Римские войны. Под знаком Марса

Обеспечив римлянам еще одного ценного союзника, Сципион отбыл в Рим. Солдаты провожали Публия до самого корабля и молились богам, чтобы он вернулся в Африку консулом: все считали, что ему одному суждено взять Карфаген. Об этом многие писали в Рим своим родным.

Тем временем командование перешло к консулу 148 г. до н. э. Кальпурнию Пизону. Новый командующий, однако, не добился никаких успехов, осаждая города, державшие сторону Карфагена. Пунийцы были полны решимости воевать и не без успеха привлекали новых союзников. Война грозила принять затяжной и опасный характер. Армия Пизона при попустительстве командующего, не способного на решительные действия, теряла дисциплину, занимаясь в основном грабежами, а не настоящей войной.

Крайне неудачный ход войны привел к обострению политической борьбы в Риме. При проведении очередных выборов почти в точности повторилась та же ситуация, которая возникла в конце Второй Пунической войны, когда консулом был избран Сципион Старший. Как и его «дед», Сципион Эмилиан еще не прошел всех ступеней государственной карьеры и не достиг того возраста (43 лет), который позволял избираться на высшую должность. Но народ, наслышанный о подвигах и талантах Публия, пожелал видеть его консулом. Под давлением народного собрания и плебейских трибунов сенат отменил на текущий год возрастные ограничения. И Сципион, выставлявший свою кандидатуру в эдилы, был избран консулом и назначен командующим в Африку.

Весной 147 г. до н. э. новый командующий высадился в Утике. И сразу же ему пришлось действовать очень решительно и быстро. Как раз накануне его прибытия начальник римского флота Манцин предпринял смелую, но неподготовленную как следует атаку с моря на один из участков карфагенской стены, прикрывавшей пригород. Высадившись на незащищенные пунийцами скалы, отряд Манцина занял к вечеру какое-то укрепление у стены. Однако карфагеняне готовы были с рассветом сбросить в море этот плохо вооруженный и немногочисленный отряд. Узнав об этом, Сципион посадил на корабли своих солдат и незамедлительно устремился к Карфагену и вызволил злополучный отряд.

Приняв командование, Сципион прежде всего восстановил в войсках порядок и дисциплину, изрядно расшатавшиеся при прежнем командующем. Солдаты были приучены Пизоном к лености и грабежам. Ради добычи они покидали лагерь без приказа. Из-за добычи среди солдат возникали ссоры и драки, иногда со смертельным исходом. Поэтому Сципион первым делом изгнал из войска всех торговцев, скупавших награбленное, и прочий сброд, а с ними и все лишнее, бесполезное и служившее только для роскоши. Самовольные отлучки были запрещены. Способность восстанавливать строгую дисциплину Публий явно унаследовал от своего отца, но при этом, в отличие от Эмилия Павла, умел еще и внушить воинам любовь к себе.

Восстановив порядок, Сципион перешел к активным действиям. Свой лагерь он расположил на перешейке у подступов к городу. Напротив римского лагеря, в километре от городской стены, разместили свои укрепления и карфагеняне. Первую атаку римский полководец направил на тот же северный пригород (он назывался Мегара), которым перед его прибытием римляне безуспешно пытались овладеть с моря. Сципион же совершил нападение с суши. Ночью он нанес удар с двух сторон, но сразу преодолеть высокую стену не удалось. Тогда он велел наиболее смелым солдатам подняться на башню, стоявшую недалеко от оборонительной стены. Храбрецы, перебросив между башней и стеной доски, перебрались на стену, спрыгнули на улицу и, разбив маленькие ворота, ведущие в городское предместье, впустили римские штурмовые отряды. Вторжение римлян за линию городских укреплений привело карфагенян в такое смятение, что они бросились в Бирсу – укрепленный крепостью холм в юго-западной части города – и спешно оставили свой лагерь у главных городских ворот. Однако Сципион не стал развивать этот успех и отвел свои войска из Мегары, так как на местности, занятой садами и огородами, персеченной изгородями и каналами, нельзя было развернуть боевые порядки. Приходилось опасаться и неприятельских засад.

Осада Карфагена Сципионом Эмилианом

Карфагенский командующий Гасдрубал, озлобленный этим успехом римлян, приказал вывести пленных римских солдат на стену и на глазах у их соотечественников подвергнуть их страшным истязаниям, а затем изувеченных, но еще живых сбросить вниз. Столь бесчеловечное злодеяние возмутило даже некоторых из пунийцев. Но Гасдрубал, чтобы внушить страх и своим согражданам, арестовал и убил тех из них, кто порицал его поступок. И римлянам, и своим соотечественникам пунийский вождь хотел еще раз доказать, что идет смертельная борьба и никакое примирение невозможно.

