Ричард Длинные Руки – ярл
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Вирланд, глаза испытующе изучали мое лицо. — Вы так просто не сдаетесь, сэр Ричард? Не знаю, на что надеетесь, но попробую уговорить Его Величество обнародовать свое решение завтра утром. На свежую голову.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Уверен, вы не пожалеете.
Он высокомерно ухмыльнулся.
— Сэр Ричард!.. Я — главнокомандующий всеми королевскими силами. Не думаю, что я замечу разницу, благодарен мне какой-то рыцарь из двадцати тысяч в этом королевстве или нет.
Небо покрылось нежно-алым, будто робкая утренняя заря, закатное солнце опускается к горизонту
Я дергался, высчитывал уже не минуты, а секунды. Герцогиня меня избегает из-за этого непонятного воссоздания южной башни, впервые ощутила, что замок признает меня больше хозяином, чем ее, дочери заперлись в своих покоях и дрожат, как испуганные мыши. Вельможи распоясываются все больше, теперь даже Вирланд их не сдерживает.
Из окна моих покоев чернеет немалый кусок неба с тусклыми звездами, лунный свет падает наискось широкой полосой. Пес лег у порога и захрапел, бесстыдно раскинув лапы, жарко ему, видите ли, я осторожно переступил, приоткрыл дверь. Он вскочил, я сказал тихо:
— Бди!.. Приступаем к решающей фазе операции.
В коридоре на этот раз пусто, все способные носить оружие на южной стене. Честный Мартин еще не знает, что никто штурмовать крепость не будет, она уже сдана, завтра в те ворота войдут победителями люди Лангедокка, Касселя, леди Элинор и прочих-прочих, коим несть числа.
Впереди послышались легкие крадущиеся шаги. Я вжался в стену, отступил за некое архитектурное излишество, а в глубине коридора показалась согнутая фигура. Человек передвигался очень быстро, я едва слышал его шелестящие шаги. Подойдя к дверям моих покоев, он вытащил нечто завернутое в платок, блеснул гранями сосуд, нагнулся и начал вытаскивать пробку.
Я подкрался сзади, хотел схватить за горло, но кто знает, что за гад, ударил молотом без размаха в спину. Сухо хрустнуло, человек охнул, я подхватил выпавший сосуд. Он опустился у двери, я повернул к себе лицом, впервые вижу, кто-то из челяди королевской свиты.
— Ну, — прошипел я, — кому не терпится отправить меня на тот свет?
Он слабо шевелил губами, лицо заливала смертельная бледность. Я выдернул наполовину освобожденную пробку, поднес ко рту незнакомца и, сунув горлышко между зубов, запрокинул. Мы оба услышали бульканье, убийца задергался, захрипел, руки повисли, голова откинулась.
Я не успел отступить, когда вдруг впереди в призрачном столбе лунного света возникла такая же призрачная фигура. В следующий миг полностью вышла из стены, вся светящаяся, как медуза в тропической воде, медленно пошла по коридору в мою сторону.
Я вжался в стену, замер, надеясь, что привидение пройдет, меня не заметив. Призрачная фигура в самом деле плыла тихо и плавно мимо, однако, когда я уже перевел дыхание, вдруг остановилась, легкое покрывало красиво развевается под дуновением незримого ветерка, тоже призрачного, я вздрогнул, когда в мою сторону обратилось прозрачное, словно из дистиллированной воды, лицо.
— Кто…
Я торопливо пролепетал:
— Я так, ничего… просто погулять вышел…
Она перевела
взгляд на распростертую фигуру. Только сейчас я заметил, что на поясе неудачливого убийцы висит длинный нож, а пальцы уже сжали рукоять.— Вы неподражаемы, граф Дастин, — прошелестел голос призрачной женщины, — но ваше увлечение этой распутницей вас погубит…
— Любовь — это торжество воображения над интеллектом, — пробормотал я осторожно. — Говоря проще, любовь — зла.
Призрак покачал головой.
— Ах, граф, граф… Любовь как ветрянка — все ею болеют, но у таких, как вы, оставляет шрамы на всю жизнь.
Я развел руками.
— Если бы только шрамы.
— Но разве…
Призрак прервал себя на полуслове, подплыл ближе, всмотрелся. Я застыл, вот сейчас уличит самозванца, однако прозрачная женщина прошептала медленно, будто сама испугалась:
— Граф… вы… но ведь вы живы?
Я снова развел руками.
— Жизнь… И кто ее такую придумал…
— Но… как?
— Смерть — это спокойствие, — промямлил я. — За спокойствие надо платить. Жизнь и есть плата.
Она произнесла все так же потрясенно:
— Да, ваша жизнь была очень… неспокойной. И вот теперь… да? Вы в самом деле должны? Не понимаю, это наказание или подарок?
Я сказал уныло:
— Если бы можно было начать жизнь сначала, я бы ее вовсе не начинал. Но раз уж так получилось, увы…
— Я вас предупреждала, граф, — произнес призрак, — а вы мне тогда: у меня все получится, леди Клэр…
— Ах, леди Клэр, — сказал я, — но что делать? Вот приходится…
Она не сводила с меня глаз, сквозь которые я видел противоположную стену.
— Но как вы сумели из Мира Танатоса?.. Или это сам Хронос вызвал вас… но чем вы расплатитесь? Неужели пообещали отдать ему всю апирею?
Я затряс головой.
— Что вы, прекрасная леди Клэр!.. Как могли такое подумать? Вы же знаете, как далеко… это упрятано?
Она промолвила очень тихо:
— Вы имеете в виду глубоко?.. Но если вы теперь в мире живых, то достать для вас не составляет труда. А если учесть, что вам апирея в мире Танатоса ни к чему, то вы вполне могли пойти на сделку с Хроносом.
— Нет-нет, — заверил я поспешно, очень уж не нравится ее строгое лицо и еще более строгий голос. — Закон запрещает.
— Закон? Какой закон?
— Который внутри нас, — объяснил я туманно. — Другие времена, другие правы, восхитительнейшая леди Клэр. Сейчас правы те, которые раньше были не правы. А которые были правы, теперь уже не правы. Можно подумать, что стали левыми, но на самом деле совсем напротив — ультраправыми. Я доступно объясняю?.. Из правых выходят только ультраправые, как из левых получается вполне послушная челядь.
Она вздохнула.
— Вы рассуждаете совсем как герцог Гельмгольд. Темно и непонятно, хотя очень интересно. И еще вы так мужественно вскидываете подбородок! А мне вот и поговорить не с кем, хотя обречена, представляете, появляться здесь каждое полнолуние…
— Со мной же получилось, — вырвалось у меня, я спохватился и прикусил язык. — Простите…
Она печально вздохнула.
— Вы — свой, потому я с вами могу. А с остальными нет, они живые!
— Я тоже, — пробормотал я. — Живой… пока еще.