Ричард I Львиное Сердце

Политическая слабость Генриха VI, о которой ему пришлось сигнализировать недавно еще оппозиционной группе нижнерейнских князей, усугублялась их тесной экономической связью с Англией и Нидерландами.

В соперничестве с Францией светский глава группы, герцог Генрих I Брабантский, имел самую сильную личную заинтересованность. В наследственном споре о Фландрии он проиграл хеннегаусцу Бодуэну V, тестю Филиппа. Несомненно, уже тогда Ричард поставил перед собой цель вывести Фландрию, которая принимала участие в интервенции Филиппа в Нормандию, из числа союзников Франции. И он добился этого впоследствии сильным экономическим нажимом. Но в 1194 году он завязывает политические отношения с фландрским наследником, одновременно приобретая союзников среди соседей старого графа. И когда Жильбер добавляет, что соглашения никогда не соблюдались, поскольку обе стороны — Ричард и его союзники — вообще никогда их не соблюдали, то это тенденциозное и ложное утверждение: Генрих Брабантский получил значительный лен в Англии. Исход войны между Фландрией и Брабантом еще летом 1194 года был предрешен в пользу Фландрии, но в год подписания мирного договора, 1195-й, старый хеннегаусец умер, и его сын, как Бодуэн IX, граф Фландрский и Бодуэн VI, граф Брабантский, был использован Ричардом как орудие войны. С 1197 года Фландрия выступает на стороне Брабанта в антифранцузской коалиции. Безоблачные отношения Брабанта с Ричардом нашли свое проявление также в том, что коронация Отто германским королем в 1198 году сопровождалась помолвкой с Марией, малолетней дочерью герцога Генриха; свадьба состоялась в 1214 году, после недолговечного брака Отто с представительницей рода Гогенштауфенов. Отчетливее всего двойной характер оформившегося альянса раскрывает архиепископ Кельна. Адольф Альтенский, который уже при освобождении Ричарда был избран на свой пост и демонстративно осыпал почестями возвращавшегося домой английского короля, впоследствии будет представлять коронацию Отто как кульминационную точку антигогенштауфенского курса. Но все это время архиепископ Кельнский числился таким же получателем английских денежных ленов, как и герцог Генрих III Лимбургский.

Ценность подготавливаемых Ричардом в 1193 году и оформившихся в 1194 году политических союзов проявляется в их долговечности. Вплоть до Бувенской битвы в 1214 году они оставались константой европейской политики. Это была столь же простая, сколь и прочная коалиция, порожденная естественными интересами. Удивительно лишь то, как Ричарду, который находился в плену, удалось ее выковать, тем более, что в это время он активно разрабатывал с императором «гениальные» планы будущего сотрудничества. Но последние были только прикрытием, за которым зарождались привязанные к реальности отношения. Свой путь на родину Ричард начал в Майнце. Это, скорее, напоминало триумфальное шествие. Неторопливо двигаясь вниз по Рейну, он делает следующую продолжительную остановку в Кельне, где местному архиепископу удается уговорить его задержаться на три дня в городе и пожаловать горожанам Кельна торговую привилегию. Проскакав через Брабант, Брюссель и Антверпен — все это были дружественные ему земли, он, в конце концов, отплывает из небольшого фландрского порта в Англию. Когда 13 марта 1194 года он высаживается в Сэндвиче, то встречает только разрозненные очаги сопротивления сторонников Иоанна. Их силы были сконцентрированы в замках Ноттингем и Тикхил, и через нескольких дней они сложили оружие. Лондон встречал своего уже против всех ожиданий счастливо возвращавшегося домой и во всех отношениях дорогого короля пышными торжествами. В конце марта — начале апреля в Ноттингеме он проводит многодневный вселенский собор, на котором присутствовал и шотландский король и в ходе которого он потребовал вынести приговор Иоанну. Того пригласили на суд. К тому же времени относится и ставшая легендарной охота Ричарда в Шервудском лесу, где ему очень понравилось, но Робина Гуда он там определенно не встречал, поскольку тот был лишь воплощением чаяний бедняков о справедливости и равенстве.

