Рифейские горы

– Может, не я, может быть, Лидас...

Таласий рассмеялся, но заставил себя сдержаться, зная, что за смехом обычно приходит приступ кашля.

– Я знаю, Кэйдар, ты слишком честолюбив для того, чтоб позволить идану управ-лять собой. Ты сделаешь всё, чтоб оставить Лидаса в стороне. Даже женишься на той, какую я тебе укажу.

Кэйдар стоял, стиснув кулаки, поджав губы, на Отца не смотрел: лицо и взгляд могли выдать все чувства, а этого Кэйдар не мог себе позволить.

Отец знает, как будет лучше для всех, и ещё Он очень редко ошибается. Но Он не имел права говорить со мной таким тоном. А угрожать? Мне угрожать?

Да, я знаю, Ты - Воплощённый, но Ты ещё и человек. Неужели я не вижу, что сейчас Ты болен, и болен серьёзно. Ты умрёшь, возможно, очень скоро, но перед этим ослабеешь и окажешься в моей власти. Я стану Правителем ещё при Твоей жизни, и тогда Ты можешь о многом пожалеть. Хотя, нет! Я просто перестану Тебе повиноваться. Я буду делать то, что сочту нужным для себя - и это будет лучшая месть.

– Женитьба не лишит тебя тех удовольствий, к которым ты привык, просто нало-жит некоторые обязательства, приучит к ответственности в словах и в делах,- Тала-сий несколько смягчил тон голоса, чувствуя, что настраивает Кэйдара против себя.- К тому же свадьба не завтра, ты ещё успеешь сам всё понять и взвесить. У тебя будет время до весны, возможно, до лета. Главное сейчас - обрадовать Афтия. Не думаю, что ему хватит смелости отказать в помолвке. А ты, как жених, пойди присмотри будущей супруге подарок поприличнее, подбери стихотворение или песню, женщи-ны это любят.

– Хорошо, господин.

Кэйдар покинул спальню Отца в таком состоянии, когда любая мелочь - слово, взгляд - могли вызвать приступ дикой ярости. А тут, как нарочно, первым, кто по-пался на глаза, оказался раб Лидаса.

Время к ужину, а он собрался куда-то! И наверняка без ведома хозяина. Распустил ты, Лидас, свой хозяйство. Твои слуги на ночь глядя бродят по каким-то своим де-лам, когда спать уже должны или хозяина охранять, как этот.

Варвар поздно увидел Кэйдара, но отступить успел, уступая дорогу, а взгляда не отвёл, не сообразил или растерялся.

Кэйдар ударил его костяшками полусогнутых пальцев прямо по губам. Он всегда отвечал так слугам на неосторожное слово, на любопытствующий взгляд, - походя, но болезненно. Варвар покорно принял удар, даже не попытался защититься, может, поэтому Кэйдар прошёл дальше, хотя и держал уже вторую руку сжатой в кулак.

* * *

Кэйдар пригласил на ужин Адамаса и потому торопился сейчас, торопился, как мог и всё равно опоздал. Пока переоделся, причесался, надушился, даже телохранитель Лидаса был уже здесь, стоял, как ни в чём не бывало у входа, с руками, сцепленными за спиной в замок.

Лидас развлекал гостя, по короткой, брошенной Адамасом реплике, Кэйдар понял: обсуждают цены на зерно. Странно. Неужели Лидас и в торговле что-то смыслит?

Кэйдару подали воду для рук и расшитое шёлковой нитью полотенце, а Лидас и Адамас уже пили лёгкое розовое вино.

Ужин начался с запечённых в золе яиц, с холодных закусок, с обжаренных в масле грибов, редкого деликатеса в такое время года. Когда подали фаршированную рыбу с белым свежеиспечённым хлебом, появилась Айна. В платье из тончайшего полупро-зрачного полотна нежно-розового оттенка с вышивкой из золотых и красных нитей. На запястьях золотые браслеты, и в причёске из мелкозавитых колечками волос, собранных золотыми шпильками, небольшая коронка с красным камнем.

Обычный ужин, все свои. Зачем такая сногсшибательная роскошь? Кого она хочет удивить? Чьё внимание хочет привлечь? Уж не Адамаса ли? Он в прошлый раз в своё последнее посещение намекал как мог. Неужели добился своего? Ах, сестрёнка! Лидасу впору запирать тебя под замок на женской половине.

И что за народ, эти женщины! Сначала обольщают, потом отбиваются. Но те, за-мужней, зачем это нужно? Ведь муж рядом, хоть бы его постыдилась.

