Ринго Старр

Старинная песенка «Skokiaan»легла в основу «No No Song»популярного Хойта Экстона, эдакой литании с ямайским привкусом, которая — хотя и в довольно сардонической манере — предупреждала о негативных последствиях употребления виски, кокаина и всего в таком же духе и призывала к абсолютному воздержанию. «No No Song»,которую так и не выпустили на сингле в Британии из опасения, что на Radio 1ее неправильно (или правильно) поймут, вышла в Соединенных Штатах вместе с «You 're Sixteen».

Предложенная Ленноном версия вечнозеленой «Only You»была в Штатах хитом меньшей величины, но все–таки хитом; она так же не подходила Старру, как и «Easy for Me».К счастью, Ринго не стал соревноваться со сладкоголосым вокалистом «The Platters».Напротив, неумение Старра брать верхние ноты, которые у него звучали слишком жалостливо, создавало впечатление, что его любовный порыв настолько силен, что он не может совладать со своим голосом. В любом случае никто не относился к этой вещи иначе как к шутке.

Скрипучая «Husbands and Wives»Джона Миллера звучала комично не из–за пения Ринго, а из–за своей слезливости, возвращавшей слушателя во времена «Beacoups of Blues»,а также в связи с тем, что ее мелодия уж слишком напоминала миллеровскую «The Green Apples».Еще более странной, но более заслуживающей доверия была « Occapella»из каталога Ли Дорси, которая заслуживала внимания благодаря своей блестящей аранжировке (к ней приложил руку Доктор Джон); гибкость аранжировки позволила совершить плавный переход от куплетов, сдобренных тревожным звучанием тимбалов, к инструментальному хоральному пассажу, который, вероятно, был перенесен машиной времени из умиротворенной эпохи нью–эйджа.

Хиты вроде «Occapella»и «Goodnight, Vienna»компенсировали «Call Me», «Only You»и прочие ошибки природы, благодаря чему альбом получился таким же привлекательным, как и «Ringo».Во время рождественской распродажи 1974 года пластинка заняла восьмое место в чартах Billboard,а в британском Тор 30продержалась всего лишь неделю, что указывало скорее не на ухудшение качества — практически никто уже не верил в воссоединение «The Beatles»,да и приглашенных знаменитостей было на порядок меньше. Кроме того, закатывалась звезда Ричарда Перри: его последняя работа — широко разрекламированный альбом 1974 года Марты Ривз, бывшей примадонны Tamla–Motown —не оправдала рыночных ожиданий.

«Goodnight, Vienna» мог бы продаваться лучше, если бы Старр вовремя осознал, что рекламных объявлений на полстраницы в музыкальных изданиях и энного количества данных им интервью уже недостаточно для того, чтобы заставить потребителей лихорадочно скупать его последнее творение. Просто в оглушительном 1974 году нужно было выть чуть громче—в моде были «высоковольтные» шоу бродячих менестрелей вроде «Led Zeppelin», «Grand Funk Railroad» и Питера Фрэмптона, которые собирали американские стадионы и европейские фестивали на свежем воздухе. Несмотря на то что гастроли могли бы благотворно сказаться на его внутреннем самочувствии, «ездить в турне — это сейчас не для меня. Мне это просто не нужно». После того как Ринго выполнил программу–минимум, записав новый альбом, он со всех ног бросился выполнять свою обычную программу–максимум — «пить и тусоватъся».

13. «Куда бы я ни пришел, везде царит веселье»

С тех пор как «Goodnight, Vienna»и «Only You»бесследно исчезли из чартов, у Ринго больше никогда не было ни одного сольного хита. Каждое из появлений экс–битла на телевидении обладало своим неповторимым шармом, однако телезрители почти перестали интересоваться личностями четырех легендарных ливерпульцев. Их стали более интересовать пикантные подробности — реальные и вымышленные, — которые окрашивали в яркие и часто скандальные тона их личную жизнь. Вторым после Джона — который теперь постоянно жил в США — был Ринго, чей альбом играл, скажем, в программе «Rockspeak»на Radio 1;его считали призраком, вернувшимся из прошлого, чтобы являться к проеденным молью модам и рокерам, мучимым головной болью из–за закладных и дочерей, которые учатся в художественных колледжах и без умолку трещат о некой группе под названием « The Sex Pistols».Их двоюродные братья, курсанты из полицейской академии, знали наизусть состав участников последних джаз–фанковых альбомов «Return to Forever», «Weather Report»и Билли Кобхэма. Голосуя за Лучшего Барабанщика, они инстинктивно выбирали наиболее техничных представителей, голосуя за Кобхэма, Билла Брафор да, Фила Коллинза из « Genesis»и Алана Уайта, который, уйдя из «Plastic Ono Band»,заменил Брафорда в «Yes».

