Рикошет

Живя с Майклом, я всегда планировала побег. Всегда искала лазейки в стенах или способы нарушить его правила. Он никогда не оставлял меня одну в доме без присмотра, пока свободно приходил и уходил. У меня даже собрался опыт по побегам. Несколько раз я была близка к свободе. И все равно вот, где я сейчас, сижу одна с собакой, с которой подружилась с помощью того же шарма, который использовала на хищных людях вроде тех, что попадались у меня на пути.

До сих пор что-то удерживало меня от побега. Что-то внутри меня сыпало извинениями за то, почему я не могла этого сделать.

Мне нужно было знать, почему. Называйте меня безмозглой мазохистской, но мне нужно было узнать, кто такой Ник, и почему он похитил меня. Почему он просыпался от ночных кошмаров? Имело ли это что-то общее со шрамом у него на голове? С его мертвой женой? Кто был тот загадочный мужчина, чьи большие планы выходили далеко за рамки этого убежища, и к которому Ник уходил по утрам? Словно создание ночи, он оставался вне дома, после возвращался, прятался в своей комнате до следующего полудня. Я изучала его неделю, и все равно знаю о нем не больше, чем семь дней назад.

Словно умоляя меня предпринять попытку бегства, Ник ослабил свой присмотр за мной. Ага, Блу мог бы попробовать остановить меня, но я точно не видела в собаке того же монстра, что неделю назад.

Как только щелчок двери сообщил мне, что Ник ушел, я встала с постели и вышла в коридор. Блу последовал за мной вниз по лестнице, и когда я достигла входной двери, он выскочил передо мной, словно преграда, и гавкнул.

Я подняла руки вверх.

— Черт, псина. Ты такая же обидчивая, как и твой хозяин. — Я уставилась через тонкое стекло на двери, пытаясь разглядеть дорожный знак или какой-нибудь ориентир, но все, что я могла увидеть через мрак, это силуэт одного из домов и несколько деревьев.

Некоторые части Детройта напоминали призраков — ни души на мили вокруг. Ринуться за помощью равносильно тому, если бы я ткнула пальцем в небо, учитывая все наркопритоны и дилеров. Я вполне могла закончить в худшем положении, и случилось что, у меня даже телефона с собой не было. Для побега понадобится план, начать который нужно будет с того, что придется приручить здоровенную гребаную кане-корсо, преграждающую мне путь. К сожалению, мы с ним стали друзьями, так что попытка навредить собаке больше не была вариантом. Да и вообще никогда не была.

Замерев в предупреждении, Блу наблюдал, как я пританцовывала у окна, пока наконец не побрела в свою комнату вверх по лестнице, но замерла на самом верху.

Только одно место я до сих пор не исследовала. Словно в какой-то ненаписанной версии «Красавицы и чудовища» с правилом, вроде того, «не ходить в западное крыло». Ну, нахер это. За этой запертой дверью обитали ответы, и, черт подери, мне нужно было их узнать.

Присев на полу, я вытянула из лифчика заколку для волос, которую там прятала. Хоть дверь комнаты Ника оставалась единственной запертой в доме, с меня бы не убыло от того, что у меня на всякий случай был «ключ» от нее. Дверь открылась с щелчком. Когда я встала и повернула ручку, запах одеколона Ника напал на мои чувства, атакуя своей сладостью.

Я была в его комнате несколько раз, чтобы принять душ, но только в его присутствии, и каким-то образом, мысль о том, что он находился здесь, пока я стояла обнаженная в соседней комнате, принимая душ в его ванной, казалась мне слегка эротичной. Он все равно не сделал ни шагу. Никогда не нарушал мое личное пространство. Впервые я поняла, что, несмотря на заточение в старом, полуразрушенном поместье, мне дали больше пространства, чем у меня когда-либо было прежде.

Я двинулась к его расправленной кровати, представляя его тело, запутанное в простыне. Я слышала его в некоторые из ночей, слышала его крики. Ночные кошмары.