17 апреля Ричард в Винчестере участвует в так называемой второй коронации, которая, естественно, сводилась к торжественному шествию в короне и должна была положить конец всем сомнениям о каком-либо ущемлении суверенитета. Затем он отправляется в Портсмут, где, распираемый нетерпением, ожидает благоприятной погоды для того, чтобы переплыть на материк. Наконец, 12 мая он выходит в море курсом на Барфле, оставив Англию в умелых руках пользующегося полным королевским доверием и наделенного всей полнотой власти Хьюберта Уолтера. Англия Ричарда больше никогда не увидит. В Нормандии его прибытие вызывает такую же безудержную радость. Через Кан он держит путь на Лизо, где его посещает исполненный раскаяния грешник Иоанн. Эту сцену нам описывает биограф Вильгельма Маршалла: и повалился Иоанн своему брату в ноги, тот же поднял рыдающего, обозвав неразумным дитятей — а тому на ту пору было примерно 27 лет, — простил и пригласил за стол. Имущество его он пока что придержал, тогда как его советчиков и сторонников преимущественно карал денежными штрафами. В Лизо Ричард получает тревожную весть об опасности, нависшей над важным пограничным укреплением Верно. И он торопится туда со своими войсками, тем временем Филипп отступает, и 30 мая он также триумфально вступает в Верно. Похоже, после всех метаний и окольных путей он вновь нашел цель в жизни: отвоевать и закрепить Нормандию в прежних границах, поскольку все его будущие военные и политические усилия концентрируются на ее осуществлении. Север он покидает теперь только для случайных военных вылазок в ближайшие окрестности. Герцог Аквитанский, судя по всему, превращается в герцога Нормандского.

Одновременно, кажется, разрушаются чары. Вместо того, чтобы как всегда находиться меж двух врагов и, следовательно, внешне в безвыходной ситуации, самое позднее с 1195 года неожиданно у него остается только один противник, а именно, Филипп. В этом упростившемся положении события начинают прямолинейное развитие. Успехи Ричарда по этой причине легко признать без глубокого анализа, что обычно и делается. Только он не становится в одночасье другим человеком, меняется исключительно ситуация, крестовый поход, который внес в жизнь столько путаницы, с его прологом, основным действием и эпилогом ушел, наконец, в прошлое. И мы будем рассматривать прямолинейное развитие событий последних пяти лет — а дольше, можно сказать, такой ситуации Ричард не выдержал, но это, конечно, непозволительное замечание, — без поправки на прямолинейность, в зависимости от значимости событий.

НА ПУТИ К ПОБЕДЕ: КОЛЬЦО ВОКРУГ ФИЛИППА СЖИМАЕТСЯ

Нельзя сказать, что в последние годы жизни Ричарда все государство Анжу было охвачено пламенем войны. Конечно, источники сообщают о постоянных боевых действиях, причем перемирие и подготовка к заключению мирных договоров были только тактическими маневрами для получения передышки, следовательно, ненависть с обеих сторон усиливалась. Так, мы слышим об ослеплении и убийстве пленных, о мести и возмездии, о пренебрежении к посту и — в одном французском источнике — об ужасных военных преступлениях, совершенных Ричардом в страстную пятницу. Не следует, однако, забывать о том, что в Англии царил мир, и военные столкновения происходили только в пограничных районах французских владений Анжу. В издавна неспокойных областях, таких как центральная Аквитания или Бретань, восстания подавлялись столь быстро, что Ричард очень скоро снова мог уделить все свое внимание основному театру военных действий в Нормандии. О его важности он не забывал ни в «святые времена», ни когда война с Филиппом на мгновение прекращалась.

При этом к своей основной цели, возвращению нормандского Вексена, он приближался как бы концентрическими кругами, вместо того чтобы — это было бы также возможно — начать поход против Филиппа наступлением на Жизор и, возможно, взять его в осаду. Он же, напротив, своей первоочередной задачей считал стабилизацию всего фронта. Уступка Иоанном территории в январе 1194 года разорвала весь восточный фронт, и Филипп продвинулся вперед там, где только смог. Обеспечив защиту Верно, Ричард тотчас же повернул на юг, в Турень, где войска его шурина, Санчо Наваррского, осаждали отданный французам Лош, одну из основных крепостей этого района. Вскоре он смог занять и эту крепость, и надежды Филиппа на вторжение в долину Луары через слабо укрепленную границу исчезли. Но так как он хотел показать там свое присутствие, то стал продвигаться с войском на юг к границе Мэна. Ричард расположился лагерем в открытом поле у Вандома и с нетерпением ждал личной встречи с Филиппом, но последний, вероятно, решил не испытывать судьбу. А потому повернул назад. Ричард преследовал его и 4 июля 1194 года под Фретевалем догнал бегущее французское войско. Впереди всех бежал Филипп. Ричард захватил обоз, и так как там находились ценные документы, изобличавшие анжуйских перебежчиков, то снова смог денежными штрафами пополнить военную кассу. Как уже случалось под Верно, одно только известие о его приближении обратило врага в бегство и принесло Ричарду большую военную добычу. Филипп уклонился от сражения, и Ричард напрасно пытался вынудить его к этому. Тот ускользнул. Но военной альтернативой решающему сражению была дорогостоящая и кропотливая работа, связанная с осадой замков.

