Рики Макарони и Клуб Единства

Когда другие ученики толпой повалили к Главным дверям, Рики и Лео в компании Дика спустились в подземелья за удочками. В гостиной к ним радостно бросилась Моргана, и пришлось с ней немного повозиться, чтобы она не обиделась. В результате, когда они явились на мостик, матч, судя по прекрасно слышным комментариям, уже начался.

— Представляете, Ники всех поздравил с окончанием сезона и пожелал хорошей игры, и ни слова про отличную команду «Гриффиндора», — сообщил Дик.

— Да, досталось ему в этом году! – посочувствовал Артур и спросил слизеринцев: — Ваши опять начнут вопить в случае чего?

— Вроде не собирались, — пожал плечами Рики.

— Ну так давайте начинать! – предложил Лео.

Рыба подплывала и попадалась на удочки в изобилии, только успевай класть в ведро. Так было даже неинтересно.

— По–моему, мы ничего не пропускаем, — заметил Эди. – Я так ясно представляю все, что происходит на поле.

Действительно, сегодня Ники абсолютно точно излагал все действия, предпринимаемые командами, даже не критикуя, и с его слов легко было понять, каков ход игры. Рики никогда бы не поверил, что он на такое способен.

Рики вновь попытался воспользоваться случаем и спросил Артура, зачем он в свободное время посещает Лонгботтома. Как и раньше, тот немедленно замкнулся и отвернулся.

— Я же говорил, чтоб вы больше не спрашивали, — проворчал он.

— Не старайся, — махнул Ральф. – Он даже мне не позволяет его сопровождать. Это тайна за семью печатями.

— Да, тайна! – отрезал Артур. – Чего вы нервничаете? Все нормально, просто пока он в школе, мне этого лучше не говорить, потому что начнутся намеки всякие!

— Добрый день, джентльмены! Прекрасная погода, не так ли?

На этот голос Рики немедленно обернулся, после чего обменялся удивленными взглядами с товарищами. Перед ними стоял Альбус Дамблдор собственной персоной. И в руке он держал не вполне новую удочку.

Студенты, естественно, поздоровались и согласились, что погода, несомненно, хороша.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросил директор.

Рики помнил, что профессор Дамблдор предупреждал о такой возможности, и даже сообщил об этом другим, но он никогда не предполагал, что нечто подобное действительно произойдет. И не один он смутился. Однако гиффиндорцы радостно заулыбались, и Артур, сделав широкий жест, пригласил:

— Добро пожаловать, сэр! – и подвинулся, освобождая место.

Раньше Рики считал, что в присутствии такого высокого начальства будет чувствовать себя скованно, и поначалу был не слишком доволен вторжением. Однако уже через несколько минут он вместе со всеми смеялся над анекдотом, который рассказал глава «Хогвартса». Директор держался просто, очень располагая к себе, и вместе с тем вызывал подлинное уважение. Рики начал понимать, почему гриффиндорцы так его обожают.

Между тем на стадионе, похоже, игра шла впустую. Голов особо не забивали, счет сохранялся почти равный и столь мелкий, что о нем и думать не стоило. Надежда Рики увидеть кубок на столе профессора Снейпа постепенно превращалась в уверенность.

Скоро Дик, который, возможно, специально готовился к каждому разу, начал рассказывать про то, как составлялась международная конвенция волшебников. Рики представлял обычное международное сообщество, и его интересовало, чем волшебники в этом смысле отличаются от обычных людей. Равенкловца, конечно, не перебивали, но в конце оказалось, что директор тоже много знал об этом. Он нахвалил Дика, наколдовал новое ведро, так как рыбу было некуда складывать.

— Некоторые положения я разрабатывал лично! – с очаровательной скромностью похвастался директор.

И тут произошло то, чего все так долго ждали: над озером разнесся звук свистка мадам Трюк. Эди и гриффиндорцы напряглись.

— Только что завершился последний матч сезона между «Гриффиндором» и «Хуффульпуффом», — объявил комментатор. – Он мог бы быть и лучше, честно говоря. Сегодня «Гриффиндор» выиграл, — тяжкий вздох Эди, — со счетом 180:50.

Крики болельщиков ликовали целую минуту.

— Забить всего пятьдесят голов за три часа, — качая головой, прошептал Эди.

— Таким образом, фаворитом этого года и обладателем кубка школы по квиддичу становится колледж «Слизерин», — продолжал Ники.

— Эх, надо бы мне там быть, — вздохнул Дамблдор, — ну ничего, профессор Мак–Гонагол справится.

Рики представил, с каким удовольствием она будет вручать кубок «Слизерину», и как они потом будут обмениваться любезностями с профессором Снейпом.

— Поздравляю, «Слизерин». Эльвира, — голос комментатора слегка дрогнул.

На мостике все, кроме беспечного директора школы, едва не выронили удочки. Глядя, как друзья застыли с расширенными зрачками, Рики почувствовал, как ускоряется биение его сердца.

— Эльвира Паркинсон! Хоть ты и кобра, но я все равно люблю тебя! Всем сердцем! Даю тебе последний шанс: приходи сегодня в три на Северную башню. Конечно, профессор, забирайте микрофон…

— Какая прелесть! – умилился директор.

— Прелесть! – взвился Эди. – Как можно, это же дело такое личное!

— Сегодня в три вся школа будет прогуливаться в Северной башне, — мрачно констатировал Рики.

— Что ж, надо будет позаботиться о защитных заграждениях, — заметил директор.

Никто его не слушал.

— «Гриффиндор», наверное, сейчас в обмороке, — бросил Ральф.

— А «Слизерин» забыл про кубок, — добавил Рики.

— Лауре придется объясняться с подругами, хоть бы о ней подумал, — возмущался Эди.

— А Эльвира! Она же теперь нигде не появится, — посочувствовал Лео. Рики припомнил, как в прошлом году после последнего матча прятался Марк Эйвери; но то, что на его глазах создавалась новая традиция для слизеринских старост, могло послужить утешением в лучшем случае очень слабым.

— Вот что любовь с людьми делает! Бедный Ники! — посочувствовал Артур.

— Ну да! Чтоб тебя так любили! – от души пожелал Лео.

— Тихо! Всю рыбу распугали! – шикнул Дик.

Подобный прагматизм и равнодушие были столь оскорбительны для чувств Рики, что он лишился дара речи.

— Какая рыба! Тут основы рушатся! А ты?… – накинулся с упреками Артур.

— Что я? Какие еще основы? – отмахнулся Дик, делая вид, что не понимает, отчего все бесятся.

— Гриффиндорец проявил такое неуважение к традициям колледжей, — пояснил Ральф.