И после всего этого ещё жениться?! Чтоб она потом тоже держала тебя за дурочка? Да никогда такого не позволю! Дальше своей комнаты не пущу. В простом платье, как рабыня, ходить будет. Без всяких украшений. Даже серебра носить не позволю. Чтоб стыдно было перед гостями показаться. Нечего! Создана для мужа, значит, только мужа и радуй.

Кэйдар с ухмылкой наблюдал за Айной. Ею в эти минуты все мужчины любова-лись. Красивая, молодая, она всю будто светилась изнутри. А какие долгие взгляды отправлялись в сторону Адамаса! Если б он не был гостем за этим столом, дело могло бы закончиться крупной ссорой. Тяжелее всего пришлось Лидасу. Он стара-тельно продолжал играть роль радушного хозяина, хотя и поджимал и кусал губы, краснел с досады, и, в конце концов, напился.

Ужин, казалось, тянулся бесконечно, но Айвар стоял на своём месте, не шелох-нувшись. Жаль, что попался Кэйдару на глаза, ещё и зуботычину получил. Очеред-ную и неизвестно, за что. Но это как раз в Кэйдаровой манере. Раньше не замечал, теперь же взглядом аж буравит. Знал бы он ещё, что эти чувства взаимны...

Последние три дня удавалось улизнуть незамеченным в город. Лидас после того случая на дороге стал позволять некоторые вольности, подарил, например, новый плащ, часто отпускает надолго, ещё перед ужином и до самого утра. Такая свобода давала возможность безнаказанно уходить из Дворца, знакомиться с жизнью аэлов, как говорится, изнутри. Айвар уже ориентировался на улицах Столицы не хуже любого горожанина. Всё здесь казалось удивительным, необычным, новым. Широ-кие, вымощенные камнем улицы, высокие, пяти- шестиэтажные дома, тоже из камня. Храмы, храмы, множество храмов, множество богов. А их народ поклонялся только Матери. Она одна и спасала, и направляла, и берегла. Здесь же к религиозной вере подходили по-другому. Только женских божеств любви и материнства Айвар насчи-тал не меньше трёх.

А какие у аэлов были рынки! Здесь всё купить можно, не покидая городских стен. Десятки торговых рядов, сотни торговцев. Можно день ходить, присматриваться и торговаться. Конечно, поздним вечером, когда Айвар мог позволить себе выход в город, торговля уже почти полностью прекращалась, но в редкие дни удавалось пройтись по рядам в самый разгар торгов.

Айвара больше всего интересовало два вида товаров, - оружие и ювелирные укра-шения - в них он сам неплохо разбирался и мог оценить по достоинству. Покупку он себе не смог бы позволить: не было денег, но примериваться, смотреть и приценяться никто не запрещал. Выбор, конечно, огромный, на любого покупателя, на любой вкус и кошелёк. И всё равно Айвар пришёл к одному важному для себя и своего народа заключению: они, мараги, со своими мечами и кинжалами, со своими золо-тыми и серебряными украшениями, изготовление которых не всякий кузнец считал занятием, достойным себя, - могли бы довольно легко выйти на аэлийский рынок. У них был бы покупатель, из тех, кто ценит качество и изящество.

А раз так, если возможны торговые отношения, то, будь Правитель аэлов мудрым человеком, можно было бы не воевать, а сосуществовать, принося друг другу взаим-ную выгоду. Может, так оно и будет. Сейчас одно ясно: встреча марагов с аэлами неизбежна. Это вопрос времени. Они не оставят наш народ в покое.

Покинуть город оказалось сложнее, чем Айвар предполагал поначалу.

В ворота охрана выпускала беспрепятственно только свободных граждан, рабы же выходили по специальному пропуску, который выдавать мог лишь сам хозяин, на пропуске ставилась печать кольцом с печаткой и вырезанным именем. Пропуск не требовался тогда лишь, когда невольник сопровождал своего господина.

А Лидас в последнее время никуда не выезжает, значит, нужно искать другой путь. Иметь бы нужные инструменты, Айвару ничего бы не стоило сделать поддельную печатку, тем более он уже однажды видел письма, запечатанные Лидасом печатью из воска.

Ах, если бы господа знали, о чём думают их слуги! Айвар, сохраняя бесстрастное выражение лица, о многом успел передумать. Стоял, не шелохнувшись, не прислу-шиваясь к словам господ, но чувствуя на себе взгляд Айны. Всем казалось, что она смотрит на Адамаса, но Айвар, стоя у порога как раз за спиной гостя, видел, что взгляд госпожи направлен чуть выше, на него.