Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Я жарко поблагодарил Джереми за чудо, которое он только что совершил, а он, чуть не плача от боли (после ранения он был еще очень слаб), сказал:

— Долг платежом красен, Джон. Ты спас меня от Дунов, а я тебя — от тех, кто в тысячу раз хуже них. Пусть твоя сестра Анни знает об этом.

Глава 52 Снова в Лондоне

Что и говорить, Кикумс был, конечно, совсем не то что Винни. Нет, кое-какое чувство у него ко мне было, a вот истинной преданности... Эх, да что там говорить! Видя, что дела у хозяина совсем плохи, знаете, как поступил этот мошенник? Махнул хвостом на мои проблемы да и при пустил прямиком в Плаверз-Барроуз поближе к теплому стойлу и к полной кормушке. А впрочем, есть ли смысл обижаться на него за это? Таков мир, и с этим ничего не поделаешь.

Ладно, пропади он пропадом, этот предатель, но мне стало не по себе при мысли о том, что подумает матушка, увидев лошадь без всадника, и я подумал, что пускай уж лучше его перехватят по дороге королевские солдаты, чем эта скотина — футы-нуты ножки гнуты! — заявится на ферму, повергнув в отчаяние самых дорогих моему сердцу людей.

По дороге в Бриджуотер Джереми сказал мне:

— Если ты не хочешь отправляться на все четыре стороны, спасая свою жизнь, у меня в запасе остается для тебя один-единственный шанс — как можно скорее отдать приказ, чтобы тебя доставили в Лондон в качестве подозреваемого. Через несколько часов ты попадешь в лапы к лорду Февершему [65] , который, хотя и вполовину не столь кровожаден, как полковник Керк, однако столь же бессовестен, и цену, уж будь уверен, заломит куда круче.

65

Лорд Февершем, Луи Дюрас (ок. 1640 -1709), граф, английский генерал.

– Никому ничего я платить не буду, — твердо сказал я, - и скрываться по-прежнему не собираюсь. Еще час назад и, пожалуй, удрал бы, но только ради матушки и ради нашей фермы. Но теперь, когда я арестован и имя мое известно, бежать нет смысла. Если я это сделаю, ферму конфискуют, и матушка с Лиззи пойдут по миру. Более того, не причинил короне никакого ущерба, не поднял оружия против короля и не желал успеха его врагам. Я не хотел, чтобы Монмут стал королем Англии, а если кто кого и обзывает папистом, так мне на это наплевать: паписты те же люди, не хуже и не лучше нас. Если потребуется, чтобы я предстал перед судом, я готов.

 — Тогда тебе нужно отправляться в Лондон, парень. Здесь суда и в помине нет: мы вешаем добрых людей без осoбыx формальностей. Так что не худо бы поторопиться, Джон. Лорд Черчилль считается с моим мнением, и нам нужно повидаться с ним до того, как за дело возьмется лорд Февершем. Лорд Черчилль человек здравомыслящий, и если что его растрогает, так это не твои убеждения, а твои денежки [66] .

Благородного джентльмена, стяжавшего лавры за многочисленные победы на континенте, мы, к счастью, застали на месте. Он принял нас весьма учтиво, и будучи сам молодым человеком приятной наружности, хотя и не столь солидной комплекции, как я, он взглянул на меня с друже­любным интересом. Мне понравилось его лицо, хотя, между нами говоря, я почувствовал в нем некоторую фальшь. Он без колебаний подписал мне пропуск, с которым я мог бес­препятственно предстать перед Судом королевской скамьи [67] в Вестминстере. Вновь, как и в прошлый раз, ответственность за меня и мои действия была возложена на Джереми, ехавшего в столицу с докладом о текущих делах.

66

Лорд Черчилль. Джон (1650—1722), с 1702 г.— герцог Мальборо. Выдающийся англий­ский полководец и государственный деятель. Назначенный заместите­лем Альбемарла, 6 июля 1685 г. наголову разбил войска Монмута в битве при Седжмуре, явившейся последним крупным сражением на английской земле. Герцог Мальборо прославился также исключительным корыстолюбием и взяточничеством.

67

Суд королевской скамьи или Королевский суд – суд под председательством короля. Просуществовал в Англии до 1873 г.

Мы решили не испытывать судьбу и ехать в Лондон тотчас же, не нарываясь на дальнейшие неприятности. Благодаря этому мне не довелось увидеть кошмарных кро­вавых сцен, ставших обычным явлением в наших краях в течение следующих двух недель после нашего отъезда. Мы доскакали (Джереми Стикльз раздобыл мне лошадь) до Уэлза, где мы остановились в первую ночь, а наутро мы отравились дальше в сопровождении нескольких пеших солдат. Так, медленно, но верно, мы добрались до столицы, заглянув по дороге в Рединг и Бат.