Прежде чем Ричард смог полностью посвятить себя Нормандии, на юге предстояло покорить графа Ангулемского и его союзника Готфрида Ранконского, закоренелых мятежников, с которыми Ричард познакомился еще будучи герцогом Аквитанским. Подавление восстания летом 1194 года напоминало блицкриг, и Ричард сообщал Хьюберту Уолтеру в Англию о том, как он в течение одного дня взял город и крепость Ангулем. Бертран де Борн, давно поставивший свою музу на службу власти, прославил короля в песне уже во время его возвращения, не оставив мятежникам ни единого шанса в борьбе с ним. В следующем году Ричард отправился в другой пограничный регион, на этот раз в Берри, где ему удалось без ущерба для предыдущих уступок сделать территориальные приобретения и, взяв в плен одного из графов Овернских, снова перенести на его земли спорную границу между Анжу и Капетингами. Для Турени это означало дальнейшее освобождение от военного гнета Филиппа. Событий 1195 года мы уже не раз бегло касались. Вспомним о возвращении в конце того года последних заложников из Германии. Эго означало, что Ричард вернул себе прежнюю политическую свободу действий, а. Филипп, после того как попал в Берри в плен, был вынужден подписать в январе 1196 года мертворожденный Лувьерский мир и отказаться от своих притязаний. Принятые в то время соглашения, в отличие от заключенного за полтора года до этого перемирия (Тийерского), признавали за Ричардом право на отвоеванные земли. В 1193 — начале 1194 года Филипп захватил часть восточной территории Нормандии серповидной формы, к началу 1196 года он все еще удерживал нормандский Вексен и замки на берегу Сены. Важный в стратегическом отношении Водро на Итоне вблизи мостовой крепости Понделярш через Сену, контролирующий путь на Руан, в предыдущем году снова перешел к Ричарду. Это показывает, что в то время в Нормандии основное внимание он уделял завоеванию территорий, расположенных в низовьях рек Итон, Эр и Авр, южнее Сены. Филипп был вытеснен из юго-восточной части Нормандии, однако удерживал на Сене наряду с замками Гайон и Вернон немало других не менее важных, и на этот ключевой район Ричард вскоре обратит все свое внимание.

Борясь за центральные крепости, Ричард отдавал предпочтение двум методам: либо прорывал ряды осаждающих и вступал в замок, чтобы возглавить оборону, в то время как основные силы, подтягиваясь, брали неприятеля в кольцо, либо стремился изолировать основные крепости от окрестных укрепленных форпостов и предместий и, захватывая маленькие замки-сателлиты, постепенно прерывал все коммуникации с центральной крепостью. Первым способом он старался заманить в ловушку Филиппа в 1194 году под Верно, но последнему все же удалось выскользнуть и спастись бегством, но в конце 1195 года под Иссуденом в Берри судьба не была к нему столь благосклонна. Второй метод Ричард применил под Жизором. Наряду с военными, гарнизону крепости приходилось исполнять и административные функции — собирать налоги с близлежащей территории. Но поскольку из крепости теперь невозможно было выйти, так как местностью овладел враг, который принял на себя указанные функции, то хозяину крепости пришлось призадуматься над тем, не выгоднее ли при сложившихся обстоятельствах отказаться от этого опорного пункта и использовать деньги, идущие на содержание гарнизона, в других целях. В этой ситуации Филипп оказался под Жизором в 1198 году. Как мы знаем, уже отказавшись от всего остального нормандского Вексена, он все еще судорожно цеплялся за крепость, пытаясь то закрепить ее за собой по мирному договору, то превратить ее в приданое. Но Ричард, для которого отвоевание Жизора давно стало одной из главных целей, методично приближался к ее осуществлению, теперь она была близка: даже без осады крепость должна была рано или поздно сдаться. Когда в 1198 году он снова преследовал Филиппа, которому удалось укрыться только в Жизоре, казалось, что война близится к завершению. Прежней пограничной войне, которая могла продолжаться вечно, Ричард придал четкие очертания и заставил Филиппа перейти к обороне. В конце своего жизненного пути он почти выполнил поставленную самому себе задачу Казалось бы, нет ничего удивительного в том, что он преследовал цель возвратить потерянные земли, но это не так. В конце концов, кто бы удивился, если бы он начал поход из мести и вторгся бы в страну Филиппа? Хотя он при случае нападал и на французские земли, его действия не угрожали самому существованию французского королевства. В этом и состоит существенное отличие его целей от сугубо агрессивных наступательных военных целей, которые преследовал Филипп в отсутствие. Ричарда.

