Риэго

Оставалось подать в отставку, что Риэго и сделал. Но Фердинанд не принял отставки.

Не дожидаясь результатов своих маневров, Амарильяс опубликовал королевский приказ о расформировании Армии наблюдения.

Риэго, уверенный в поддержке всей страны, начал оспаривать законность этого распоряжения. Офицеры Армии наблюдения направили королю адрес:

«…Кортесы только что собрались. Они еще не имели времени осуществить реформы, которых требует нация. Против этих реформ восстанут те, кто привык использовать в своих интересах общественные бедствия… Десятое марта [33] все еще не наказано. Правосудие до сих пор не настигло тех, кто в 1814 году подло обманули доверие родины, обманули и вас, ввели в заблуждение ваш рассудок до такой степени, что заставили вас отплатить пытками и казнями всем, кто был беззаветно предан вам… Тысячи насущных мероприятий не подверглись еще даже первому рассмотрению… Мы умоляем вас, государь, отнестись со всем вниманием к нашему обращению, взвесить последствия королевского приказа, сообщенного армии военным министром, отменить его и оценить министра по его действиям, могущим причинить неисчислимые беды».

33

День резни в Кадисе.

Чтобы ускорить выполнение королевского приказа, Амарильяс обещал всем офицерам, переводимым в другие части, повышение в чине, увеличение жалованья и всякие иные выгоды. Но это не помогало. Тогда министр решил двинуть войска. Он направил к Сан-Фернандо 11 батальонов андалузской милиции.

Когда в столице стало известно о намерении прибегнуть к силе против Риэго, там поднялись волнения. Клубы мобилизовали все революционные элементы Мадрида. Фердинанд оказался вынужденным пожертвовать Амарильясом.

Отставка военного министра несколько успокоила страсти. Правительство не замедлило воспользоваться этим. Новый военный министр передал Риэго повторное настойчивое приглашение короля явиться в Мадрид.

Роспуск армии Леона оставит революцию беззащитной. Но отказ подчиниться королевскому распоряжению о расформировании армии неизбежно приведет к военному столкновению, к междоусобию.

На открытое возмущение теперь, после торжества конституции, Риэго идти не хотел. После долгих колебаний он решил выехать в Мадрид и там всеми доступными средствами бороться с пагубными намерениями правительства.

* * *

Желая избежать в пути шумных встреч и оваций, Риэго ехал в столицу под вымышленным именем.

В скромной мадридской гостинице он сменил штатское платье на генеральский мундир и, закутавшись в плащ, отправился с тремя своими адъютантами во дворец.

Рафаэль был сильно взволнован. В юные годы Фердинанд жил в его воображении, окруженный ореолом. Не так легко отказаться от идеалов молодости… Именем Фердинанда с четырнадцатого года творились чудовищные беззакония, пролито много невинной крови. Но виноват ли в этом он, именно он?..

Риэго пожал плечами: как, однако, сильны в испанском офицере монархические чувства! Он бросил шедшему рядом с ним Сан-Мигелю:

— А знаешь, Эваристо, Испании грозит большая опасность… Король разрешит сохранить революционную армию, а ее глава из признательности станет раболепным королевским слугою!

Шутка не очень понравилась Сан-Мигелю. Он пренебрежительно шмыгнул длинным носом:

— Если бы это зависело от твоего красноречия, разрешение не заставило бы себя ждать. Но уж поверь: быть тебе и после аудиенции нераскаянным радикалом!

Гофмейстер ввел Риэго в круглую, отделанную янтарем залу. Фердинанд поднялся из-за письменного стола и пошел навстречу.

— Наконец-то, сеньор Риэго! Добро пожаловать!.. Боже мой, сколько усилий стоило залучить вас к себе! Поверите ли, я каждый день изливал перед министрами мое восхищение доном Рафаэлем Риэго, знакомым мне лишь понаслышке… Они слали одно приглашение за другим, а вы все не жаловали. Знаете, дорогой сеньор, я готов принять это за недоброжелательство ко мне! Я догадываюсь: вас восстановили против меня. Признайтесь, ведь это так?

Риэго пытался было вставить несколько протестующих слов, но они потонули в потоке королевского красноречия. Отбросив прочь церемонии, Фердинанд взял под руку своего подданного и, прохаживаясь взад и вперед, принялся «раскрывать перед ним душу»:

— Что ж, тут я бессилен… Видно, не только рядовые люди, но и герои целой нации не могут стать выше ходячего мнения. Но вы подумайте, каково мне! Заняв трон предков, я стремился быть разумным и добрым королем. Мне приходилось и ошибаться, но ведь я слушался советников, богатых опытом!.. Увы! Люди не могут читать в сердцах… И со всех сторон только и слышится: «Деспот, тиран!» Вот и сеньор Риэго вел своих солдат против моих генералов, крича: «Долой тирана!»

Риэго воспользовался тем, что его царственный собеседник переводил дыхание:

— Ваше величество, никогда ни я и ни один из патриотов не посягали на священные права…

Но не было еще человека, который сумел бы заставить Фердинанда слушать себя. С присущей ему легкостью в мыслях он уже перескочил на другое:

— Ай, ай, дон Рафаэль, дон Рафаэль!.. Вы не пожелали угодить мне даже в малом!

Риэго недоумевал, почему король не сводит укоризненного взгляда с его плеча. Наконец Фердинанд пропищал патетическим фальцетом:

— Генерал Риэго, где ваши аксельбанты королевского адъютанта?

— Государь, общее решение офицеров…

— Полноте, полноте! Генерал Риэго, я мог бы приказать, как высший ваш начальник. Но забудем об этом. Я настаиваю на аксельбантах… Я прошу вас, во имя наших будущих добрых отношений: при следующем же визите во дворец… завтра же быть в форме моего военного помощника. Повторяю: прошу во имя добрых отношений!

Риэго отвесил глубокий поклон:

— Повинуюсь вашему величеству!.. Вы напомнили мне, государь… На августейшее ваше, верховного главнокомандующего, рассмотрение Армия наблюдения решила представить вопрос о ее существовании.

— Но ведь он решен моим недавним приказом!

— Ваше величество было введено в заблуждение…

— Вопрос разрешался совместно с министерством.

— Государь, я не дипломат и не политик… Позвольте мне со всей откровенностью солдата, без обиняков, изложить вам мнение армии по поводу этого злосчастного приказа.

— Злосчастного?! Прекрасно… Но прежде прошу вас, генерал, отдать должное этим прелестным виргинским сигарильям!

Фердинанд обнял Риэго за талию, подвел к глубокому креслу у своего стола и сам расположился напротив.

— Итак?

— Общее мнение испанцев приписывало все беды страны не вам, государь, а камарилье.

— Ка-ма-ри-лье?! Подумайте…

— Окружавшим вас, государь, людям. А вот теперь конституционные министры убедили ваше величество расформировать южные войска… Бывшие узники абсолютизма поступают как злейшие враги свободы! Мы в армии не можем без, негодования говорить об этом старике — Аргуэльесе… Пребывание в тюрьме, должно быть, притупило его разум. Ему бы украшать своей особой сады Прадо! Но почему этот выживший из ума человек распоряжается судьбами нации?