При виде Лондона я забыл о пережитом, и сердце мои потеплело от нахлынувших чувств. Лондон восхитил моим множеством огней — факела горели здесь почти на каждом углу — и громадными вывесками. Но более всего я растрогался при мысли о том, что на одной из этих улиц живет моя Лорна и что, гуляя по ним, она, быть может, хотя бы иногда вспоминает о днях, проведенных на ферме Плаверз-Барроуз. Нет, я не стану ей навязываться, но мне хотелось, по крайней мере, узнать, что она намерена делать даль­ше, — уж на это-то, памятуя о нашей старой дружбе, я имел право. Если она не захочет знаться со мной, между нами все кончено. Я не какой-нибудь Ромео, вздыхать и плакать от любви не стану, и никто не догадается, как мне на самом деле тяжело — никто, кроме Анни.

Но если Лорна любит меня по-прежнему, — а я в глубине души надеялся, что это так, — тогда... Тогда меня ничто не остановит. Ее титул, положение, богатство,— будь оно проклято все, если оно отнимает у меня мою любимую!

Думая об этом, я ежеминутно переворачивался с боку на бок, не в силах уснуть в гостиничной постели. Я остановился в самом центре Лондона, а когда пришла ночь, миллионы блох, ошалев от радости, слетелись полакомиться здоровенным фермером и отделали меня так, что на следующий день мне было стыдно показывать прохожим свою физиономию.

На следующую ночь я остановился у бедной вдовы, шотландки. В доме было чисто, но когда после ужина я заявил вдове, что я еще бы чего-нибудь поел, она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, хотя я готов был сполна заплатить за каждый лишний кусок. Жилище пришлось сменить снова. Я вернулся к старому своему хозяину, меховщику по фамилии Рамсак. Он прекрасно помнил меня и с готовностью предоставил мне прежнюю мою комнату, и поскольку он был безмерно рад встрече, плату за помещение он увеличил на два шиллинга.

С Джереми Стикльзом мы условились, что из дома я буду уходить только в определенное время, потому что, объяснил он, в Вестминстер меня могут вызвать в любой момент и я всегда должен быть у Джереми под рукой. Зачем вызвать, я не знал, но надеялся, что все будет хорошо, однако мне стало не по себе, когда я понял, что большую часть дня я вынужден буду сидеть дома и возможностей разыскать Лорну у меня почти не останется.

По этой и по многим другим причинам, — одной из которых была моя собственная гордыня, — получилось так, что прошло почти пять недель, прежде чем я встретился с Лорной. И все же я многое узнал о ней за это время, при­чем не от кого иного, как от моего домохозяина. Его часто вызывали в аристократические дома снять мерку и показать готовые образцы, и поэтому он знал, что делается в высшем свете не хуже, чем то, как выделывается лисья шкурка. Стоило мне намекнуть на леди Лорну Дугал, как на лице старого меховщика появилась сладчайшая улыбка и мне сразу стало понятно, что я ему напомнил о весьма — весьма! — высокородной особе. Моя физиономия при этом уныло вытянулась, потому что сразу стало понятно: чем выше положение Лорны, тем труднее мне будет на ней жениться. Меховщик — умильное выражение по-прежнему не покидало его лица, — заявил, что о леди Лорне он знает все.

— Вам может показаться, мастер Ридд, что поскольку ее милость из Шотландии, она не столь знатна по сравне­нию с нашей английской аристократией. Если вы так полагаете, то вы ошибаетесь, сэр. В жилах леди Лорны Дугал течет лучшая шотландская кровь, а ее пращурами были древние скандинавы. Матушка ее была из наиблагороднейших: ее предки — лорды Лорн, и они благороднее самих Аргайлов [68] . А ее отец был потомком короля Дугала, который сражался против Александра Великого.

68

Аргайлы — шотландский королевский род. Женни фон Вестфален, жена Карла Маркса, была из Аргайлов,

Описывая Лорну, мастер Рамсак впал прямо-таки в логический экстаз, меж тем как я — в еще большее уныние.

От меховщика же я узнал, что королевский суд назначил графа Брандира, дядю матери Лорны, опекуном Лор­ны. Графиня Дугал была дочерью и единственным ребен­ком последнего лорда Лорна, на сестре которого был женат сэр Энсор Дун, меж тем как сам опекун женился на сестре графа Брандира. У лорда Брандира был загородный дом в Кенсингтоне [69] , где его племянница жила вместе с ним, когда ее величество, которая очень полюбила ее, не требовала ее к себе ко двору. Теперь, когда король начал посещать мессы в часовне Уайтхолла [70] , — а не в Вестминстерском аббатстве, как утверждали слухи, — он приказал открывать двери настежь, чтобы всякий мог видеть торжественное богослужение прямо из прихожей, едва переступив порог храма.

69

Кенсингтон — в описываемые времена — пригород Лондона к юго-западу от столицы.

70

Уайтхолл в 17 веке королевский дворец в Вестминстере на северном берегу Темзы.