Ричард Львиное Сердце: Поющий король

— Почему же, львичка моя?

— Я боюсь спать на мраморной скамье.

— Но она достаточно широкая.

— И холодная.

— В жаркие дни и ночи она дарит прохладу.

— Ночи могут еще случиться холодные, май только начался.

— У нас не будет холодных ночей!

— Но почему бы нам не устроить наше брачное ложе внутри дворца?

— Хочу быть подальше от пирующих друзей.

— А мы их выгоним сразу после пира.

— Как выгоним?

— Так. А ты что, хочешь поселить их во дворце?

— Конечно.

— Нет, Ришар! Хотя бы раз в жизни пусть они потеснятся. Ради нашей любви и свадьбы. Пусть весь дворец принадлежит только нам.

— А здесь так волшебно…

— Ну пожалуйста, любимый мой!

— Разве я спорю? Конечно, львичка, конечно! Мы заберем себе весь дворец. В Лимасоле достаточно освободившегося жилья — столько негодяев покинуло город, бежав вместе со своим трусливым деспотом. Если ты не хочешь открыть мне свое лоно здесь, мы можем поставить ложе любви в той промежуточной комнате между главными палатами. И в промежутках между любовными наслаждениями мы будем купаться в этом, как его… дождиконакопителе….

— Имплювии.

— Да, имплювии. А подкрепляться яствами и вином в той палате, где много тонких колонн. У этого помещения еще какое-то перистое название.

— Перистиль.

— Запомню: пе-ри-стиль. И никто не будет нам мешать.

— Такое будущее мне нравится, — похвалила Беренгария.

— А скажи, львичка Беранжера, ты уже пользовалась свистком, подаренным тебе моей матерью? — спросил Ричард.

— Нет, сердце мое, я так и не решилась.

— Не решилась?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю…

И все же в эту ночь Ричард разрешил всем своим военачальникам разместиться на ночлег в Базилее Кефалии. Беренгария и Иоанна легли спать в комнатах, примыкающих к перистилю, а сам король Англии осуществил свою мечту и выспался на мраморной скамье большой экседры. Под утро он проснулся от холода, отдохнувший и посвежевший. Мышцы болели после вчерашнего, но, немного размявшись, король мог признать себя вполне готовым к новому сражению.

— Ты говоришь, киприоты рано встают, — обратился он к Роберу де Шомону. — Как думаешь, должно быть, уже встали?

— Вероятно, ваше величество, — отвечал старый тамплиер.

— Ну что ж, — бодро рыкнул король Львиное Сердце, — в таком случае пора идти их добивать.

Глава шестнадцатая ЗНАМЯ ИСААКА

Этот вторник седьмого мая полностью оправдал все надежды крестоносцев Ричарда. Вчерашний успех получил свое развитие и завершение. Боевыми порядками войско выступило из Лимасола и двинулось на восток. И вновь киприоты совершили ошибку. Они рассчитывали на то, что захватчики будут отсыпаться и отдыхать после битвы, будут наслаждаться жизнью на суше, в уютном, обжитом городе, пить и объедаться, кинутся в объятия лимасольских гетер и услужливых вдовушек. Мало того, они никак не ожидали, что даже если Ричард поведет полки добивать киприотов, он сделает это в такую рань.

— Смотрите, смотрите! — кричал Ричард, увидев вдалеке противника. — Они в смятении. Они не ждали нас. Вперед! Вломим им во имя Господне!

И вновь он был впереди всех, высоко вздымая над головой свой грозный меч, носящий грозное имя Великого Карла. И вновь сей меч одним из первых звякнул о сталь меча врага. Самый же первый удар нанесли по рядам киприотов могучие аквитанские копейщики и блистательные английские лучники, непревзойденные в искусстве стрельбы. Сражение было выиграно, едва начавшись. Рассыпая полки киприотов, сбрасывая их в реку, крестоносцы очень быстро стали попросту добивать тех, кого уже вчера одолели.