Он сказал, что его жена умерла, но я не знала ни одной детали. Я даже не могла понять, почему я никогда не спрашивала у него. Может, я не хотела совать нос, но, скорее всего, настоящая причина была в том, что он все равно бы мне не сказал. У нас обоих были секреты, которые словно бронежилеты, удерживали нас нетронутыми от других. Открой человек свои тайны, и это сделало бы из него ранимого, открыло бы к вопросам, маленьким допросам, которые в конечном итоге не значили ничего. Он лишь на кончик языка дал мне попробовать свое прошлое, открыв тот факт, что у него была жена, и все равно, неделю спустя, это не изменило ровным счетом ни черта.

Сейчас любопытство захватило мой разум. Я не могла отпустить это. Думала о Нике большую часть своего дня, рисовала его лицо у себя в альбоме. Я обыскивала дом на наличие того, кем может оказаться этот мужчина. Все, что нашла, это шкаф, полный алкоголя, и какие-то тренажеры для упражнений. Словно он жил двумя разными жизнями, взаимодействуя со мной здесь, трезвый, серьезный, но не жестокий, а затем бродя по дому, спотыкаясь, врезаясь в стены, пока не взойдет солнце.

Кем был мужчина, называющий себя Ник? Почему он не убил меня? Не прикоснулся? Не спросил ничего обо мне, помимо того, что я бросила ему в коротком разговоре? Словно у него уже была вся нужная информация.

Я прошла в его комнату и открыла ящики, улыбаясь копии «Гроздья гнева», выглядящей потрепано. Вытащила из ящика и нашла маленький клочок бумаги, на котором что-то было написано цветным карандашом. Джеймс Николас Райдер, класс миссис Вэддел. Николас — это Ник? Райдер. Имя рикошетило у меня в голове. Бумага не выглядела настолько старой, чтобы принадлежать его детству. Сын? Хоть он и не упоминал о ребенке, он мог быть у него где-то вне дома, учитывая, как часто он уходил и приходил?

Среди других предметов лежала фотография. Я взяла ее, отложив клочок бумаги, и изучила предметы на переднем крыльце домика в стиле бунгало. На нем молодо выглядящий Ник нежился в объятиях красивой брюнетки, пока восхитительный маленький мальчик с ярко-голубыми глазами сидел у него на коленях. Рядом с ними, опустив нос к земле и нюхая что-то, стоял маленький щеночек, и я посмотрела на Блу, который пялился на меня, сидя на задних лапах.

Грусть уколола в грудь, и я вернула фото назад в ящик, чувствуя, что увидела нечто, чего не должна была.

Уголок конверта из манильской бумаги торчал из книги, когда я возвращала ее в ящик, и я осторожно вытащила его. Из конверта я достала пачку фотографий.

На фоне размытого здания, с телефоном, прижатым к уху, стоял Майкл. От его вида у меня скрутило желудок, и я перевела взгляд ко второй фотографии, снятой несколько месяцев назад, где мы оба на церемонии в честь открытия нового казино в центре разрезали ленту. На следующей фотограф он заснял меня, уходящей с кладбища в день похорон отца.

Дыхание застряло в горле. Понимание ударило по голове невообразимой кучей мыслей, и я ухватилась на край столика, чтобы не рухнуть назад.

Ник наблюдал за мной месяцами. Минимум год, судя по оставшимся фото. Мое похищение не было какой-то спонтанной попыткой украсть жену мэра. Он преследовал меня, или, по крайне мере, кто-то преследовал, и долгое время.

Еще одно фото было снято через окно моей арт-студии в больнице, где я стояла в классе, полном студентов. Я помнила тот день. Отчетливо. Один из моих студентов забыл свое лекарство и угрожал проткнуть меня карандашом, когда вспышка за окном отвлекла его и предотвратила нападение на достаточное время, чтобы вызвать охрану, сопроводившую его в психиатрическое отделение.