Ричард I Львиное Сердце

Но даже при наличии принципиального согласия относительно войны могли все же существовать различные точки зрения на ее цели и способы ведения, и Ричарда должен был раздражать сам факт вмешательства Генриха. Поскольку весь этот эпизод передается нам только Говденом, мы не имеем возможности проанализировать содержащиеся в нем сведения, и поэтому целесообразнее было бы воздержаться от предвзятого его истолкования. Конечно, вполне можно допустить, что своими заложниками Ричард ручался не только за внесение полной суммы выкупа, но и за свою политическую благонадежность, свою «верность». Одно не совсем ясное место у Говдена позволяет все же понять, что Генрих думал об агрессии, «что он (Ричард) пойдет войной на страну французского короля», и хронист связывает это с давними планами императора: «Английскому королю было доподлинно известно, что император ничего не желал так сильно, как подчинить Священной Римской империи Французское королевство». Продолжение не кажется логичным, поскольку тогда Ричард опасался объединения императора с Филиппом, что должно было бы привести к его поражению. Неважно, действительно ли Ричард почуял западню или просто действовал со свойственной ему осмотрительностью, но его ответная реакция, выразившаяся в нескольких шагах, в любом случае свидетельствует о таланте политика. Предоставив событиям развиваться в силу своей собственной динамики, Ричард не только не отверг вмешательство императора — он не мог пойти на такой риск из-за заложников, — но и не проигнорировал его. Напротив, он посылает в Германию канцлера Лоншана, чтобы тот навел точные справки об обещанной помощи: какого рода имелась в виду помощь, в каком объеме, где и когда.

Тем временем начались военные действия как на Сене, так и в Берри. На обоих фронтах Ричард пересекает границу Франции, причем в Берри Ричард завоевывает Иссуден и берет в плен обоих графов Овернских. На этом театре военных действий сражался он и впоследствии, когда все императорские послания давно были забыты, просто потому, что это отвечало его интересам, и совсем не беспокоился о том, как часто за последнее время он уступал эту область, но летом 1195 года это могло восприниматься как исполнение императорского повеления. Что же касается проводимых в то время переговоров о мире, то они на время были приостановлены, поскольку надо было теперь ждать согласия императора. Филипп обеспокоился и вновь послал своего дядю архиепископа Реймского к императору, но его переговоры были столь же бесплодны, как и прежде. В ноябре 1195 года Лоншан дважды совершает путешествие в Германию и обратно, и результат, который они принесли, объясняет, почему Ричард никогда не лишал своего доверия этого человека, не справившегося с должностью юстициария: император запретил любой мир и снизил подлежавшую еще уплате Ричардом сумму выкупа на 17000 марок — в чем нашел выражение его вклад в ведение войны с Филиппом, и — что самое важное, — отпустил всех английских заложников. Так Ричард вновь обретал полную политическую свободу действий по ведению переговоров и ему больше не требовалось оглядываться на Генриха и учитывать его желания.

Когда в ноябре 1195 года Филипп вторгся в Берри, чтобы отвоевать Иссуден, Ричард приготовил для него западню, так что тому пришлось срочно хлопотать о перемирии. В ослаблении позиции Филиппа Ричард усмотрел самый подходящий момент, чтобы восстановить свой прежний правовой статус. 5 декабря 1195 года он принес Филиппу ленную присягу в отношении своих французских владений, то есть Филипп, который уже успел передать их в лен Иоанну, должен был вновь признать его во всех отношениях полноправным владельцем. Затем последовала договоренность об обычном Рождественском перемирии. Согласно Ньюбургу, в это время Старец Горы забрасывает европейские княжеские дворы письмами, в которых с Ричарда снимаются все выдвинутые французской стороной обвинения в заговоре с целью убийства — своеобразное проявление подготовки к общей анжуйско-французской кампании, необходимой для обоснования выторгованного мира. Да и согласие Филиппа снять все подозрения против Ричарда могло бы на время придать правдоподобность мнимому стремлению к миру французского короля. По окончании Рождественского перемирия в январе 1196 года дело дошло до Лувьерского «мира», то есть до очищенного от правовых и пропагандистских эксцессов эпохи крестового похода и плена Ричарда обычного состояния войны, рассматривать которое дальше мы здесь не будем. Нас интересует абсолютно адекватный новой ситуации образ действий Ричарда. Во временном плане этот мир можно также рассматривать, собственно, как немедленное, ставшее возможным благодаря освобождению заложников аннулирование императорского сюзеренитета. Но Генриха VI «больше не интересовал его неблагонадежный вассал», как сформулировал один преклонявшийся перед величием государственного ума императора исследователь.

