Римская сатира

100 С детства, они презирать приучились обычаи римлян,

Учат, и чтут, и хранят лишь свое иудейское право, —

Что бы им там ни дано в Моисеевом тайном писанье, —

Право указывать путь лишь поклоннику той же святыни

Иль отводить к роднику лишь обрезанных, но не неверных.

Здесь виноват их отец, для которого каждый субботний

День — без забот, огражденный от всяких житейских занятий.

Впрочем, с родителей всё сами юноши перенимают,

Против же собственной воли одна им внушается скупость;

Этот порок обобщает их доблести видимой тенью,

110 Так как по внешности строг и лицом и обличьем суровым:

Без колебания хвалят скупого, как дельного, будто

Он человек бережливый, хранитель имущества верный, —

Пуще, чем если бы то же добро стерег змей гесперидский

Или понтийский. А кроме того, о скупом у народа

Мнение ходит, что он — превосходный мастер наживы:

Ведь у таких кузнецов заметно растут состоянья,

Всяческим родом растут всё больше, при вечной работе

Их наковальни, при горне, пылающем бесперерывно.

Стало быть, верят отцы, что скупые счастливы душою;

120 Кто без ума от богатств, кто уверен, что нету примеров

Бедных, довольных судьбой, увещает и юношей также

Этой дорогой идти и держаться отцовского толка.

Есть элементы пороков: отец прививает их детям

И заставляет учиться их быть скупыми на мелочь;

Скоро научит он их ненасытной жажде наживы.

Сам голодая, скупой и рабов животы истязает

Мерой неверной еды: никогда не допустит утраты

Заплесневелых кусков покрытого зеленью хлеба,

Ибо привык сберегать все объедки вчерашние, даже

130 В жаркий сентябрь, до другого обеда бобы сохраняя

Летние, рыбы дешевой остаток, сделав отметку

С краешку, или сома полусъеденного и гнилого;

Пересчитав стебельки, он запрет и порей накрошенный, —

Словом, и нищий с моста отказался б принять угощенье.

Много ли толку в богатстве, что скоплено этакой мукой,

Раз несомненное есть безумство и бред очевидный

В нищенской доле влачить свою жизнь ради смерти в богатстве?

А между тем как мошна раздулась до самого края, —

Жадность к монете растет соответственно росту богатства;

140 Тот, кто без денег, и жаждет их меньше. Поэтому строишь

Новую виллу себе, коль деревни одной тебе мало,

Хочется шире границ, представляется большей и лучшей

Нива соседа; ее ты торгуешь, и рощу, и склоны

Гор, где сплошь серебрится оливковых заросль деревьев.

Если ж хозяин земель не сдается на плату любую,

Ночью ты выпустишь скот — коров и волов с утомленной

Шеей, голодных — к соседу на поле зеленых колосьев

И не загонишь домой, пока не поглотятся всходы

Брюхом их лютым, как будто бы все это сжато серпами.

150 Трудно бы было сказать, сколь многим от этого — слезы,

Сделала сколько полей продажными несправедливость.

Слава какая трубит про тебя, что за гнусные толки!

«Что за беда! — говоришь. — Волчьих ягод ценней шелуха мне,

Чем похвала по всему околотку соседей за то, что

Жну я ничтожную горсть своей полбы на крошечном поле».

Ну, уж, конечно, болезней и дряхлости ты не увидишь,

Горя избегнешь, забот — и в конце долголетнею жизнью

Рок благосклонный тебя наградит, особенно если

Ты завладеешь один такими поместьями, сколько

160 В царство Татия было запахано римским народом.

Да и потом старикам, поседевшим в пунийских сраженьях,

Дикого Пирра-царя и оружье молоссов знававшим,

Даже и тем, из-за множества ран, лишь по два давали

Югера [381] ; эта награда за кровь пролитую, за муки

Не представлялась им ниже заслуг или платой ничтожной

Родины неблагодарной: такого клочка им хватало, —

Сыт был отец и вся куча народа в избе, где супруга

Родов ждала и играли ребята — хозяина трое,

Рабский один; а старшим их братьям, вернувшимся с пашни

381

Югер — 0,25 га.

170 Иль от копания ям, готовился ужин особый,

Сытный: дымилась в горшках уемистых каша из полбы.

Нынче же столько земли не хватило б для нашего сада!

Здесь — преступлений причины; ни стольких отрав не варили,

И никакой из пороков людских не ярился оружьем

Чаще, чем лютая жадность умножить свое состоянье

Выше всех мер. Ибо тот, кто стремится к богатству, желает

Стать богачом поскорей; разве есть уваженье к законам,

Или хоть страх, или стыд у скупого, спешащего к деньгам?

«Будьте довольны избушкой своей и своими холмами,

180 Дети мои, — так марс и герник говорили когда-то

Или вестинец-старик [382] , — добудем мы плугом довольно

Хлеба к столу: так угодно богам нашим сельским, которых

Милостью, помощью всем нам дарованы были колосья

И внушено отвращенье к дубовому желудю людям.

Что же запретное тот может сделать, кому не обидно

Ноги обуть в сапоги для ходьбы по морозу и шкуру

382

Марсы, герники, вестинцы — названия италийских племен.

Вывернуть против ветров? А заморский неведомый пурпур

Всякий, какой ни на есть, приведет ко греху и злодейству».

Так наставления младшим давали древние; ныне ж,

190 Осень едва миновала, как юношу спящего ночью

Будит крикливый отец: «Возьми, попиши-ка таблички,

Мальчик, не спи, ну-ка тяжбой [383] займись, поучайся законам

Предков иль лестью добудь себе должность центуриона:

Пусть себе Лелий глядит на косматые головы, ноздри

383

Тяжба — примерный урок по изучению права.