Римаут. Ледяной ключ

Мне приказали. Кто-то страшный приказал, иначе бы я не послушался. Не Лиза и не хозяин — кстати, я по ним соскучился. Насколько я вообще могу скучать, я, уродливая кукла из крашеных обрезков дощечек, шарика от подшипника и двух кусков старых лезвий ножей.

А теперь я велик и страшен. Что большой — понятно, но почему страшный? Почему этот незнакомый мне паренек — наверное, из этих, из гостей — так страшно кричит, увидев меня? Одни вопросы. Вопросы, от которых моя железная голова плавится как воск на жаре.

— Не бойся! — говорю я. Ничего не выходит, только напугал еще больше. А что-то толкает меня, жжет мою деревянную грудь, где нет сердца. Где нет даже места для сердца — откуда оно в обрезке старого ящика. Толкает к этому мальчишке и требует зарубить его саблями. Хочет зачем-то, чтобы по хозяйским обоям протянулись красные, застывающие как краска полосы. Чтобы я рвал и резал этого незнакомого мне человечка.

— Беги! — кричу ему я. Но он не слышит. У него истерика — я запомнил это слово, у Лизы была однажды. Тогда Антон обнял ее, усадил себе на колени и гладил по голове, пока она не перестала всхлипывать.

Может быть, нужно это?

Я иду к нему, растопырив руки — на шарнирах, с вделанными намертво лезвиями. Сейчас я обниму мальчишку и посажу к себе на колени. У меня никогда не было пальцев, жаль. Чем его погладить — не знаю.

Что-то толкает в спину, чей-то приказ. Но я не создан для убийства, я же защитник. Для меня это неновая мысль: если я такой большой, то могу и убить человека. Уже приходилось. Надо обдумать ее снова и принять решение. Но убивать не этого, другого, нашептывающего мне черные приказы. Того, что стоит за моей спиной и толкает, толкает, толкает…

За дверью кто-то бежит. Сюда. Я так привык к дому, что чувствую многое в нем. Кто-то за дверью приближается. Мне — или тому, кто за спиной? — становится страшно. Да, именно ему. Меня отпускают прочные цепи, заставившие стать большим. Стать злым. Прийти сюда. Я распадаюсь на тонкие струйки воздуха, с сожалением глядя в затылок испуганного паренька. Он уже не кричит — хрипит, упав на колени и молотя кулаками по стене. Забавная железка, с которой он пришел, валяется на полу.

Меня гонит прочь одна сила, за дверью, и нехотя отпускает другая.

Та, что за спиной.

— Ты что здесь делаешь? — спросила Агата. — Чего орешь?

Загорелся верхний свет. Оттолкнув стоящую на пороге дочку, в комнату вбежал Павел. За ним, кутаясь в плед, шлепала босыми ногами мать.

— Что здесь происходит? — спросила Мария. Задела ногой гантелю, со скрипом откатившуюся по доскам, и поморщилась. Наверное, отбила себе все пальцы.

— Он… здесь? — с трудом выдохнул Виктор, с трудом вставая с пола. В залитой электричеством комнате, да еще и перед всей семьей было стыдно так уж бояться. Но страх не отпускал, держал холодными пальцами сердце, сжимал его. Пульс под горлом бился настолько гулко, что Вик удивился — как этот стук не слышат все кругом.

— Кто? — спокойно спросила Агата. — Нет здесь никого. Только один забавный подросток. Борец с кошмарами в чужой спальне.

Отец положил ей руку на плечо, призывая помолчать. Ему было непонятно, что происходит, но вечная пикировка между детьми сейчас явно не к месту.

— Кукла… Монстр… — с трудом глотая воздух, пробормотал Вик. Он чувствовал на щеках слезы, но даже не понимал: сейчас расплакался или еще тогда, один на один с чудовищем. Стыдно-то как… Почти восемнадцать, а рыдает как ребенок.

— Успокойся, нет здесь никого… Мария, срочно вызови врача, у парня шок. Я вчера записал все местные телефоны разных служб, как знал. Листок на кухне. Под магнитом на холодильнике. — Павел был нарочито спокоен и уверен в себе. Больше на публику, но куда деваться — отец семейства. — Я пока посижу с Виком. Кстати, дочка, а ты-то куда выходила из комнаты?

Агата задумчиво нахмурила брови. На ее полудетском лице это выглядит слегка комично, как ранний, не по возрасту, макияж.

— В подвал, папочка.

Виктор нервно оглянулся на нее. Потом посмотрел на стены комнаты, на мебель и не поверил своим глазам. Никаких царапин, разрезов, вообще ни следа от сабель в руках этого жуткого существа. Спальня сестры выглядела настолько безобидно, насколько это вообще возможно для старого дома. Легкий ветер шевелил гармошками штор по бокам окна, а за стеклом уже начало наливаться предрассветным сиянием небо.

— В подвал?! Но зачем? — успевая погладить по голове прижавшегося к нему и все еще всхлипывающего сына, уточнил Павел.

— Мне показалось, что меня зовут, — ответила Агата. — Я проснулась и пошла проверить. Там никого нет, кстати. Пожалуйста, не волнуйся.

Отец был искренне рад, что хотя бы ее успокаивать не надо. Он ничего не понимал, но сейчас и не до того — нужно сперва привести в чувство сына.

Мария побежала вниз, а Павел увел все еще плачущего, нервно оглядывающегося парня в его спальню. Так будет лучше, уж если Виктор настолько испугался чего-то здесь.

Агата внимательно посмотрела на измазанные, во вмятинах обои у стены — брат колотил кулаками именно там. Капли крови, уже расплывшиеся, мелкие, будто складывались в какой-то узор. В незнакомое созвездие, по которому можно было бы понять…

Хотя нет, ничего понять было невозможно. Она вздохнула и села на кровать. Сон и так безнадежно был испорчен странным зовом из подвала, куда пришлось спуститься. А потом еще и это. Когда она бежала вверх по лестнице, тоже слышны были вой и скрежет из комнаты, но родителям об этом говорить не стоит. Лишнее волнение, тем более что она сама не может сказать, что именно слышала.

Девочка взяла укулеле, подержала в руках, но потом отложила на место. Не время. Да и настроения нет. Ей все больше не нравился этот дом с его пугающими загадками.

Наушники и немного музыки из YouTube? Пожалуй, что так.

Доктора звали Кольбер. Павел даже не уточнил, имя это, фамилия, или вовсе — специальность. Совершенно не до того.

Виктор лежал, уткнувшись лицом в подушку, пока приехавший по срочному вызову доктор Кольбер, высокий, но какой-то рыхлый, совершенно неспортивного облика, со смешными усиками а-ля Эркюль Пуаро, водил по его спине фонендоскопом. Потом заставлял подняться, измерял пульс, смешно шевеля губами. Внимательно осмотрел зрачки в свете яркого фонарика. Зачем-то внимательно изучил сгибы локтей, постучал пальцем по венам. Напоследок обработал разбитые костяшки пальцев антисептиком и забинтовал их, из-за чего Вик сам себе начал напоминать боксера после тяжелой схватки.