Рифтеры (Сборник)

Ненависть расходится от нее инфракрасными лучами, Кларк даже удивляется, что листья не чернеют, не заго­раются от этого жара.

– Я думала, мы сумеем разобраться, потому и при­шла, – говорит она.

– Ты потому пришла, что проигрываешь, и знаешь это.

От этих слов под ложечкой у Кларк стягивается хо­лодный узелок гнева.

– Ты никогда и не думала ни в чем разбираться, – рычит Нолан. – Ты всегда стояла на своем. Я – Мадонна Разрушения, я русалка долбаного Апокалипсиса, я буду стоять в сторонке и устанавливать правила. Только на этот раз оползень пошел не в ту сторону, милашка, и ты струсила. Испугалась меня. Так хоть избавь меня от дерь­мового альтруизма и дипломатии. Ты просто пытаешься усидеть на своем жестяном трончике, пока он не разва­лился. Хорошо поговорили!

Она хватает ласты и вываливается в шлюз.

ПОРТРЕТ САДИСТА В ЮНОСТИ

Ахилл Дежарден не помнил, когда у него в последний раз был секс по взаимному согласию. Зато помнил, когда впервые от такого отказался

Это было в 2046-м, он тогда как раз спас Среди­земное море. Во всяком случае, так все подавало радио Н'АмПацифика. На самом деле он всего лишь вычислил существование странного аттрактора в Кадисском зали­ве – мелкого устойчивого завихрения, которое не доду­мался поискать никто другой. Симуляции показывали, что оно достаточно мало, чтобы поддаваться гасителям альбедо; итоговый эффект должен был распространиться на Гибралтарский пролив и – если цифры не врали – мог оттянуть гибель Средиземного на доброе десятилетие. Или до нового отказа Гольфстрима. Это было не спасение, а отсрочка приговора, но УЛН сейчас требовалось хоть что-то, чтобы загладить фиаско с Балтикой. К тому же дальше, чем на десять лет вперед, никто и не загадывал.

Так что Ахилл Дежарден на время попал в звезды. Даже Лерцман чуть не месяц изображал к нему симпа­тию и уверял, что подаст на досрочное повышение, как только закончатся проверки. Если, мол, у Дежардена в прошлом не обнаружится груды зарезанных младенцев, он получит свое еще до Хэллоуина. А может, черт побери, получит, даже и груда младенцев не помешает. Проверки прошлого были для высших эшелонов Патруля не более чем бессмысленным ритуалом: ты мог быть серийным убийцей – это ничего не меняло для того, у кого в моз­гу бормочет Трип Вины. Все равно ты останешься рабом Общего Блага.

Ее звали Аврора. У нее была прическа под зебру – по тогдашней моде – и целая батарея умилительно безвкус­ных шрамов, стилизованных под клейма беженцев. Они сошлись на какой-то вечеринке, устроенной для УЛН Евроафриканской ассамблеей. Их аксессуары вынюхали ауры друг друга и подтвердили взаимный интерес (в те времена он еще что-то значил), а чипы обменялись справками о состоянии здоровья (а это и тогда ничего не значило).

Так вот, они ушли с вечеринки, спустились на триста метров со стратосферы УЛН на улицы Садбери – и еще на пятьдесят, в подземное чрево «Реактора Пикеринга», где софт был гарантированно защищен от взлома и давал вдвое большую выборку по ЗППП, чем обычно. Кровь они сдали после симпатичной пары р-отборщиков, кото­рая распалась у них на глазах, когда один анализ выдал положительный результат на какую-то экзотическую тре­матоду в мочеполовых путях.

Дежарден тогда еще не был знаком с хитроумными веществами, которые заполонили его сосуды в последую­щие годы, и мог без вреда для себя применять всяческие тропы и стимуляторы настроения. Так что они с Авророй, пока проверялась кровь, взяли столик в соседнем баре и погладили психотропную жабку, ползавшую в террариуме под столешницей.

Из большого подземного резервуара, в который был погружен «Реактор», сквозь плексигласовые стены сочил­ся смутный зеленоватый свет – подделка под старинное хранилище ядерных отходов. Через несколько минут на их столик порхнула одна из местных бабочек. Ее прозрач­ные крылышки поблескивали данными спектра – зеле­ными по всей длине волны.