Чем теперь для Старра было бедное Соединенное Королевство, когда дух наживы похитил его в Новый Свет? Старра, которого везде принимали как знаменитость, чествовали как суперзвезду в Штатах, где была «особенная атмосфера, которой нет больше нигде в мире. Кроме того, мне нравится их телевидение».Пребывание в Санта–Монике обогатило словарь Ринго такими словечками, как «gotten»(англ. — got,прош. вр. от гл. «to get»), «sidewalk»(англ, «pavement» —«тротуар») и «candy»(англ, «sweets» —«сладости»), «pants»(англ, «trousers» —«брюки») и «elevator»(англ.« lift» — «лифт»), а к числу отмечаемых им праздников прибавился День благодарения — в честь освобождения британских колоний от его родной страны.

Налоговый кодекс в США был чуть менее мягким, чем в Великобритании, но что более всего притягивало Старра, так это новое обширное поле деятельности. По мнению одного из его «друзей», который продал историю о нем в какую–то желтую газетенку, «…Ринго так долго считали самым посредственным из «The Beatles», что он может поднимать самомнение, лишь цепляя смазливых девиц».Его супружеские измены достигли пика в Калифорнии, когда интрижка с Нэнси Эндрюз — голливудской «девушкой на побегушках» — приняла серьезный оборот. Нэнси, которая была не более чем предметом обстановки в особняке на Стоун–Каньон–роуд, так же как ирландская подружка Нильссона или Мэй Пэнг, китайская секретарша и очередное внебрачное увлечение Леннона, брюнетка с осиной талией на восемь лет младше Ринго, — было чем обратить на себя внимание. После окончания университета она вкалывала на задворках шоу–бизнеса: она сменила профессии модели, рекламного агента и многие другие, которые, впрочем, имели своей целью почаще появляться в обществе и производить благоприятное впечатление.

По характеру и роду занятий больше Линда, чем Йоко, в течение шести лет она употребляла все свои таланты — некоторые из них прежде не были реализованы — во имя Ринго, который время от времени представлял ее как «постоянную подругу». Проворачивая по просьбе Ринго коммерческие и экономические операции, Нэнси проявила себя на поприще фотографии — ее снимки украшали обложки пластинок и пресс–релизов Старра, а композиция Эндрюз — Старра «Las Brisas»попала на «Rotogravure»,альбом, последовавший за «Goodnight Vienna».

Сначала о Монике узнала лишь общественность Санта–Моники. Морин, которая виделась с ним во время его нечастых визитов в Англию, объясняла его плохое настроение сменой часовых поясов, переутомлением на работе и бесконечными лос–анджелесскими попойками. Желая, чтобы он немного успокоился и по–человечески с ней поговорил, Морин не оставляла надежды на то, что их разрыв — временное явление. Как сказал на суде ее адвокат, «она не желает давать развод. Она обожает своего мужа и во что бы то ни стало намерена добиться успеха».Иногда Морин искала причину в собственных недостатках, но он, казалось, с полным равнодушием взирал на пачку пятизначных счетов за дорогостоящие вещицы, мимо которых она не могла пройти, не купив их. Ни она, ни Ричи уже не были теми влюбленными и беспечными обитателями Cavern,однако Мо все еще была способна на бесшабашные поступки, которые если не возрождали былое пламя первых лет их встреч, то, по крайней мере, напоминали о нем.

Она тоже могла изображать полнейшее равнодушие и сохранять самообладание, но искренняя натура Морин не позволяла ей не реагировать на сплетни о ее муже, которые то и дело появлялись в прессе. Все еще помня о его лондонских холостяцких загулах в 1963 году, она не была настолько наивной, чтобы полагать, что ее «великий дерьмовый Энди Кэпп» не завел пары–тройки интрижек за все те месяцы, что он находился в другом полушарии. На что она могла пожаловаться? Он обеспечил ее всем, о чем она могла только мечтать, разве не так? И, кроме того, он ведь все еще любил ее, не правда ли, сердечно обнимал ее при встрече и расставании и уважал как мать своего потомства? В конце концов, заключил он, «кто–то же должен за ними присматривать».