Кое-кто позаботился о том, чтобы он не мог забыть интермедию своего сюзеренитета над Англией. Правда это, или нет, но в 1197 году Говден утверждал, что на смертном одре Генрих освободил Ричарда от вассальной зависимости, по-видимому, именно тогда ему стало ясно, какую ситуацию он создал сам. В отличие от Англии и Франции в Священной Римской империи не действовали династические принципы наследования, и политику Генриха не оправдывает то, что перед своей смертью он — тщетно — старался их здесь утвердить. В 1194 году, когда он навязал Ричарду ленную зависимость, еще не было, как во времена Барбароссы, избранного и коронованного наследника, просто никакого не было. И в этой ситуации он превращал Ричарда в самого видного из светских князей империи, который в будущем получил бы не только право, но и был бы даже обязан участвовать в избрании германского короля, его самого даже могли выбрать. В кошмарной ситуации наметившейся катастрофы слабым утешением перед смертью могло быть для Генриха то, что в истекшем году германским королем был коронован еще не достигший трехлетнего возраста Фридрих (II). Пока что события развивались не затрагивая сына Генриха. Во всяком случае, оправданно или нет, но Ричард вмешался в выбор короля, и это можно понять, если вспомнить поведение Генриха. Вообразимый до этого только в страшном сне альянс между империей Гогенштауфенов и Францией мог стать реальностью благодаря собственным кандидатам. Но еще при его жизни последствия нацеленной на господство западной политики Генриха стали достаточно примечательны. Два враждующих между собой короля объединились, и если не в позитивном, то, по крайней мере, в негативном смысле: чтобы убрать Генриха с политической сцены. Никто из них больше не делал попыток путем принесения ему ленной присяги получить преимущество над своим противником. Своей безудержной фантазией в постановке целей и далеким от реальности взглядом на мир, непоследовательностью в политике он унижал сильного противника, не лишая его предварительно власти, выдвигал требования, добиться выполнения которых был не в состоянии, в политической типологии Генрих — антипод Ричарда.

Остается выяснить, уплатил ли Ричард при своем освобождении те 100000 марок по Вормскому договору, или, точнее, что действительно могло быть выплачено из общей суммы в 150000 серебряных марок. Свидетельства источников в той части, которая касается общей фактически выплаченной суммы, почти полностью непригодны, однако позволяют нам отследить движение денег и сделать определенные расчеты. Английские источники единодушно утверждают, что к моменту освобождения Ричарда 100000 еще не были собраны, хотя большая их часть уже была переправлена в Германию. Эти показания получают подтверждение в сообщении Дицето о том, что Уолтер Руанский и другие заложники были отправлены в Германию в качестве поручительства за 10000 марок, «quae rex tenebatur ad praesens persolvere» [183] . Речь шла о кратковременном поручительстве, так как 19 мая 1194 года по документам Уолтер уже находился в Лондоне.⁶⁷⁸ Отсюда хотя и не следует, но с определенной натяжкой можно заключить, что в начале 1194 года из подлежащих оплате 100000 еще не были внесены упомянутые 10000 марок и что остальные заложники — среди них племянники-Вельфы Отто и Вильгельм и наваррский принц — отвечали исключительно за те 50000 марок, которые считались отступными за неучастие Ричарда в сицилийском походе.

183

«Которые королю надлежало выплатить в самое ближайшее время» (лат.).