Для восстановления своего государства Ричард использовал не только военные средства. Ведение войны было дорогим делом, и хотя он знал толк в искусстве добывания денег и к тому же благодаря Хьюберту Уолтеру смог убедить английских баронов в целесообразности уплаты ими военного налога, добиться победы с помощью финансирования чисто военной стратегии было невозможно — и ее трудно было бы закрепить политически. Его владения были значительно обширнее, чем у Филиппа, и тот только и ждал удобного случая, когда его противник замешкается в одном из уголков своего государства, чтобы напасть на другой. Одной только военной тактики могло оказаться недостаточно: крепости брали, но их в любой момент мог отвоевать неприятель, что подтверждается примером Омаль в 1196 году. Если рассматривать половину десятилетия, оставшуюся Ричарду для консолидации своего государства, то окажется, что решающее значение имели не военные его действия, а политические.

С 1196 года все эффективнее пользуясь дипломатическими средствами, он ставит Филиппа в безвыходное положение. В октябре, после того как Иоанна вышла замуж за нового графа Тулузского, Раймунда VI, был положен конец старой тяжбе с давнишним южным врагом. Ричард отказался от своих притязаний, уступил Кверси и в качестве лена пожаловал графу Ажен, назначенный Иоанне в приданое. Это решение отняло у Филиппа, уже давно открывшего для себя, что конфликт Ричарда с Тулузой можно использовать как повод для интервенции приберегаемого про запас потенциального союзника. Таким образом, Ричард, сохраняя за собой инициативу и правильно устанавливая приоритеты, предпочитал добровольно, и это было для него в высшей степени характерно, делать то, к чему рано или поздно его все равно вынудили бы обстоятельства. так как его военное присутствие было невозможно одновременно на севере и на юге, он должен был отказаться от силового решения тулузской проблемы, видимо, осознав неосуществимость притязаний — герцоги Аквитанские неизменно требовали не только верховной ленной власти, но даже передачи графства на основании права наследования — и решив, что коалиция Филиппа с этим противником сулила большие беды. Теперь Тулуза, за приемлемую цену, Кверси, переходили в качестве надежного союзника в его лагерь. Что в общем-то было обычным, проявилось преобладание одного из партнеров по договору, вызванное установлением ленных отношений.

Летом 1197 года Ричард подтверждает союз с графом Фландрским-Хеннегауским, тем Бодуэном IX (VI), будущим латинским императором Византии, который в 1194 году за рентный лен присягнул ему на верность, но затем, следуя политике своего отца, перешел на сторону Филиппа. Благодаря экономическому эмбарго и штрафным санкциям против нарушителей блокады, ощутимо сказавшихся на экономике зависимого от английского импорта региона, а также щедрым взяткам, граф начал понимать, что для его страны, возможно, выгоднее быть не на стороне Франции. Методы экономической войны напоминают нам современность, но и в средние века, разумеется, осознавали, что экономика является основой власти и богатства. При общей оценке качеств Ричарда Itinerarium, как и другие источники, вспоминает некоторые хозяйственные мероприятия, которые он осуществил, став английским королем. При этом унификация мер веса определенно доказывает его понимание требований возрастающего хозяйственного пространства. Ряд документов подтверждает, что Ричард поощрял городские привилегии. Конечно, самым лучшим средством, способствовавшим экономическому процветанию и получению дополнительных доходов, был мир: радостная перспектива встала перед соседями по реке Гаронна после окончания войны между Аквитанией и Тулузой. Оценивать финансовое положение целого государства лучше при анализе экономических условий богатых французских владений Плантагенетов, чем при знакомстве с записями английского и нормандского казначейств. Подтверждается мнение всех источников о том, что Ричард был значительно богаче Филиппа. Массированному применению этой огромной финансовой силы и экономических средств давления последний не мог противопоставить ничего равноценного. Такова была причина измены графа Фландрского, а это означало для Франции не только потерю союзника, но и начало войны на два фронта, так как граф Бодуэн тотчас же вторгся в Артуа — приобретение Филиппа из наследства Филиппа Фландрского, доставшееся ему во времена событий под Аккой. Англо-фландрский союз выдержал испытание временем, и Ричард, заставив Иоанна присягнуть на верность этому союзу, тем самым позаботился о его сохранении и после своей смерти, молчаливо признавая брата своим наследником.