Ричард Львиное Сердце: Поющий король
Шрифт:
— Ведь мы с вами тайно ненавидим друг друга, — откровенно признался Ричард.
— Не знаю, как вы, ваше величество, — продолжая улыбаться, сказал сенешаль тамплиеров, — но во мне по отношению к вам всегда была отнюдь не ненависть.
— Что же, если не ненависть? — фыркнул Ричард.
— Жалость, — ответил тамплиер.
— Жалость?! — удивился король.
— Да. Вы всю жизнь больны.
— Можете оставить вашу жалость, я уже выздоровел.
— Вам это только кажется. Вы больны. Такие, как вы, вымирают. Вам кажется, что лучше вас никого нет на свете. Вам нравится махать мечом, скакать впереди войска, распевать
— А в чем же, эн Жан?
— В другом. Вам этого никогда не понять. И не будем продолжать пустую беседу. Идемте, нас ждут в замке Монкретьен.
Отправляясь на встречу с послами Каракуша, Ричард ехал рядом с противным сенешалем молча и лишь один раз спросил:
— Эн Жан, скажите, у вашего меча есть имя?
— Разумеется, ваше величество, — ответил де Жизор. — Его зовут Браншдорм [73] .
— Уж не в честь ли жизорского вяза?
— Сей меч достался мне от предков. Семейное предание гласит, что принц Урсус, Сигиберт Шестой, срубив одну из ветвей жизорского вяза, выточил из нее меч, который вскоре затвердел и стал крепче любой стали.
— Скажите на милость! — фыркнул Ричард. — А когда я срубил ваш священный жизорский вяз, из него почему-то не получилось никаких новых отверделостей.
73
Браншдорм ( фр. branche d’orme) — ветка вяза.
— Почем вам знать, ваше величество? — усмехнулся Жан де Жизор.
— А какое имя у вашего коня, эн Жан?
— Пусть его ваш Фовель о том спросит.
— Не очень-то вы учтивы со мной, эн Жан.
— Равно как и вы со мной, эн Ришар.
— Ты забываешь, чей ты подданный, тамплиер де Жизор!
— Это вы запамятовали, что отдали Жизор королю Франции. Так что я уже не ваш, эн Ришар.
— Ах, ну да… Однако я ведь король!
— Хотите честно, ваше величество?
— Хочу.
— В этих краях — я король.
— Вот как?
— Именно так!
— Ну-ну…
На том и закончился разговор. Вскоре они прибыли в тамплиерский замок Монкретьен, расположенный возле Морских ворот Сен-Жан-д’Акра. Там их ждали великий магистр де Сабле, Филипп-Август, Анри де Шампань, епископ Бове, Жан де Бриенн и послы от Каракуша, которые сразу объявили о готовности защитников Акры к сдаче крепости при условии, что крестоносцы не будут мешать им покидать город и вывозить все имущество.
— Я согласен, — сказал король Франции, — принять эти условия, но с одной оговоркой: уходить из крепости можно только пешим ходом, унося с собой столько, сколько каждый может тащить на себе.
Сарацины долго переговаривались между собой и наконец с тоской в глазах согласились с жестким требованием Филиппа-Августа. Тут вдруг попросил слова Жан де Жизор.
— Позвольте мне, как человеку, четыре года назад покидавшему Иерусалим, отданный на поругание Саладину, высказаться.
— Вы имеете такое право, брат Жан, — сказал великий магистр де Сабле. — Говорите.
Тут сенешаль де Жизор прикоснулся пальцем к своей щеке, на которой виднелось маленькое клеймо в виде лапчатого креста [74] :
—
Вот знак, которым наградил Саладин всех, кто покидал четыре года назад Иерусалим. Пусть каждый, кто уходит из Сен-Жан-д’Акра, получит точно такое же клеймо, только не на щеке, а на лбу, чтобы отличаться от ветеранов исхода из Святого Града.74
…в виде лапчатого креста. — Лапчатым назывался такой крест:
Послы вскочили со своих кресел в возмущении. Взглянув на их гневные лица, Ричард Львиное Сердце взял слово:
— Нет, я против этого. Я ставлю собственное условие сдачи города. Крест на лбу — позор для мусульманина. Крест в сердце — благодать для христианина. Пусть каждый житель города, кто хочет остаться в живых и не попасть на галеры, отречется от своей веры в Магомета и примет единственно правильную веру — в Господа нашего и Спасителя, Иисуса Христа Сына Божия.
Выслушав короля Англии, послы молча переглянулись между собой, встали и начали прощаться со своими врагами, ничего не объясняя — и так было ясно, что это условие они не принимают. Едва они удалились, Филипп-Август набросился на Ричарда с упреками, что тот все испортил, и если можно было добиться сдачи Сен-Жан-д’Акра без боя, то теперь придется проливать за него кровь.
— Победа обязательно должна быть скреплена кровью, — возразил Ричард, с презрением глядя на своего бывшего любимого друга. — Если вы, ваше величество, приплыли сюда не воевать, а договариваться о мире, то вам лучше было бы сидеть в Париже. Я не принимаю ни одного из ваших упреков и хочу заметить вам, что если мы возьмем в плен весь гарнизон города, то в наших руках окажутся лучшие полководцы Саладина — Каракуш, Маштуб, Сафаиддин, Мафаиддин, весь цвет сарацинского воинства. Вот наша цель. И тогда дорога на Иерусалим окажется для нас куда более легкой. Я не прав?
— Мне нечего возразить человеку, ставящему свое мнение выше мнения других, — пыхтел и злился Филипп-Август.
На том все и покинули замок Монкретьен.
Три последующих дня башня Казал-Эмбера щедро осыпала сарацин стрелами, камнями и огнем. На четвертый день Ричард предложил защитникам Акры новое условие: крестоносцы оканчивают всякие военные действия, а Саладин за это возвращает им все захваченные земли, включая Иерусалим, а также Честной Крест, захваченный султаном во время битвы под Хиттином. И вновь послы в возмущении покидали замок Монкретьен, где проходили переговоры, а вскоре гарнизон Сен-Жан-д’Акра совершил отчаянную вылазку, дошел до грозной башни и даже успел частично разрушить ее основание, прежде чем крестоносцы отбросили смельчаков обратно к стенам города. Сразу после этого началась основательная подготовка к решительному взятию Сен-Жан-д’Акра.
— Прости меня, дорогой супруг мой, — сказала в один из этих дней Беренгария, — но я почему-то никак не могу взять в толк, зачем ты отказываешься от вполне приемлемых условий сдачи крепости? Говорят, сарацины готовы покинуть крепость даже без имущества, имея только то, что на себе. Почему ты так настойчиво ищешь кровопролития?
Говоря это, королева Англии покраснела — видно было, что она боится, как бы Ричард не разгневался. Он же в ответ обнял и приласкал ее, а затем объяснил: