Римские войны. Под знаком Марса

Непреклонность римлян подействовала на многих их старых союзников в средней и северной Италии. Они не отпали от Рима и готовы были поддерживать его. Восстановленная чрезвычайными мерами римская армия вновь представляла собой грозную силу. Получилось так, что Ганнибал не смог воспользоваться плодами своей великой победы и продиктовать свою волю римлянам.

Страшный опыт сокрушительных поражений многому научил римлян. Они поняли правоту Фабия-Медлителя и перешли к выжидательной тактике. Теперь римские военачальники избегали крупных сражений, мешали Ганнибалу получать подкрепления и продовольствие, старались измотать его непрерывными мелкими стычками. Военные действия в Италии приняли затяжной характер. Римляне осаждали и возвращали к покорности отложившиеся от них города, защищали свои колонии и союзные общины. Во главе римской армии стояли многоопытный Фабий Максим и Марк Клавдий Марцелл, отличавшийся и дарованиями полководца, и личной храбростью. Их называли «щитом» и «мечом» Италии. Марцелл был первым и единственным римским консулом, который в одной из битв сбил с лошади главнокомандующего неприятельской армии. Именно Марцелл нанес в 215 г. до н. э. первый чувствительный удар самому Ганнибалу, совершив успешную вылазку против карфагенян, осаждавших Нолу.

Ганнибал все больше и больше вынужден был переходить к оборонительной войне. Его армия теряла людей. Ее дисциплина и боевой дух приходили в упадок. Постепенному разложению карфагенского войска способствовала зимовка в богатой Капуе. «Тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения, – пишет Тит Ливий о карфагенских солдатах, – и тем стремительнее, что с непривычки они к ним жадно ринулись... Спать, пить, пировать, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье. Кое-как еще держались памятью о прежних победах. Знатоки военного дела считают, что Ганнибал совершил большую ошибку не после Канн, когда он не пошел на Рим, а именно сейчас: тогда можно было думать, что окончательная победа только отложена, сейчас силы победить были отняты. Ганнибал вышел из Капуи словно с другим войском».

Главная проблема Ганнибала была в отсутствии резервов. Римляне это прекрасно понимали и поэтому не отзывали свои войска, действовавшие в Испании и Сицилии. Командовавшие войсками в Испании братья Публий и Гней Сципионы вскоре после битвы при Каннах добились крупного успеха. Они перешли Ибер и в ожесточенном сражении разбили Гасдрубала, который по приказу карфагенского правительства направлялся в Италию для соединения с армией своего брата Ганнибала. В этом сражении карфагеняне потеряли 25 тысяч человек убитыми и 10 тысяч пленными. Сам Гасдрубал едва спасся. В последующие годы Сципионы продолжали развивать свой успех.

В Сицилию в 214 г. до н. э. римляне отправили войско для осады Сиракуз, отпавших от союза с Римом. Руководил осадой, которая велась одновременно с суши и с моря, Клавдий Марцелл. Он столкнулся с неожиданно упорным сопротивлением. Душой этого сопротивления был Архимед, один из крупнейших ученых того времени. Изготовленные по чертежам Архимеда небывалой мощности метательные машины – катапульты – поражали римские корабли огромными камнями. Если какому-нибудь кораблю все же удавалось приблизиться непосредственно к городской стене, нос неприятельского судна с помощью подъемной машины сиракузяне захватывали железной лапой. Судно ставили торчком на корму, поднимали над морем, а потом обрушивали с неимоверной высоты в воду. Корабль вместе с экипажем разбивался. Иногда поднятый над морем корабль раскачивали в разные стороны до тех пор, пока все до последнего человека не оказывались сброшенными за борт или разнесенными в клочья. Рассказывают, что великий механик изобрел особую установку из огромных зеркал, с помощью которых солнечные лучи направлялись на вражеские суда и поджигали их. На суше осаждающим наносили урон не только катапульты. Особенно досаждали римлянам подъемные машины с лапами: они выхватывали воинов из рядов и швыряли с большой высоты на землю. Механизмы Архимеда внушили римским воинам такой ужас, что они обращались в бегство, едва завидев над городской стеной какое-нибудь бревно или веревку. Но Марцелл был упрям. Посмеиваясь над своими неудачами он как-то воскликнул: «Не довольно ли нам воевать с этим геометром-Бриареем [17] , который вычерпывает из моря наши суда, а потом с позором швыряет их прочь, и превзошел сказочных сторуких великанов – столько снарядов он в нас мечет!» Однако все хитроумные механизмы Архимеда оказались бессильны против блокады и... подкупа. К тому же, эпидемия чумы истребила почти весь карфагенский гарнизон, укрывшийся в одной из частей города. В итоге граждане Сиракуз добровольно открыли Марцеллу ворота (212 г. до н.э). Богатый торговый город, столь сильно досадивший римлянам, был отдан на разграбление солдатам. Во время грабежа погиб и Архимед.

