Рикошет
Шрифт:
Ага, и новое белье, подушку помягче, какие-нибудь носки, чтобы разгуливать здесь, бутылку вина, какого черта хочется попросить так много?
— Бумагу и карандаш для рисования. И, может быть, книгу?
— Книгу? — эхом отозвался он.
Я подняла обе ладони вверх, изображая взмах крыльев бабочки, высмеивая таким образом процесс открывания и закрывания книги.
— Ну, знаешь, ту, которую читают. Слова на страницах. Какой-нибудь сюжет. Книга.
— Какая книга? Один из тех романов про вампиров и оборотней?
Его смех — неважно притворный или нет — застал меня врасплох, и впервые
Ямочки. Едва ли они вписываются в портрет темного и отвратительного похитителя.
— Я не привередливая. Меня даже можно назвать весьма ненасытным читателем. До тех пор, пока книга занимает мое внимание. Классика тоже подойдет.
Ник замер, отвел глаза в сторону, и не сказав ни слова, покинул комнату.
Блу поднял голову, когда тот прошел мимо, словно собака не поняла такого резкого ухода.
Нахмурив брови, я уставилась ему вслед, прокручивая последние несколько секунд нашего разговора в голове, и задаваясь вопросом, что я сказала не так.
Спустя несколько минут парень вернулся, неся в руках книгу, чья обложка выглядела пыльной и потертой. Он передал ее мне и сделал шаг назад, снова скрестив руки.
«Гроздья гнева».
— О, боже мой, это же первое издание! — Я перевернула книгу в руках, восхищаясь реликвией. — Она была одной из моих любимых в школе.
— Тебе нравятся старинные книги?
— Да, — ответила я, открывая книгу и вдыхая запах старых страниц.
— Ты всегда их нюхаешь? — После моего кивка, он кивнул в моем направлении. — О чем она?
— Ты никогда не читал «Гроздья гнева» в школе?
Так и оставшись со скрещенными руками, он прислонился к дверной раме.
— Я недолго ходил в школу. Бросил, когда мне исполнилось шестнадцать.
— Бросил школу? Почему?
Он пожал плечами.
— Не мое.
— Похищение несет больше надежд на будущее, да? — Я прижала книгу к груди, ожидая ответа.
— Мне нравились компьютеры. Игры. Я любил складывать пазлы. Занимался графикой и сюжетами для игр.
— Это звучит… — Странно. — …невероятно. — Он не производил впечатления компьютерного гения, постоянно носившего черную водолазку. — Что случилось? Почему не последовал по назначенному пути?
— Дерьмо случилось. — Ник выпрямил спину, словно я вновь ступила за запрещенную территорию.
Чтобы не рисковать вызвать его молчание, я опустила взгляд на книгу.
— Она о семье Джоуд, которая теряет все и путешествует от Оклахомы до Калифорнии в поисках лучшей жизни. По дороге они встречаются с вызовами, потерей, страданиями, болью. Они понимают, что того, что они считали лучшей жизнью, не существует. Том Джоуд заканчивает тем, что убивает двоих полицейских, которые убили его друга, и скрывается. Плохие события продолжают приключаться с его семьей, и среди всего этого они борются за свое выживание.
Звук, когда Ник принялся почесывать щетину на подбородке, привлек мое внимание к линии его нижней челюсти. Он снова скрестил руки, вырывая меня из моих размышлений.
— Звучит депрессивно.
— Книга о том, как сохранить достоинство
перед лицом трагедии или предубеждений.— Так ты в это веришь? — Он оттолкнулся от стены и, широко расставив ноги в сапогах, принял оборонительную стойку. — Что те, кто сражается и встает пред лицом предубеждений должны доказывать себе, что стоят этого, и сохранить свое достоинство перед людьми, вроде тебя, которые продолжают их угнетать?
Я опешила от его слов. Откуда это, черт возьми, взялось?
— Нет…. Подожди, что? Людей вроде меня? — Я нахмурилась от его обвинения. — Вопреки тем предвзятым идеям, которые ты составил у себя в голове обо мне, мы на одной стороне, Ник.
— Нет. Мы явно не на одной стороне, Обри. Мы напротив друг друга, и это даже не забавно. Может, у тебя и есть шрамы, но это не означает, что ты знаешь ту боль и потерю, которая заставит тебя вдвойне насрать на достоинство и чье-либо одобрение.
И с этим он зашагал прочь из комнаты, хлопнув за собой дверью.
Оцепенение сковало тело, угрожая проникнуть под мой щит. К черту его. К черту Ника и его мысли обо мне. Он ничего не знал. Этот незнакомец не был на моем месте и не имел понятия, через что я прошла и что пережила. Мои шрамы были доказательством боли и потери.
Я потерла пальцем по шраму на запястье, борясь со слезами на глазах. Я была на дне. Была сломлена. По мне топтались. Но я выбралась. Соскребла то, что осталось от моего самоуважения, и поднялась на ноги. Он не знал этого. И мне не нужно было рассказывать ему. Парень ничего для меня не значил.
Он был прав. Мне не нужно было его одобрение.
Глава 19
Ник
Держа фонарик в руке, я спустился по лестнице в самую утробу заброшенной поездной станции Мичиган Централ. Готовясь к очередной порции ужаса, я находился на волоске от потери разума, когда в голове появляется картина голой задницы Обри под тем платьем.
Эта женщина много чего творит с моей головой. Если бы не тот факт, что я вынужден кормить ее, я бы держался подальше от ее комнаты. Я был уверен, что буду вознагражден ночными кошмарами после разоблачения кучки торговцев людьми, но все равно, после ночи попойки с Алеком меня разбудили сны о том, что Обри объезжает меня в моей постели, пока я лежу в почти бессознательном состоянии.
Какого хера со мной не так? Два дня назад мне хотелось разорвать эту женщину в клочья, и вдруг все, о чем я могу думать, как задрать ее платье повыше и похоронить свой член внутри ее задницы, на которой нет даже белья.
Я прижал к виску бугор ладони.
— Убирайся из моей головы, — пробурчал, огибая последний завиток лестницы. Мне нужно сосредоточиться. У меня есть работа. Последнее, что мне нужно, это картина ее упругого тела и груди, поднимающейся под моим взглядом.
Слабые, почти призрачные крики донеслись от дальней части пространства, пока я с трудом тащился по канализационному отстойнику так долго, что вонь гнили останется на моих рецепторах навечно. Я следовал за звуками, которые любому другого прохожему могли бы ошибочно показаться жуткими завываниями призрака.