Рифтеры (Сборник)

– Это ничего не меняет, – шепотом произнесла она после долгого молчания. – Даже если у меня есть лич­ные мотивы...

– Меня не тревожат твои мотивы. Меня тревожит твоя способность к оценке.

– Мы все еще говорим о спасении мира.

– Нет, – отрезал он. – Мы говорим о ком-то, кто пытается это сделать... возможно. Мы говорим о целой стране или консорциуме, который лучше оснащен, более информирован, чем пара путешественников со Средне- атлантической гряды. И... – Тут он поднял руку, жестом попросив не перебивать: – Мы говорим и о других мо­гущественных силах, которые, возможно, пытаются их остановить по причинам, о которых мы можем только догадываться. Или без всякой причины, если рассуждения Уэллетт верны. Это не наша игра, как бы сильно тебе ни хотелось принять в ней участие.

– Наша, Кен, наша. Просто последние пять лет мы ужасно боялись сделать ход.

– И за это время многое изменилось.

Кларк покачала головой:

– Мы должны попытаться.

– Мы даже правил больше не знаем. А что насчет того, что мы действительно можем изменить? Насчет «Ат­лантиды»? Рифтеров? Алике? Ты действительно хочешь пренебречь любым шансом помочь им ради какого-то безнадежного дела?

Лабин тут же понял, что просчитался. Что-то вспых­нуло в ней, такое ледяное, знакомое и совершенно не­преклонное.

– Да как ты смеешь, – прошипела она. – Тебе всег­да было наплевать и на Алике, и на Грейс, да и на меня тоже, если на то пошло. Ты был готов убить нас всех, ты каждый раз переходил на другую сторону, стоило из­мениться раскладу. – Кларк с отвращением покачала головой. – Как ты вообще смеешь говорить о верности и спасении жизней. Ты даже и не понимаешь, что это значит, если только это тебе не вобьют в башку вместе с параметрами очередного задания.

Лабин должен был знать, что спорить с ней бессмыс­ленно. Ее не интересовали шансы на успех. Она не ставила на разные чаши весов «Атлантиду» и остальной мир, не сравнивала результаты.. Все переменные, которые заботили Лени, возникали в ее собственной голове, а чувство вины или одержимость не поддавались анализу затрат и выгод.

. Но даже так Кен почувствовал, как после ее слов у него почему-то перехватило горло:

– Лени, я не это имел в виду.

Она подняла руку и отвела глаза, не желая встречаться с ним взглядом. Он ждал.

– Может, это вовсе и не твоя вина, – сказала она, помолчав. – Они просто сконструировали тебя таким.

Он позволил себе проявить любопытство:

– Каким таким?

– Ты же просто муравей-солдат. Прешь вперед, уси­ки к земле, следуешь «приказам», «параметрам задания», «краткосрочным целям», и тебе никогда не приходит в голову мысль поднять голову и увидеть картину целиком.

– Я ее вижу, – спокойно произнес Лабин. – И она намного больше, чем ты желаешь признать.

Она, все еще не глядя на него, покачала головой. Он попытался снова:

– Хорошо. Ты видишь картину целиком: как по-тво­ему мы должны поступить с этой информацией? Что ты можешь предложить, кроме фантазий? У тебя есть какая-то стратегия «спасения мира», ты же о нем только что говорила?

– У меня есть, – объявила Уэллетт.

Они обернулись. Сложив руки на груди, она стояла позади них возле лазарета. Она, похоже, бросила носилки и кружным путем вернулась назад, пока они не смотрели.

Лабин в удивлении заморгал.

– Ваш образец...

– С той боеголовки, которую вы нашли? Без шансов. Под воздействием трейсеров любое активное вещество распадается на атомы.

Кларк быстро посмотрела на Кена, даже сквозь лед в глазах ее взгляд читался ясно, как двоичная система: «Не по твоим правилам игра пошла, супершпион? Поз­волил какому-то убогому сельскому доктору обойти тебя на повороте?»

– Но я знаю, как мы можем добыть образец, – про­должила Уэллетт, глядя прямо на Кларк. – И я могла бы воспользоваться вашей помощью.

ПЕРЕМЕЩЕНИЕ

Така пришла слишком поздно. Если бы она услышала, с чего начался разговор, подумала Кларк, то не захотела бы иметь с нею ничего общего.

У хорошего врача всегда есть контакты на местах, так говорила Уэллетт. Те, кого она спасла или кому купи­ла время. Те, чьих любимых она избавила от страданий. Случайные дилеры: торговцы пустошей, которые мог­ли добывать лекарства или запчасти в обмен на другие предметы. Они не имели ничего общего с альтруизмом, но могли спасти жизнь, когда до ближайшего подъемника с припасами оставалась еще целая неделя.

У всех из них было здоровое чувство корысти. Все они знали друг друга.

Лабин, конечно же, отнесся к идее скептично. Или же, подумала Кларк, просто так вел себя. Это была его фишка, манера поведения. И никак иначе. Никто в здра­вом уме не отвернулся бы от пусть и слабого, но шанса отменить хотя бы часть того...

«...того, что я сделала».

Тут-то и заключалась загвоздка, и Лабин – черт бы его побрал – прекрасно все понимал. Когда ты помогла разрушить мир, когда испытывала острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, глядя на его предсмертную аго­нию, то очень трудно потрясать моралью перед тем, кто просто не слишком хочет его спасать. Даже если это было давно. Даже если ты уже совсем изменилась. Если и су­ществовало истечение срока давности за землеубийство, то каких-то жалких пяти лет для него точно не хватило бы.

Уэллетт предложила двигаться на юг, к руинам Порт­ленда. Конечно, подключиться к базе данных оттуда было невозможно, но так они ближе подбирались к Бостону. Кроме того, в этих местах Уэллетт была официальной пер­соной, человеком с полномочиями и удостоверением. По местным меркам, она вполне сходила за представитель­ницу власти и, возможно, даже могла провести их прямо через парадную дверь.

– Представители власти не раскатывают по округе, раздавая дермы всем подряд, – заметил Лабин.

– Да? А чего за последнюю неделю добился ты? По-прежнему думаешь, что сможешь хакнуть мировую нерв­ную систему, хотя все запасные входы у нее давно сожгли?

В конце концов, он согласился, но с оговорками. Они будут действовать согласно плану Уэллетт, пока им по пути. Они воспользуются лазаретом только после того, как вырвут все охранные устройства; причем Лабин про­следит за тем, чтобы Така сотрудничала, а Кларк станет выполнять ее указания и сделает всю грязную работу.

Кабина мобильного лазарета являла собой чудо эко­номии пространства. Две складные койки разместились за сиденьями, а около дальней стенки между циркулятором Кальвина и полевым медицинским интерфейсом приютилась крохотная душевая. Но больше всего Кларк поразило количество ловушек в лазарете. Газовые кани­стры, соединенные с вентиляционной системой. Тазер-иглы в подушках сидений, готовые по команде или при касании пронзить и плоть, и одежду любой плотности. Под приборной панелью разместился световой стимуля­тор – направленный инфракрасный стробоскоп, излуче­ние которого проникало сквозь закрытые веки и вызы­вало судороги. Уэллетт перечислила каждое устройство, Лабин стоял за ее спиной, а Кларк ползала по фургону с ящиком для инструментов и выдергивала провода. Лени понятия не имела, все ли отключила – по ее мнению, Така вполне могла припасти туз в рукаве на будущее, – но Лабин был менее доверчив, чем она, но, тем не менее, остался доволен.