17

Бриарей – в греческой мифологии сторукий гигант.

На территории Италии решающее значение приобрела борьба за Капую. После трех лет непрерывного противоборства римлян и карфагенян на полях Кампании, которое сопровождалось уничтожением посевов, Капуе грозил голод. Римляне же настолько окрепли, что решили осадить город, доверившийся Ганнибалу. Первую попытку это сделать Ганнибал упредил, вовремя явившись на помощь своим союзникам. Но стоило только Ганнибалу удалиться в Апулию, как легионы снова появились под стенами Капуи и на этот раз успели окружить город двумя рядами долговременных укреплений. Один ряд рвов и валов удерживал защитников Капуи внутри, а второй предназначался против нападения Ганнибала снаружи. Все его попытки снять осаду были отбиты. Тогда, чтобы отвлечь римские силы от Капуи, пунийский полководец предпринял свой первый и единственный поход на Рим. Фабий Максим разгадал замысел Ганнибала. Под Капую был направлен приказ оставить основные силы для продолжения осады и послать вслед за пунийцем лишь небольшую часть войск.

Среди жителей Рима известие о приближении Ганнибала вызвало огромную тревогу. Смятение усиливали быстро распространявшиеся слухи и небылицы. Говорили, что карфагеняне уже уничтожили римские легионы под Капуей и только поэтому осмелились пойти на Рим. Как и после Канн, дома и улицы города оглашались женским плачем, в храмах молились богам об отвращении нового бедствия. «Ганнибал у ворот!» – этот клич разносился по всему Риму. Слова эти сделались нарицательными, и спустя столетия римляне повторяли их в моменты наибольшей опасности, грозившей их городу. Но сенаторы смогли пресечь панику и принять необходимые меры. Непрерывно оставаясь на форуме, они вместе с магистратами отдавали четкие распоряжения. Все, кто мог носить оружие, ставились на защиту ворот, старики поднимались на стены, женщины и дети подносили туда камни и метательные снаряды. Срочно формировались два новых легиона.

Раненый нумидийский всадник (терракотовая статуэтка)

Опустошая все на своем пути, Ганнибал подошел к Риму и расположился лагерем в нескольких километрах от него. В это же время подоспел и римский отряд из-под Капуи. Ганнибал выстроил войско для битвы, и римляне приняли вызов. Обе армии уже готовы были ринуться в бой, но внезапно разразилась такая сильная буря, что противники, промокнув до нитки и чуть не побросав оружие, разошлись по своим лагерям. На следующий день, стоило только войскам вновь изготовиться к сражению, как снова хлынул страшный ливень с градом. В пунийском лагере это посчитали божественным знамением. Говорят, что сам Ганнибал воскликнул: «Никак не овладеть мне Римом! То собственное неразумие мешает, то судьба». Постояв еще некоторое время под стенами города, он ушел на юг Италии. Разумеется, не страх перед богами заставил отойти пунийского вождя, привыкшего полагаться на собственный военный гений, но трезвая оценка ситуации. Два известия убедили его, что римляне абсолютно уверены в своих силах. Он узнал, что римское правительство, не обращая внимания на то, что он стоит под стенами Рима, отправило подкрепление римскому войску в Испанию. Кроме того, от одного пленного стало известно, что то самое поле, где он стоит лагерем, только что продано собственником этой земли в Риме за обычную цену. Выходит, что нашелся покупатель на землю, которую он, Ганнибал, захватил. В бессильной ярости он призвал глашатая и велел ему объявить, что продаются лавки менял на римском форуме.

