Римский сад

Франческа рассказала ей все спокойно и вдумчиво, объяснила каждую деталь. И чем дольше она говорила, тем сильнее чувствовала, что все наконец окончено. Чудовище, прятавшееся в тенях и угрожавшее ее дочерям — им оказался Карло, — обнаружено. И оно не причинило вреда ее девочкам. А Фабрицио невиновен. Борги внимательно наблюдала за ней, делала пометки, соглашалась, пару раз ей пришлось прервать Франческу, чтобы ответить на звонок. Похоже, какая-то чрезвычайная ситуация требовала внимания Борги, но она вела себя не как гражданское лицо или старший сержант — просто две женщины, две матери сидели радом в одном кабинете. Борги слушала, делала пометки, задавала вопросы.

— Мне очень жаль, что все это с вами произошло, синьора, — сказала она, когда Франческа замолчала. — Мы обо всем позаботимся, — она успокаивающе улыбнулась. — Мы совершили роковую ошибку. Наша работа — добраться до истины и привлечь преступника к ответственности, и я обещаю вам, мы это сделаем.

Франческа улыбнулась.

— И что будет дальше? — ей хотелось обнять старшего сержанта. — Вы отправите кого-нибудь за ним? Он наверняка сбежал. Будет сложно найти? — потом она посмотрела на Борги с надеждой. — Мы останемся здесь, пока вы его не найдете, верно? Домой нам возвращаться слишком опасно.

Борги провела ладонью по усталому лицу. Две женщины. Две матери. Невинный в тюрьме. Фабрицио. Маленькая девочка, которая больше никогда не вернется домой.

Телефон снова зазвонил. Борги ответила:

— Иду, — посмотрела на Франческу. — Мы почти закончили, — сказала она и улыбнулась.

Франческа тоже улыбнулась. Как только она выберется отсюда, надо будет позвонить Массимо. Шаг за шагом, сказала она себе. Почти готово.

— Может, стоит выдать ордер на… — намекнула Франческа. Но потом ей стало стыдно за эти глупые слова. — Простите.

— Не волнуйтесь, синьора, все в порядке. Просто кратко проговорим то, что вы рассказали. Хорошо?

— Конечно.

— Я могу включить запись?

— Конечно.

— Хотите, чтобы мы вызвали адвоката? Знаете, я должна это сказать, для протокола.

— Нет, в этом нет необходимости. Меня ждут дочери.

— Хорошо. Итак, прежде всего: вы видели Карло Бернини в своем доме?

— Да.

— Когда он вам угрожал?

— Нет, я же говорила. Моя дочь сняла с меня очки, а без очков я ничего не вижу.

— Хорошо. Вы видели, как он наставил нож на вас с дочерьми, а потом приставил его к вашему горлу?

— Нет. Я была без очков. Но я знаю, что нож был. Я увидела сияющее лезвие. А потом отчетливо почувствовал его у себя на шее.

— О’кей. Бернини ударил вас? Он бил вас или ваших дочерей, или он использовал любую другую форму насилия, свидетелем которой вы стали?

— Нет, но… — голос Франчески стал тише.

— Бернини признался в убийстве маленькой Терезы Алеччи?

— Нет, но…

— И в том, что изнасиловал ее?

— Нет, совершенно точно нет, но…

— Вы можете повторить мне точные слова Бернини?

— Точно не смогу, но было что-то вроде «она меня любила», а потом…

— Кто «она»?

— Ну, Тереза.

— Он сказал это?

— Нет.

— А потом?

— Потом он сказал, что никогда не причинял вреда моим дочерям или другим девочкам. Он сказал: клянусь, клянусь своей Терезой.

— Простите, я хочу во всем разобраться. Он действительно сказал, что клянется, что никогда не причинял вреда ни вашим дочерям, ни другим девочкам?

— Да.

— Итак, послушайте меня, логично, что если он не причинял вреда вашим дочерям или другим девочкам, то он не причинил вреда и Терезе. Разве нет?

— Ну нет, нет, никакой другой девочке, кроме Терезы.

— Он так сказал?

— Нет…

— Он сказал что-нибудь еще? О Терезе?

— Нет, но… он сказал «моя Тереза».

— Конечно. Но как вы думаете, были ли Карло Бернини и маленькая Тереза связаны близкими отношениями?

— Раньше, ну… думаю, да…

— А вы когда-нибудь говорили о маленькой девочке или мальчике, к которому были глубоко привязаны, «моя» или «мой», даже если это был не ваш ребенок?

— Да, но в этом случае…

— Вы когда-нибудь похищали, насиловали или убивали ребенка, синьора?

— Что вы такое говорите! — Франческа вскочила. — Я думала, что вы… — и она собралась уходить. — Сейчас я…

— Синьора Феррарио, — сказала старший сержант Борги спокойным, умиротворяющим голосом, — пожалуйста, сядьте. Мы просто пытаемся все прояснить.

Франческа села.

— Ваша дочь говорила вам когда-нибудь, что что-то видела? Что между Терезой и Бернини были любовные отношения?

— Нет, — покачала головой Франческа, — нет но простите, разве того, что моя дочь сказала мне недостаточно, разве недостаточно того, что Карло нам угрожал, разве того, что мы пережили, недостаточно для полиции?

— Конечно, синьора. Но мне нужно понять. Если хотите, мы можем прерваться.

— Нет-нет, продолжайте…

— Ваша дочь когда-нибудь говорила, что Бернини приставал к ней?

— Нет-нет, мы с ней много говорили до того, как прийти сюда. Он ничего с ней не сделал. Ни с ней, ни с Эммой. Он и сам об этом мне говорил, — Франческа вздрогнула на слове «он».

— Что именно рассказала ваша дочь, когда вы вернулись из дома синьоры Марики Алеччи?

— Что Карло подарил две мягкие игрушки Терезе, леди Мэриан и Робин Гуда. Что Карло был парнем Терезы.

— Она действительно сказала «Карло»?

— Нет-нет, — сказала Франческа, — она сказала «настоящий Робин», но потом… она посмотрела на него. И он свихнулся. Если бы она была там… если бы она видела…

— Но вы его не видели, синьора, не так ли? На вас не было очков, если я не ошибаюсь.

— Нет, но иногда и не нужно видеть, и вы это очень хорошо знаете…

— Могу я попросить вас снять очки, синьора?

— Да, но… — Франческа сняла их.

— Вы можете разглядеть выражение моего лица?

— Нет, но я… Это несправедливо, вы…

— Наденьте очки.

Франческа надела очки дрожащими руками.

— Вернемся к подарку. По-вашему, это доказательство акта педофилии? Или убийства? Вы когда-нибудь дарили что-нибудь другому ребенку, не своему?