Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)

Разве что потолок хозяин не смог оставить в первозданном виде. Современные машины требовали кондиционирования воздуха, поэтому пришлось старые балки затянуть современным пластиком с многочисленными вентиляционными отверстиями. Старый корабль дал крен, но все еще оставался на плаву. И это был еще большой вопрос, кто победит в этой схватке: хрупкая пластмасса или мореный дуб и кожа старинных переплетов.

Сотрудников Аналитического центра Блюмберга только в первые дни смущало несоответствие антуража мансарды и суперсовременной ее начинки.

Потом смущаться стало некогда.

А еще позже - незачем.

* * *

Их было двое.

Николо Вейнцель, один из самых талантливых молодых ученых Берлинского университета, 24 лет, похожий в своих очках и с космами плохо причесанных волос на студентов-отличников всего мира. И Макс Штирман, один из лучших аспирантов профессора Майнца из Гейдельбергского университета. Это был здоровенный розовощекий крепыш, в любое время суток жующий какую-то жвачку.

Сам Аарон Блюмберг не умел пользоваться компьютером даже на уровне самого зеленого юзера, но эти двое ребят были лучшими хакерами Германии или даже всего Старого Света.

Блюмберг почти год присматривался и едва ли не принюхивался к тому и другому, прежде чем сказал прямо:

– У меня есть деньги на две суперклассные машины - лучшие из всех, что существуют в мире. Больше ни на что у меня денег нет. Зато у меня есть голова, цену которой я знаю. У вас тоже нет денег, но есть головы, цены которым вы пока не знаете. А узнать можно только одним способом: попробовать. Это я и предлагаю вам - попробовать. Судьбы мира сегодня решает информация. У нас есть к ней доступ. И самое главное - я знаю, к какой именно информации этот доступ нам нужен.

Макс Штирман выдул из своей жвачки классный, просто для "Книги рекордов Гиннесса", пузырь и спросил:

– Мы можем подумать?

– А как же!
– охотно отозвался Блюмберг.
– Кто же такие решения принимает с бухты-барахты?! Думайте, ребята, думайте! У вас есть примерно по две с половиной минуты.

Пузырь на губах Макса от изумления лопнул.

– А если мы скажем: "нет"?
– спросил он.

– Или попросим на раздумья сутки?
– добавил Николо на своем берлинском диалекте. Блюмберг посмотрел на свои часы.

– У вас осталось по две минуты. Или я услышу "да", или вы меня больше никогда не увидите. У вас в жизни будет много увлекательных предложений. Но вы всегда будете помнить о моем. Не хотелось бы вас шантажировать, но это не очень хорошая перспектива. Потому что в жизни что самое противное? Упущенные возможности.

* * *

Уже первые опыты показали, что Блюмберг не переоценивал свою голову. Как и головы своих компаньонов - а они действительно с самого первого дня стали не сотрудниками, а компаньонами. В отличие от консалтинговых фирм, которые, в сущности, торговали прогнозами, он сам вмешивался в дела или вел биржевую игру через третьих лиц. И не было случая, чтобы он оказался в проигрыше. У него был поразительный, крысиный нюх на запах рынка. У Николо и Макса иногда возникало ощущение, что шефу и не нужно просматривать материалы, собранные и подготовленные для него во время круглосуточных дежурств у компьютеров. Он просто кладет руку на папку, а потом извлекает из груды бумаг нужную - самую важную.

При этом характер Аарона Блюмберга был вздорным до невозможности, любая мелочь могла привести его в неописуемую ярость. Правда, у него хватало ума и такта позже извиняться за свои вспышки, но на первых порах это вносило в отношения компаньонов немалую нервозность.

Однако по мере того, как росли банковские счета Макса и Николо, они все меньше внимания обращали на сумасбродства шефа. У него на плечах была голова. А остальное неважно. Молодое поколение выбирает не эмоции, нет.

Оно выбирает мозги.

* * *

Коммерческий аналитический центр Аарона Блюмберга не имел ни приемной, ни парадного входа. Почта поступала на абонентский ящик, городской телефон был кодирован и известен лишь чрезвычайно узкому кругу деловых знакомых Блюмберга, были засекречены и личные телефоны - как самого Блюмберга, так и его компаньонов.

Подняться в офис можно было только из подземного гаража, причем лифт был единственный, а ключи от него были лишь у самого Аарона, Макса и Николо. А ключи от квартиры Блюмберга - вообще лишь у него. Только перед уборкой он оставлял их фрау Гугельхейм и затем тотчас же забирал. Так что, если вверху хлопала дверь лифта, можно было без труда понять, что появился кто-то из своих.

В этот день, 4 мая 1992 года, дежуривший у компьютера Макс, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться веселящими глаз древними зелеными крышами старого Гамбурга, увидел сверху, как во двор вкатывает канареечного цвета "ситроен" Блюмберга выпуска девятьсот лохматого года. Даже с высоты мансардного этажа было видно, что он ободран со всех сторон, откуда только можно. Поскольку сам Макс ездил на новеньком "порше", а Николо недавно купил себе "альфа-ромео", несоответствие машин хозяина агентства и его сотрудников невольно бросалось в глаза. Но Блюмберг нашел объяснение, которое, в общем-то, всех устроило:

– А на кой мне, мать-перемать (это у него были такие придаточные слова, не имеющие никакого смысла ни в русском, ни в немецком языке), ваш сраный "порше"? Мне что эту тачку бить, что "мерседес" - все равно. Эту даже дешевле.

Довод был неотразимым.

Причем бил Блюмберг свою машину обо все, что неосторожно попадалось на его пути - от мусорного контейнера до сорокатонного асфальтового катка. И бил не потому, что не умел ездить, а просто ему неинтересно было следить за такими мелочами, как дорожные знаки и прочая ерунда. Ездить же он умел. Однажды после случайной драки с водителями-дальнобойщиками Блюмберг так провел огромный "вольво"-рефрижератор по глинистому откосу, что потом местная полиция все выпытывала у него, не выступал ли он на евроазиатских или других подобных ралли.

Но сегодня шеф, похоже, был настроен вполне благодушно. Он всего-навсего рассыпал в стороны картонные коробки на въезде и вкатил в подземный гараж, лишь слегка ободрав дверцу. А еще через десять минут Макс услышал гул лифта и хлопанье дверей - сначала лифтовой, а потом и мансардной.

Пауза. Сейчас должна упасть вешалка. Из тех старинных, с чугунной основой и облицовкой из старого дуба. Ага, упала. И, кажется, не слишком удачно. Удачно - это когда она била рогом по голове. А неудачно - когда чугунной станиной по колену или по голени.

Н-да, неудачно.

Минут пятнадцать шеф обнаруживал свое присутствие лишь возгласами типа "мать-перемать", потом начал появляться сам. Частями. Сначала в дверном проеме показалась плешивая голова хорошо и с разных сторон повидавшего жизнь человека. Потом показались плечи в сером пиджаке с клетчатым шарфом. Потом появилось ушибленное колено Блюмберга, которое он волочил за собой, как раненый солдат ногу. Затем появилось здоровое колено Блюмберга, а с ним и весь шеф в виде несколько помятом и скукоженном от боли в колене, но вполне нормальном. Вполне.