– Я же говорила, – сказала Аврора и чмокнула его в нос.

Секс-кабинки в «Реакторе» сдавались поминутно. Они вскладчину оплатили пять часов.

Он имел ее в реальности и в воображении. В реально­сти – виртуозный и нежный любовник. Он трогал соски языком, зубами – ни-ни. Оставлял цепочки поцелуев от горла до вагины, нежно исследовал каждое отверстие, его дыхание срывалось от сдержанной страсти. Каждое движение обдумано, каждый сигнал отчетлив: Он скорее умрет, чем причинит этой женщине боль.

В воображении он разрывал ее на части. В вообра­жении ласки не было: он хлестал ее наотмашь, так что голова у нее моталась, чуть не отрываясь от шеи. В во­ображении она вопила. В воображении он избивал ее до тех пор, пока она не перестала вздрагивать от удара кнута.

Она тем временем бормотала и сладко вздыхала, и за­метила между делом, что он явно преклоняется перед женщинами, и как это приятно после грубиянов, которым только бы воткнуть, и она, мол, даже не знает, достойна ли такого преклонения. Дежарден мысленно похлопал себя по плечу. Он не спрашивал о происхождении кро­шечных шрамов у нее на спине, о предательских розо­вых полосках от применения анаболиков направленного действия. Как видно, Аврора находила, куда потратить прокачанное здоровье. Может быть, только недавно из­бавилась от отношений, в которых была жертвой. Может, он был ее спасителем.

Тем лучше. Он вообразил себя одним из прошлых партнеров: тех, что избивали ее.

– Да ну на хрен, – сказала она на четвертом часу. – Просто врежь мне.

Он застыл в ужасе, гадая, что его выдало: язык тела или телепатия, или это просто удачная догадка.

– Что?

– Ты такой нежный, – сказала ему Аврора. – Давай играть погрубее.

– Ты не... – Ему пришлось подавить изумленный смешок. – Ты о чем вообще?

– Ты что так опешил? – улыбнулась она. – Неужели ни разу женщину не лупил?

«Это ведь были намеки, – понял он. – Она жалова­лась». А он, Ахилл Дежарден, непревзойденный вычисли­тель закономерностей, мастер по выхватыванию сигнала из шума помех, ничегошеньки не заметил.

– Удушение меня заводит, – продолжила она. – Что это твой ремень лежит без дела?..

Все было, как в его мечтах, за которые он себя не­навидел. Словно ожили его самые постыдные фантазии. Это было превосходно. «Ах ты, сука, ты этого хотела, да? Вот как раз от меня и получишь».

Только не получила. Ахилл Дежарден вдруг обмяк, как доллар.

– Ты серьезно? – спросил он в надежде, что она не заметит, и понимая, что уже заметила. – То есть... ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно?

– Да Ахилл у нас герой! – Она насмешливо покоси­лась на него. – Опыта маловато, да?

– Хорошо, – сказал он, невольно оправдываясь. – Только...

– Это же просто игра, детка. Ничего радикального. Я же не прошу меня убивать.

«Очень жаль».

Впрочем, мысленная бравада не одурачила его ни на миг. Ахилл Дежарден, тайный садист, вдруг до смерти перепугался.

– Ты про игры? – сказал он. – Шелковые веревки, стоп-слова и все такое?

Она покачала головой.

– Я, – терпеливо объяснила она, – хочу, чтобы у меня кровь текла. Хочу боли. Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, любовничек.

«Да что со мной? – гадал он. – Я же именно о такой всегда мечтал. Какая счастливая случайность!»

И миг спустя подумал: «Если это случайность».

Он, что ни говори, находился на переломе судьбы. Шли проверки его прошлого, проводилась оценка ри­сков. Где-то под ковром система решала, можно ли до­верить Дежардену ежедневно определять судьбы милли­онов. Конечно, его тайна уже была им известна: ме­ханики заглянули ему в голову и наверняка заметили отсутствующую или поврежденную проводку. Возможно, это проверка: способен ли он контролировать себя. Воз­можно, Трип работает не так надежно, как ему внушали, и особенно подлые нейроны его подтачивают, а изна­чальная порочность представляет собой потенциальную ловушку... Или все намного проще. Может, они просто не рискнут вкладывать в раскрутку героя, чьи неконтро­лируемые склонности публика может счесть... неприят­ными.