И если мы действительно хотим определить заплаченную в итоге сумму, придется вычесть из затребованных 150000 марок то, что по свидетельству источников Ричард не заплатил: ту 21000 марок, которую он оставался должен на момент смерти Леопольда и 17000 марок, от уплаты которых, как утверждает Говден, Генрих освободил Ричарда в 1195 году. Но если рассматривать 1000 марок из предназначавшихся Леопольду 21000 марок как набежавшую по пятипроцентной ставке пеню в связи с отсрочкой оговоренных в Вюрцбургском договоре сроков платежа, то получится, что долг Ричарда точно соответствует его обязательствам по Вормскому договору; тогда следовало бы рассматривать долю Леопольда как выплаченные Ричардом в полном объеме 30000 марок, и последний, таким образом, переслал бы в Германию в общей сложности 113000 марок. Возьмем эту сумму как отправную. Если отнять от нее указанную долю Леопольда, которую тот должен был получить от императора, то на долю самого Генриха приходится 83000 марок. На эту сумму мы, конечно, также выйдем, если учитывать лишь доли Генриха по Вюрцбургерскому и Вормскому договорам. Они составляли каждый раз 50000 марок и во втором случае выступали как отступные за неоказание помощи в сицилийском походе. Следовательно, если император отказался в пользу Ричарда от 17000, то он мог из причитавшихся ему 100000 получить только 83000 марок.

Поскольку нам неизвестно, насколько пунктуально Генрих расплачивался с Леопольдом, можно предположить, что полученная в конце 1195 года Ричардом поблажка была отнесена на счет Бабенбергов, которые недоплаченную им сумму уже не могли потребовать ввиду вмешательства папы, и что таким образом свои 100000 марок Генрих мог получить сполна.

Попытаемся теперь из надежных источников вывести в первом приближении сальдо на начало 1194 года. На момент освобождения Ричарда Генриху не могла быть выплачена сумма, превышавшая причитающиеся ему 83000 марок. Если вычесть из них те 10000 марок, за которые был выставлен заложником Уолтер Руанский, и далее взнос на выкуп в размере 6000 марок в соответствии с записью нормандского казначейства за 1195 год, то мы выходим на сумму в 67000 марок.

Но Генрих должен был получить больше и немалую часть из этого тут же отправить Леопольду, поскольку тот к моменту своей смерти на рубеже столетий уже успел произвести инвестиции. Но если бы мы прибавили к тем 67000 марок полную долю Леопольда в размере 30000, тогда бы мы вышли почти на те же причитающиеся 100000 марок. Куда тогда следовало бы отнести 10000 марок, за которые был выставлен заложником Уолтер Руанский? Следует также учитывать то, что за многочисленных знатных заложников в 1194 и 1195 годах Ричард выплатил большие суммы, чем то документально подтверждается, что вынуждает нас еще уменьшить ту сумму, которая на момент его освобождения уже была выплачена. Все же мы не можем в своих расчетах выходить за пределы конечной суммы в 113000 марок. Теперь у нас есть свидетельство источника, подтверждающее эту окончательную сумму. Уже не раз упоминавшееся Additamentum к «Зальцбургским Анналам» представляет собой исключение среди имеющих отношение к данному вопросу сообщений, и, хотя положение вещей в нем отражено таким образом, как если бы Ричард именно при своем освобождении заплатил 110000 марок, эта некруглая сумма привлекает внимание — с одной стороны, потому что она отличается от оговоренных в договорах сумм, с другой стороны, поскольку архиепископ Зальцбурга, который был родственником императора и присутствовал при составлении Леопольдом завещания и его смерти, мог иметь точное представление о переведенных на самом деле деньгах. Но предположение о том, что к 4 февраля 1194 года Ричард мог бы перевыполнить свой план, не только опровергается источниками, но и представляется абсурдным, поскольку нет никаких оснований устанавливать общую сумму требований Генриха и Леопольда выше 150000 марок и превышать эту сумму добавлением всех последовавших позднее платежей и скидок. Неизвестным членом в нашем уравнении остается конечное распределение денег между Генрихом и Леопольдом, но к Ричарду это не имеет никакого отношения. Существенно то, что культивировавшийся климат «дружбы» и тот факт, что Генрих отправлялся в Сицилию и хотел побыстрее покончить с этим затянувшимся делом, позволили Ричарду недоплатить выкуп до. установленного размера. Таким образом, освобождение от обязательства оказания военной помощи в Сицилии он купил не за 50000, а за 13000 марок. Об упоминавшейся Говденом ежегодной дани ничего неизвестно.

