усиливающее его позиции. Или ослабляющее ваши, что вообще-то одно и то же.

– Или его сумели убедить, – добавил барон Альбрехт, – действовать решительнее.

– Нет, – сказал сэр Альвар, – не это.

– А что?

– Не знаю…

– Тогда помалкивай, – сказал сэр Растер сердито. – Пока не придумаешь что-то дельное!

– Возможно, – продолжал Ришар тем же задумчивым тоном, – его убедили, что вы почему-то безвредны? Или у вас связаны руки?

– Кем?

– Императором, к примеру.

Я подумал, покачал головой:

– С берега кораблем не правят.

Он посмотрел непонимающе:

– Вы о своем будущем флоте?

– О правлении императора, – ответил я. – Я принимаю его власть, что еще?.. Он слишком далек, чтобы указывать мне каждый шаг и поворот штурвала… Мне на месте просто виднее. Император не дурак, ситуацию понимает.

Ришар сказал с сомнением:

– Хорошо бы. Нет-нет, я не сомневаюсь в мудрости императора, но он может переоценивать свое влияние. Возможно, Кейдан решил, что вы просто стерпите?

– С какой стати?

Он ухмыльнулся:

– Из милосердия. Вы отобрали у него почти все королевство! Теперь можете в чем-то проявить снисхождение.

– И позволить ему казнить моих людей? – спросил я едко.

– Барон Фортескью, – напомнил сэр Альвар, – подданный короля. И, думаю, сам барон Фортескью этого не отрицает.

Куно наконец задвигался, закряхтел, на него начали оглядываться, я сказал с нетерпением:

– Куно, давайте без церемоний. Если пукнуть невтерпеж, не стесняйтесь. Вон вокруг сэра Растера целая желтая завеса, но сэр Арчибальд вроде и не замечает. Воспитанный, значит.

– У меня насморк, – сообщил Арчибальд Вьеннуанский, но на всякий случай отодвинулся от насупившегося рыцаря. – Нежный я, у нас климат, а не погода, как у вас там где-то.

– А если Его Величество, – сказал Куно несмело, – полагает, что вы, человек дела, в первую очередь заботитесь о… скажем так, общих интересах? В последнее время он был под сильным влиянием рыночных отношений… Человеческие жизни в этом случае весят не так уж и много…

На него посмотрели с таким удивлением, что он смешался и умолк, виновато опустив глаза.

Я сказал раздраженно:

– Если так мог подумать, это просто дурак, а не король! Мы с Севера, а там честь и достоинство всегда выше любых прибылей. Дурак, не понимает, что, поступи я иначе, меня мои же лорды разорвут в клочья, как последнее ничтожество!..

Барон Альбрехт аристократически поморщился, красиво поддернул манжеты на запястьях.

– Вам не стоит так часто бродить среди простонародья, – заметил он надменно. – Слов каких набрались… Мы же не стая собак.

– Но, по сути, не возражаете, – сказал я. – То-то. Ладно, заканчиваем. Подождем реакцию короля. От меня тоже ждут, как отреагирую, вот и послал отчетливый сигнал! Надеюсь, очень ясный.

Ришар кивнул.

– С бароном Фортескью ничего не случится, пока Его Величество не убедится, что волен поступать со своим подданным как хочет, а вы помалкиваете. Даже если все лорды его Верховного Суда и скажут, что барона нужно казнить немедленно.

Арчибальд проговорил со своего места несмело:

– Мой отец, верховный лорд Жерар Фуланд, всегда говорил, что из любой тюрьмы выход есть, а из могилы – нет. Полагаю, барон Фортескью в безопасности до прибытия гонца с известием о вашем решении. А тогда уже Его Величество что-то решит.

Ришар кивнул с одобрением:

– Хорошо сказано.

– А почему, – спросил я, – не схватил барона сразу? Чего выжидал?

– Возможно, – предположил Арчибальд, смелея, – ждал вторжения в Ундерленды. Но когда этого не случилось, он и начал свою игру.

– Что и следовало ожидать, – добавил Ришар. – Он не хочет довольствоваться статус-кво, когда вы в Геннегау правите всем королевством, а он сидит в крохотных Ундерлендах, отгородившись непроходимыми пропастями земель дьявола.

Я посмотрел с удивлением:

– А это еще что за земли дьявола?

Он отмахнулся:

– Да вы знаете… Бывали там. И хаживали.

– Не припомню, – ответил я настороженно. – А память у меня как у стада голодных слонов.

– Почему голодных?

– У сытых память спит, – объяснил я. – Что за земли?

– Вы через них ехали, – напомнил он. – Когда в Ундерленды… И обратно тоже. Другой дороги там нет.

Меня осыпало жаром, я ощутил запах горящей почвы, вспомнив эту страшную, вечно раскаленную землю, отделившую Ундерланды от остальной части Сен-Мари. Исполинские ущелья, полные кипящей магмы, то и дело выстреливают из недр огненными протуберанцами. Пласты земли часто подрагивают, из глубин доносится гул, с треском возникают пламенные щели, похожие на вход в ад.

Немногие могут пробираться в Ундерленды, там извилистая тропа под отвесной горой, где из нор выстреливаются, как арбалетные болты, ужасные гарпии. Когда вылетают большой стаей, затмевают собой небо. Только отряд закованных в лучшие доспехи рыцарей в состоянии пройти, а в середке под защитой постоянно стреляющих лучников и арбалетчиков прячется королевский гонец или другой важный человек.

Я передернул плечами:

– Да хрен с нею, этой страной дьявола, или как ее там. Пусть и дальше отгораживает. Я бы еще шире пропасти сделал, чтоб он там застрял навеки. Ладно, всем спасибо за обсуждение. Перчатка на поле короля, посмотрим, как ответит.

Они поднялись, сэр Арчибальд толкнул задремавшего сэра Растера, и все один за другим вывалились в коридор. Я раздраженно слышал, как уходят весело и беспечно, кто-то даже затянул веселую песню, я же их выдернул прямо из-за стола, а что может быть лучше застолья, разве что кровавый пир на поле брани!

Вскоре заглянул слуга и сообщил шепотом, что прибыл человек, которого я уже принимал сегодня.

Я махнул рукой:

– Давай.

Он исчез, в комнату вошел тот крепкоплечий и рыжебородый виконт де Голдинвуд, в руках нечто завернутое в простую мешковину, размер в половину его роста.