Римляне увидели в отступлении Ганнибала чудесное вмешательство богов и на том месте, где располагался карфагенский лагерь, воздвигли статую богу «Охранителю-возвратителю».

Поход на Рим закончился полной неудачей для Ганнибала. Вскоре после этого римляне овладели Капуей, брошенной пунийцем на произвол судьбы. Жители ее были жестоко наказаны. Взятие Капуи, второй «столицы» Италии, коренным образом изменило настроения италийских городов и общин: они стали возвращаться под власть Рима.

Однако Ганнибал не утратил воли к борьбе. Его решимость и надежду на успех питала не только вера в собственную непобедимость. Он все еще владел Южной Италией и мог наносить чувствительные удары римлянам. Не получая помощи от Карфагена, он мог положиться на своих братьев, находившихся в Испании. В том же 211 г. до н. э., когда Ганнибал потерял Капую, римляне утратили почти всю Испанию. Брат Ганнибала Гасдрубал, вернувшийся туда после подавления восстания ливийцев в Африке, добился замечательных успехов. Он поочередно разбил братьев Гнея и Публия Сципионов, опрометчиво разделивших свои войска. Оба римских полководца погибли. Остатки их армии переправились обратно за Ибер и, даже получив подкрепления, с огромным трудом удерживали узкую полоску у подошвы Пиренеев. Фактически для братьев Ганнибала путь в Италию был открыт. Судьба всей войны теперь решалась на испанском фронте. Но исход войны зависел также от того, смогут ли римляне, наученные горьким опытом, изменить систему командования и тактику своих действий, смогут ли найти и выдвинуть такого полководца, который не уступал бы талантом, волей и удачливостью самому Ганнибалу. Римский народ оказался на высоте этой задачи и вступил на путь действительно великих побед.

Глава VII Сципион против Ганнибала

Командующим для ведения опасной войны в Испании римский народ избрал Публий Корнелия Сципиона. Он был сыном того Публия и племянником того Гнея Сципионов, которые совсем недавно погибли в Испании. И обстоятельства избрания, и сама личность младшего Сципиона совершенно необычны. Но, как показали последующие события, римский народ не ошибся в своем выборе.

Тит Ливий в своей «Истории» рассказывает об избрании Сципиона так. «...Решили: пусть народ сам выберет проконсула [18] для Испании. Консулы назначили день собрания. Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным... Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом Поле. Обернувшись к должностным лицам, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того, видно, плохи дела государства, что никто не решается принять власть над Испанией. И вдруг ПублийКорнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша двадцати четырех лет, объявил, что он притязает на эту должность, и встал на возвышении, чтобы его было видно. Взоры всех обратились к нему, и тут же громким приветственным криком предвозвестили ему удачу и счастье в высокой должности, Приказано было голосовать. И не просто все центурии все до единого граждане – повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании. Когда же все было окончено и буря восторгов улеглась, вдруг все стихло и люди погрузились в молчаливое раздумье... Особенно беспокоила юность Сципиона, некоторых пугала судьба его дома: оставляя две скорбные семьи, он отправляется в Испанию, где ему предстоит воевать между могилами отца и дяди.

18

Проконсул – полководец с полномочиями консула. Обычно таких полководцев назначал сенат из числа бывших консулов. Избрание проконсула на народном собрании – дело, совершенно необычное для римского государства. Необычным является и избрание на эту должность человека, который еще не занимал высших магистратур. Это указывает на действительно чрезвычайный характер ситуации.

Сципион понял, почему люди, так восторженно его избравшие, встревожены и обеспокоены. Он созвал народ и с таким воодушевлением говорил и о своем возрасте, и о врученной ему власти, и о предстоящей войне, что остывшее расположение вспыхнуло с новой силой; он внушил людям более верную надежду, чем та, какую обычно внушает вера в человеческое обещание, или доверие к своему избраннику, или разумное убеждение, подсказанное достигнутым успехом».

Портрет Сципиона на монете