Представление о реальной ценности суммы, выплаченной в качестве выкупа, мы получаем, когда узнаем из реестра казначейства, что во второй половине правления Ричарда годовой королевский доход из Англии и Нормандии составлял соответственно примерно по 20000 фунтов, что в общей сложности равнялось 60000 марок. Но при этом надо иметь в виду, что сюда не включались остальные анжуйские земли, и статьи королевского дохода вообще-то ограничивались исключительно инкассацией чеков. Важно отметить следующее: деньги, ушедшие на выкуп Ричарда, не были вытряхнуты из государственной казны, они поступили из других финансовых источников, таких как личная собственность вассалов и сокровища церкви, которые в таком объеме вообще нельзя было бы привлечь для других нужд. Должно быть, поэтому и смог Ричард сразу же принять финансовые требования императора. Впрочем, сразу же после своего возвращения Ричард начинает войну с Филиппом, и это означает, что для выплаты своего выкупа имевшиеся в его распоряжении средства он использовал не до последней монеты. Из этих соображений не следует связывать представление о существенном ослаблении оборонительной мощи анжуйского государства с этим чрезвычайно крупным оттоком капитала.

Но вернемся в Майнц к освобождению Ричарда. Наделяя Ричарда Бургундским королевством, Генрих VI намеревался сгладить впечатление о принудительном характере его отношений с английским королем и вместо этого продемонстрировать в полном блеске императорскую милость. Между тем мы знаем, что заключительный этап переговоров протекал далеко не гармонично. Генриху не оставалось ничего иного, как сбросить маску доброжелательства и доигрывать спектакль в роли вымогателя. Из-за маневров Ричарда Генриху стала грозить опасность навлечь на себя дурную славу нарушителя договора, которого должны были сдерживать собственные князья, чтобы он из корыстолюбия не захотел принять французские предложения. Ричарду же удалось доказать свою финансовую щедрость и хорошее взаимопонимание с этими же князьями. И хотя он одновременно выставил заложников за остаток суммы по выкупу, это не мешало ему раздавать рентные лены, так называемые пенсии, пусть хотя бы для того, чтобы подчеркнуть, что он еще достаточно богат и может покупать себе князей империи. Остается гадать, были ли эти homagia совершены еще в Майнце, как предполагает Говден и что, похоже, следует из его списка тех, кого это коснулось, или во время проезда Ричарда по территориям названных лиц по пути домой, как утверждает другой компетентный хронист, Жильбер Монский. В любом случае завязывание этих узелков дружбы происходило практически перед самым носом императора. Даже если речь шла о соглашениях «salva fidelitate imperatoris» [184] и удар направлялся по Франции, не следует забывать, что в лице Ричарда оппозиция, с которой он сам примирил Генриха в предыдущем году, приобретала потенциального вождя. С учетом реальной ситуации эта политика заключения союзов должна была выглядеть по меньшей мере двуличной.

184

«На верность императору» (лат.).

Согласно хеннегаускому хронисту Жильберу, в список пенсионеров входили архиепископ Кельна, герцоги Брабантский и Лимбургский и избранный епископ Льежа, шестнадцатилетний сын последнего. Его избрание Генриху пришлось признать поздней осенью 1193 года, чтобы не поставить под угрозу мир в этой нижнерейнской области, через которую доставлялись деньги Ричарда. Говден значительно расширяет круг ленников, включая в него еще и архиепископа Майнца, сына графа Фландрского-Хеннегауского, графа Голландского, герцога Австрийского, Бонифация Монферратского, брата убитого Конрада, и даже таких членов рода Гогенштауфенов, как герцога Швабского и пфальцграфа Рейнского. Как бы то ни было, ясно одно: ядро альянса формировалось на Нижнем Рейне, следовательно, в наиболее удобном месте для вбивания клина между Францией и империей. В любом случае, список Жильбера представляется усеченным, поскольку по записям нормандского казначейства маркграф Монферратский в 1198 году получил 800 анжуйских фунтов «de feodo suo» [185] . Своему будущему союзнику, графу Бодуэну IX Фландрскому, Ричард в 1197 году заплатил пенсию за три года, и это, похоже, подтверждает свидетельство Говдена о том, что в 1194 году сын на ту пору состоявшего в союзниках Филиппа правящего графа принадлежал к поставленным на довольствие Ричардом князьям.

185

«Со своего лена» (лат.).