Сципион, пораженный, как и все, изуверством врага, еще энергичнее продолжал осаду. Теперь он избрал другую тактику действий. Он решил полностью блокировать огромный город и с суши и с моря. Поперек всего перешейка были выкопаны два рва длиной в 5 километров: один был обращен к городу, второй – к материку. Вдоль первого рва, проходившего в непосредственной близости от городских стен, была возведена стена почти четырехметровой высоты с зубцами и башнями. Римским солдатам пришлось одновременно и работать, и сражаться, отражая нападения противника. Были проведены также два боковых рва, укрепленных острыми кольями и палисадами. Таким образом, всего за двадцать дней напряженного труда римляне имели и лагерь, и неприступное укрепление против врагов. Подвоз продовольствия в город по суше был полностью перекрыт. Среди осажденных начался голод, так как доставка продуктов по морю сильно затруднялась активными действиями римского флота. Лишь немногие купцы в погоне за прибылью отваживались плыть в Карфаген. То немногое, что доставляли случайно прорывавшиеся корабли, Гасдрубал раздавал только тридцати тысячам воинов, не обращая внимания на страдания остальных жителей, запертых в городе.

Чтобы лишить карфагенян последнего источника снабжения, Сципион принял решение построить каменную насыпь, которая должна была перекрыть все выходы из карфагенской гавани в открытое море. Сначала, когда римские солдаты стали свозить отовсюду камни и сбрасывать их в море, карфагеняне презрительно смеялись над римлянами, взявшимися, как им казалось, за непосильное предприятие. Но римское войско усердно трудилось, не прекращая работ ни днем, ни ночью. Шаг за шагом насыпь продвигалась в море, и скоро пунийцам стало не до насмешек. Угроза всеобщего голода подвигла их на героические усилия. В глубочайшей тайне все карфагеняне от мала до велика взялись за работу. За два месяца они вырыли канал с другой стороны гавани, обращенной к той части моря, куда из-за глубины и сильных ветров невозможно было подвести насыпь. Одновременно пунийцы, разобрав многие городские здания, добыли дерево и построили корабли.

Каково же было изумление римлян, когда однажды утром из той же гавани, которую они уже почти что заперли, выплыл целый флот – 50 трехпалубных кораблей и множество легких судов. К счастью для римлян, пунийцы ограничились только демонстрацией и не стали атаковать неподготовленный к бою римский флот, но, гордо посмеявшись над ошеломленным противником, вернулись назад. А когда на третий день произошло морское сражение, римляне встретили врага в полной боевой готовности. И противники упорно бились до самого заката и разошлись с равными шансами на победу. В то время как, отложив сражение на следующий день, карфагеняне отступали, их корабли сгрудились в узком проходе у входа в гавань. Этим воспользовались римляне и вывели из строя или уничтожили б'oльшую часть карфагенского флота. Прорвать морскую блокаду пунийцам не удалось.

Теперь Сципион повел наступление на набережную у стены карфагенской гавани. Она находилась вне городских стен и была защищена только земляным валом. Используя тараны и прочие осадные машины, римляне без труда разрушили это слабое укрепление. Однако карфагеняне, несмотря на муки голода, предприняли ночью дерзкую вылазку. Захватив с собой незажженные факелы, они где вброд, где вплавь пробрались по мелководью к римским машинам и с беспримерным мужеством напали на римлян. Не имея ни щитов, ни доспехов (их пришлось снять, чтобы преодолеть водную преграду), пунийцы, как дикие звери, бросались на врагов и не отступили, пока не обратили римских солдат в бегство и не подожгли машин. Сципион, чтобы пресечь панику, даже выдвинул против бежавших свою конницу. В результате этого ночного нападения пунийцы получили возможность заделать бреши в своих укреплениях и даже построить новые башни. Отчаянному упорству осажденных, казалось, нет никакого предела.

Однако, оправившись от паники, римляне восстановили машины, подожгли деревянные башни, возведенные карфагенянами, и овладели набережной. Здесь к концу лета они соорудили вал, равный по высоте городской стене. Пока голод и болезни все более подрывали способность осажденных к сопротивлению, Сципион обратился против внешних союзников Карфагена. Основные усилия римский полководец сосредоточил на осаде большого карфагенского лагеря под Неферисом. Когда в лагерной стене удалось пробить большую брешь, сам Сципион с трехтысячным отрядом устремился на штурм, предварительно послав еще один отряд для засады в тыл противника. Этот отряд и решил исход дела. Пробравшись внутрь вражеских укреплений, он ударил сзади по пунийцам, которые всеми силами отбивались у пролома, штурмуемого Сципионом. Обратившихся в бегство карфагенян преследовал Гулусса, налетая на них со своими всадниками и слонами. Вслед за укрепленным лагерем был взят и сам город Неферис, осаждавшийся в тяжелых условиях уже наступившей зимы. После этой победы остальные пунийские города сдались римлянам или были без особого труда захвачены с боя. Осажденные в Карфагене лишились последних надежд на какую-нибудь помощь извне. Зимние холода, болезни и голод унесли тысячи жизней в запертом со всех сторон городе. Но дух сопротивления все еще не угас в обессиленных защитниках.