Рифейские горы

Лидас молча приступ боли переждал, медленно поднял голову и решительно про-тянул вперёд руку с приказом: вяжи!

Сам белее снега вокруг, вспотел аж от боли, и глаза - чёрные, выразительные - блеснули влажно в предрассветном полумраке. Лицом похудел за эту ночь сильнее, чем за три дня предыдущих, и щёки запали, щетина на них с ещё большей чернотой проступила.

Айвар прилаживал к руке своего бывшего хозяина гладко тёсаные планки. Смеш-но вспомнить, как просил их у лекаря-арана. Объяснять пришлось чуть ли не на пальцах. Как плохо, оказывается, ты знаешь их язык. Одно дело, молитвы и гимны торжественные... Хотя, когда они говорят слова медленно, чётко проговаривая бук-вы, их понимать легче.

– Ты знаешь, что с нами будет?

Айвар удивлённо глаза на Лидаса поднял. Вот уж точно, не думал, что тот с ним заговорит. Айвар и сам ближе ранее установленной дистанции соваться не собирал-ся. Перевязку-то эту затеял лишь потому, что видеть не мог, как мучается идан, сам уснуть не может и другим не даёт.

Плечами пожал неуверенно, заговорил, осторожно подбирая слова, вспоминая всё, что слышал от аранов днём:

– Сначала к себе отведут... Там царь их будет решать... Я одно хорошо знаю: ара-ны никогда не берут в плен мужчин... Особенно с этой стороны гор...

– Почему, ты знаешь?

Айвар плечами пожал, покачал головой. Он и сам не знал: почему. Откуда ему знать? Они, вон, и отца твоего тоже когда-то оставили.

– Почему они меня сразу не убили? Ладно, господин Кэйдар, он случайно живой остался...

– Потому что вы - сайгамр!

– Кто?- Лидас улыбнулся невольно, он впервые слышал это слово.

– Если дословно, "идущий впереди",- завязывая узел, Айвар очень туго стянул по-вязку. Лидас поморщился болезненно, но не упрекнул, а мараг продолжал, связывая концы оставшегося бинта узлом:- А если проще, то "вождь", "царь", "лидер". Как угодно можете называть, господин...

– Я - вождь?!- Лидас рассмеялся беззвучно, но тут же скривился, схватившись правой рукой за ушибленные рёбра.- Ты что-то не то говоришь, мараг...

– Аранам виднее,- Айвар плечом дёрнул.- Сам я боя не видел... Но раз уж вы сай-гар, значит, вам и отвечать перед их царём. Вы ведь вторглись в их земли... Искали добычи и славы... Возможно, вас принесут в жертву во искупление...

– Что ты болтаешь?- Лидас перебил его, повышая голос.

– А что? Аэлы каждый Новый год закалывают на жертвеннике пленного воина... У нас тоже жертвуют в такой день барана. У всех свои законы! Откуда мне знать, что с вами будет? Я сам здесь впервые в жизни...

Поднявшись, бросил связанную повязку Лидасу:

– Проденьте в неё руку, подвесьте на шею. Так будет легче... Отекать не будет хо-тя бы...

Сказал в полный голос и этим звуком разбудил Кэйдара. С глухим стоном, выдав-ленным сквозь плотно стиснутые зубы, он сдавил руками виски, повернулся на бок, подтягивая колени к груди. Затих.

– Вам не мешало бы осмотреть его...- произнёс Айвар с подчёркнутым безразли-чием.- Он вчера ещё за бок держался... Да и голова...- отвернулся, ответную реплику Лидаса услышал, уже стоя спиной:

– Ты не поможешь ему?

– Нет!

Мараг ушёл куда-то опять, а Лидас одной рукой потянул шерстяную кошму, укры-вая одновременно и себя, и Кэйдара.

Будить его не стал, пожалел, решил оставить осмотр на утро. Даже если он дейст-вительно ранен, самому одной рукой его всё равно не перевязать.

А Кэйдар, судя по всему, порядком стряхнул себе голову. Ударился о камень при падении с коня, затылок разбил до крови, она, запёкшись, склеила волосы, испачкала плащ и паттий. Весь вчерашний день, пока шли, Лидас заставлял Кэйдара держать на месте удара снег, и теперь холод не дал образоваться большой опухоли.

– Как ты? Так и болит?- спросил, но Кэйдар в ответ только медленно моргнул. Он сидел на одеяле, подтянув колени к груди, упираясь в них локтями, руками поддер-живая больную голову.

– Пить-есть не хочешь?- Опять отрицательный ответ - тяжёлое движение головой вправо-влево. Лидас, глядя на Кэйдара, недовольно губы поджал. Эта его апатич-ность ко всему ему совсем не нравилась. Да, порядком он мозги себе стряхнул. Оп-равится ли ещё после такого? Беспомощный, как ребёнок. Никого и ничего перед собой не видит, всё время смотрит в одну точку. И есть не ест, и пить тоже перестал. Вчера пару раз попил воды совсем немного - вытошнило. Почти не разговаривает, потому что больно, отвечает лишь на вопросы, и то не на все.

– Не будешь есть, ослабеешь...- Кэйдар в ответ на это замечание плечом дёрнул: отстань, мол.- А больше нигде не болит? Левый бок не болит?

Эти вопросы он вообще не расслышал, или сделал вид. Может, и вправду его пока не трогать лишний раз? Когда полегчает, тогда уж...

Так Лидас и решил.

* * *

Чудно смотреть, как он его опекает. Как брата родного. Так и слышишь постоянно: Наследник то, Наследник это...

То хлебушка ему, то водички. Сам-то еле на ногах держится, а ещё и этого, как мамочка...

А Кэйдар, как видно, порядочно приложился. У него по всем признакам сотрясе-ние мозга. Тошнота, рвота, зрачки на весь глаз - тому подтверждение.

И зачем его такого араны жить оставили? Лидасу в компанию?

Да, это чудо какое-то: твои хозяева наравне с тобой теперь, если не хуже. Тоже на положении пленных и рабов. И неизвестно, что ещё дальше будет. Может, вообще убьют - и всё! Наследник Империи сгинет в Рифейских горах! Столько аэлийских воинов какие-то никому не известные араны погубили. Наследника взяли в плен, и зятя его. Гонят их пешком через снега, как скотину. Кто бы мог подумать?

Чуть отставая от них двоих на этот раз, Айвар видел их просто отлично. И не мог не злорадствовать. От этого собственные страдания и усталость заметно ослабевали, даже силы какие-то брались из непонятных запасов.

Сам ведь шёл и не знал, что ждёт впереди, но при виде этих двух, всё другое как-то меркло, тускнело, что ли.

Поравнялся с повозкой, в которой спокойный мохнатый тяжеловоз вёз особенно тяжёлых раненых. Узнав знакомого лекаря-арана, кивнул ему, поздоровался с ним на аранском:

– Лёгкой тропы и удачной охоты господину!

Аран, совсем уже пожилой мужчина, почти старик, сощурил тёмно-серые глаза в приветливой улыбке, чуть подвинулся, рукой махнул, предлагая сесть рядом. Айвар отказался, головой покачал. Те, кто едут сейчас в этой повозке, со смертью в друзьях, а у него ни одного защитного амулета.

Заметил, что на одного раненого в тележке меньше стало. Тот, что с раной в живо-те, видно, отмучился, помер ночью. Да и этот, вот, с повязкой через всю грудь, судя по всему, тоже не доедет до дома.