Ринг за колючей проволокой

Но свист и крики уголовников тонули в аплодисментах политических. Их было больше. Они торжествовали!

На изможденных лицах узников, на миг забывших о голоде и муках, разглаживались морщины, радостью светились глаза. Многие узники за годы страданий впервые открыто выражали свои чувства, переживали забытое чувство радости.

Андрея обнимали, целовали, пожимали ему руки. Его поздравляли друзья и совершенно незнакомые люди. Да, это была настоящая победа, одна из самых значительных, пожалуй, самая важная в его спортивной биографии.

Андрей смущенно улыбался, принимая поздравления. Он сделал все, что мог, и чувство исполненного долга наполняло грудь радостью. Но эта радость никак не могла заглушить накопившуюся горечь. Эх, если бы вырваться из лагеря и драться с врагом не на ринге, а там, где решается сейчас судьба войны, судьба страны.

Когда Андрей заметил подростка, который протискивается к нему, боксер внутренне насторожился. Опять этот языкастый парнишка!

Но на сей раз Васыком был другим. В его глазах не было колючего недоверия. Васыком бросился боксеру на шею.

– Здорово, дядя Андрей!

Васыком обнимал боксера своими худыми руками и доверчиво прижимался к его щеке.

– Здорово, дядя Андрей! Ай, как здорово!

В глазах паренька Бурзенко заметил слезы. Он шепнул ему:

– Мы им еще не так дадим!

Празднично, насколько было возможно в условиях Бухенвальда, политические и советские военнопленные отметили победу Андрея. У русских приподнятое настроение. Бунцоль торжественно вручил Андрею кусочек – граммов двести – свиного сала. Сало белое, с розовыми жилками, сверху и снизу обсыпанное красным перцем.

– От немецких друзей, – сказал Бунцоль, – они сегодня посылку получили.

Андрей разрезал сало на мелкие кусочки. Каждый сидящий за столом получил из рук Бурзенко свою порцию. Заключенные отказывались. Но Андрей настаивал, шутил:

– Из рук победителя, возьми-ка!

Каримов тоже взял кусочек и, подержав его в руке, отдал обратно Андрею.

– Съешь за мусульманина, – шутя, сказал он, – что в твоем животе, что в моем – все одно, общее.

– Ты и похлебку отдай, – добавил киевлянин, – она у Андрея целей будет.

Заключенные смеялись, перебрасываясь шутками, вспоминали о спортивных состязаниях.

Вдруг раздался щелчок репродуктора. Потом послышался лающий голос дежурного эсэсовского офицера. И все сидящие за столом оцепенели.

Эсэсовец выкрикивал номера узников. Заключенные, которые являются обладателями этих номеров, обязаны завтра в восемь утра явиться в комендатуру к окошку № 3. Вызов к окошку № 3 буквально обозначал расстрел. Те, кого вызывали к третьему окошку, назад никогда не возвращались. Люди, забыв обо всем, жадно вслушивались в номера. Они следуют один за другим. Чехи, французы, поляки, югославы, болгары, греки, русские с первых же дней пребывания в лагере вызубрили немецкие числительные. Языка не знали, а счет изучили назубок. И в такие минуты – а они повторяются еженедельно – весь лагерь замирал.

У Андрея выступила испарина на лбу. Он ничего не видел, кроме черного круга репродуктора, ничего не слышал, кроме голоса эсэсовца. Ложка с брюквенной похлебкой так и застыла в руке на полпути ко рту. Все с нетерпением ожидали конца кошмарной лотереи. Эсэсовец дважды повторил номера. И репродуктор, щелкнув, умолк.

Андрей нагнулся над своей чашкой: «Сегодня смерть прошла мимо».

Он доедал брюквенную баланду торопливо, без аппетита. Нервное напряжение и большая физическая нагрузка легли на плечи тяжелой усталостью. Нары, подушка и жесткий матрац стали будто магнитными. Они неудержимо тянут к себе. Усталое тело просит отдыха. Только мозг лихорадочно работает…

Часть вторая

Глава двадцать пятая ЗАПИСНАЯ КНИЖКА КАРЛА ПАЙКСА

Страница первая

«Вы не знаете, какая это радость – держать в пальцах карандаш и писать! Три года я не знал такой радости. Я долбил киркою проклятый камень, а камень – мою жизнь.

Кто я? Прошлое не соответствует настоящему, а настоящее не определяет будущее. Скажу одно – я немец. Сегодня я, начиная свои записи, даю клятву: быть объективным и записывать сюда только то, что видел своими глазами. Здесь только факты.

* * *

Концлагерь Бухенвальд расположен в центральной части Германии, в Тюрингии, в восьми километрах севернее города Веймара. На юго-западе, в восемнадцати километрах от концлагеря, находится город Эрфурт, а на юго-востоке, в тридцати километрах, – город Иена.

Построен концлагерь на северном склоне горы Этерсберг (четыреста семьдесят метров над уровнем моря). Вокруг густой лес (бук и сосна). Особенно плотная стена деревьев на юго-востоке. Она задерживает проникновение солнечных лучей. А постоянно дующим северо-западным ветрам нет преград. Осадки – тысяча двести миллиметров в год, что значительно выше средних показателей для Тюрингии. Суточная температура резко колеблется.

Резкие колебания температуры, недостаток кислорода, дожди и постоянные туманы влияют на психику, способствуют массовым заболеваниям туберкулезом. В осенне-зимнее время политзаключенные из стран Западной Европы: испанцы, французы, бельгийцы, итальянцы – ежедневно сотнями гибнут.

Почва – лесной суглинок, толщина слоя доходит до десяти сантиметров, большая примесь щебня. Растут ячмень, рожь, овес, картофель, брюква. Брюква – основной продукт питания заключенных.

* * *

Наша униформа – это пародия на одежду. Она лишена всех качеств, присущих даже самому плохому костюму. Видно, основатели концлагеря позаботились о том, чтобы одежда узников была самой дешевой, непригодной, холодной и уродливой. Наша химическая промышленность выполнила и этот заказ. Материал сделан из дерева, тонкий, как сетка.

Страница вторая

Пиджак и брюки, расцветка яркая. Правильно чередуются белые и синие или темно-зеленые полосы, каждая шириной в два сантиметра. В таком зеброобразном костюме видно человека издалека и на любом фоне.

Зимой выдают подобие пальто. Во время работы его обязательно нужно снимать.

Головной убор – такой же полосатый колпак. Материал непрочный, рвется часто. Это лишняя работа для узников. Если охранник заметит дырки – жестокие побои.

Носить две пары брюк или две куртки или просто подкладывать под грудь бумагу запрещено. В лучшем случае побои, в худшем – смерть. Все зависит от настроения охранника.

Обувь – выдолбленные деревянные колодки или деревянная подошва с брезентовым верхом. От них незаживающие мозоли и ревматизм.