Рикошет

Уходи! Уходи! Мысли в голове кричали мне бежать.

Куда, собственно? Если я вызову такси, водитель мог бы узнать меня и вернуть в дом Ада Майкла. Спустя три дня он, скорее всего, уже покрыл всю мебель клеенкой, чтобы по моему возвращению разрубить меня на миллион кусочков.

Кроме этого, у меня не было телефона. Я не знала, где я, черт возьми, находилась. Возможно, в самом центре сраного Детройта, по сравнению с которым воющее создание по ту сторону двери покажется сказкой.

Вздохнув, я открыла дверь, Блу уселся на задние лапы с неким подобием улыбки на морде.

— Прости. Этого больше не повторится, — опустив плечи, я зашагала через комнату и уселась на кровать, опуская подбородок на ладонь.

Блу протопал ко мне, лизнул в щеку и опустил лапу мне на колено. Этот жест вызвал у меня улыбку.

— Так или иначе, как ты вообще здесь развлекаешься?

Я ласкала его добрых пятнадцать минут, пока он в итоге не улегся на полу возле моей кровати. Я взяла книжку и продолжила читать.

Блу вскинул голову, когда щелчок двери внизу привлек мое внимание.

Минуту спустя в дверном проеме появился Ник с коричневым бумажным пакетом в руках, и будь я проклята, если мое сердце не взмыло вверх, как кучка сухих листьев на ветру. С опущенным назад капюшоном, было легко поймать его неумолимый взгляд.

Забудьте. Мужчина выглядел разъяренным, как бык.

— Почему он там?

На этот вопрос я всего лишь пожала плечами.

— Он лежал у двери, так что я спросила не хотел ли он войти.

— Ты разговаривала с моим псом?

— А ты не разговариваешь с ним? Молчание в этом месте, кажется, сводит тебя с ума. — Я почесала Блу за ушами, его напряженную шею и спустилась вниз по лапе, которая потянулась вверх, доказывая, что я попала в яблочко.

— Теперь оставь его в покое. — Ник свистнул, но собака не сдвинулась с места. — Прекрати ласкать его. Блу! Ко мне! — И все равно собака лежала возле меня на кровати, раскрывая мне слабое местечко, которое я нашла под его ошейником.

Рычание доносилось из горла Ника, когда он пронесся к кровати и поддел пальцем ошейник Блу. Собака лениво встала с кровати и пошагала впереди своего хозяина в коридор, занимая свое место снаружи комнаты.

— Прости. Я не знала, что дружба с собакой нарушила твои правила.

Ник повернулся всем телом, опустив руки на бедра.

— Он здесь для охраны и защиты.

— От чего? От меня?

Его челюсти задергались, и я увидела, как что-то тревожило его. Наша сцена днем ранее?

То, как его взгляд скользнул вверх и вниз по моему телу, заставило меня почувствовать себя голой, словно я разделась перед ним, и он смог увидеть каждый мой шрам.

Прежде, чем Ник смог убраться из моей комнаты, дымясь и кипя от злости, я встала.

— Эй… если я… пообещаю носить твою… одежду… ты позволишь мне принять душ?

Каждое слово слетало с языка со жжением. Я ненавидела давать ему что-то, но, честно, его одежда пахла в сто крат лучше, чем моя, и плевать на упрямство. Одежда есть одежда.

Он молча уставился на меня.

— Я готова выбраться из своей собственной кожи, — я подняла спутанный кончик жирного локона, который прилип к моему лицу. — И мои волосы… липкие.

Парень вытащил пакет, который теперь держал под рукой, и бросил его на кровать, содержимое затарахтело при падении.

Я мгновение не решалась посмотреть, прежде чем приподнять уголок пакета. Внутри находились альбом и карандаши.

— Спасибо.

— Идем.

Я подняла его футболку и спортивные штаны со стула, куда бросила их ранее, и последовала за ним по коридору в, как оказалось, его комнату.

Помещение было просторным, по большей части пустым, но аккуратным, и пахло его приятным одеколоном. Мебель здесь была темнее, выполнена в более мужских цветах, коричневом и приглушенном синем. Такие же потрепанные стены, как и в моей комнате, но находиться здесь было комфортней.

Я указала на дверь на другой стороне спальни.

— Предполагаю, это и есть уборная?

— Да, — бросил он через плечо.

Когда он открыл дверь, перед глазами оказалась просторная ванная комната с душевой кабинкой из матового стекла и ванной-джакузи.

Уф, лучше я буду держаться подальше от ванны.

Ничего не имела против маленьких ванн, но перед большими у меня был огромный страх утопления — слабость, которая всегда удерживала меня подальше от больших емкостей с водой. Однажды Майкл связал мне руки и ноги и наполнил ванну водой до подбородка. Задыхаясь, я отключилась, почти утопившись, и он понял, что использование этой слабости не стоило потери его игрушки. Был еще один случай, когда после моей попытки побега, он связал меня по рукам и ногам и погрузил в воду. Я содрогнулась от воспоминания.

Ванная комната была чистой и опрятной, с длинной раковиной с двумя кранами и двумя зеркалами. Боже, я вообще хотела увидеть свое отражение?

Ник вытащил из узенького шкафчика полотенце и мочалку — обычные вещи, по которым я соскучилась за прошедшие дни.

Не сказав ни слова, он покинул комнату, закрыв за собой дверь. Мне не нравилась поспешность и скрытая резкость с его стороны. Постоянный поток напряжения, говорящий мне держать дистанцию. Быть проигнорированной Майклом было даром свыше, но с Ником это ощущалось, как наказание. Только я не сделала ничего плохого. Моя интуиция подсказывала мне, что его что-то тревожило.

Его взгляд на меня изменился, пристальности в нем стало больше, словно он изучал меня при каждой выпавшей возможности. Его глаза заставляли меня чувствовать себя, словно под микроскопом, экспериментом, который для него пошел не так. Наверное, мои шрамы вызвали у него сколько же отвращения, сколько вызывают у меня.

Впервые за три дня я стояла перед зеркалом. Боже милостивый. Как бы сильно мне ни хотелось закричать, я не смогла удержаться от смеха. В своем порванном платье, со спутанными волосами и жирным лицом я выглядела в точности, как женщина из Каменного века.