Но и этого мало. Преследуя врага вдоль берега речушки, Ричард, и тут впереди всех, кричал весело:

— Исаак! Где ты, Исаак, деспот трусоватый?

И вдруг прямо пред ним встал разгневанный всадник на великолепной лошади белоснежной масти и хрипло остановил его свирепым басом:

— Энтауфа! Алаксон фимос!

А другой воин-киприот тотчас перевел Ричарду:

— Вот перед тобой деспот Исаак. И он называет тебя хвастливым сердцем.

Вмиг сражение угасло. С обеих сторон ожидали, что последует за этою встречей двух монархов.

Не успел Ричард как следует разглядеть лицо своего врага, как оно скрылось под забралом. Оруженосец передал деспоту копье-фрамею. Ричарду подали боевой ланс.

— Переведите деспоту, что я доволен им, его прервавшимся бегством, и горжусь, что могу сразиться с ним, — сказал король Англии, опуская забрало.

Киприоты и крестоносцы расступились, освобождая площадь для поединка двух вождей. Отъехав на некоторое расстояние назад, Ричард развернулся и взмахнул рукой. Тотчас Исаак пустил своего белоснежного коня вскачь, и Ричард последовал его примеру. Мгновение они сближались, у Ричарда екнуло под сердцем — что, если сейчас он будет выбит из седла, как на турнире в Мессине? Этого не должно произойти! Нет! Не должно!

Исаак вдруг, не дожидаясь столкновения, резко подбросил свою фрамею и мощно швырнул ее в Ричарда, так что Ричард даже ахнул — острие брошенного в него копья промелькнуло на расстоянии вытянутого пальца от его виска, чудом не задев, не попав, не убив… В следующий миг острие его длинного ланса ударилось точно в щит кипрского деспота, и Исаак не удержался в седле, белый конь выскользнул из-под него и побежал дальше, а деспот позорно рухнул на землю.

— А-а-а-а-а-а!!! — заорал Ричард во всю глотку, не веря своему счастью. Вышибить противника с первого раза! Он тотчас врезался в перепуганные ряды киприотов, которые запросто могли и убить удачливого короля, но он не дал им очухаться, схватился за древко знамени, вырвал его из руки знаменосца, развернул коня и поскакал к своим. — А-а-а-а-а!!!

Сладчайшие мгновения! Победа в битве, победа в поединке с вражеским предводителем, да еще и захват знамени! Трудно было верить такому счастью. А вокруг уже опять кипел бой, ряды киприотов смешались с рядами крестоносцев, и все рубили, молотили, беспощадно били друг друга.

— Где Исаак? Где Исаак? — кричал Ричард, рыская глазами.

— Вон он! — воскликнул барон Меркадье, указывая вдаль.

Деспот Исаак, успев пересесть на другую лошадь, на сей раз вороной масти, стремительно удалялся с места своего позора.

— Догнать! Догнать бы! — воскликнул король Англии.

Но для того чтобы броситься в погоню за побежденным деспотом, следовало сначала прорваться сквозь строй киприотов, отчаянно сражающихся за жизнь убегающего монарха, задерживая крестоносцев ценою собственных жизней. Они рычали как звери, отбиваясь, сдерживая натиск, и гибли… Когда наконец стена этих храбрецов рухнула, было уже поздно — Исаак Комнин успел далеко ускакать, спасшись от плена.

Вскоре после этого битва прекратилась. Войско киприотов было почти полностью истреблено, лишь горстка, не более сотни, сдалась в плен. Ричард торжествовал. Победа была честная, сокрушительная, блистательная. Пленники подтвердили — знамя, которое он захватил и не выпускал из рук, было знаменем самого деспота Исаака. И, разглядывая сей стяг, Ричард удивлялся. И было чему удивляться, было от чего задуматься: «А явь ли это? Не сон ли это?»