Ритм войны. Том 1

– Ради милосердия. Лучше быстрая смерть, чем оставить их умирать забытыми.

– Ты мог бы освободить их!

Руки Каладина вспотели на оружии, а его разум… разум помутился. Его буресвет почти иссяк.

– Каладин, – сказала Сил. – Давай уйдем.

– Мы должны разобраться с ним, – прошептал Каладин. – Я должен… должен…

Что? Убить Моаша, пока он стоит беззащитный? Это человек, которого Каладин должен защищать. Спасать…

– Они умрут, ты же знаешь, – тихо сказал Моаш.

– Заткнись.

– Все, кого ты любишь, все, кого ты как будто можешь защитить. Они все равно умрут. Ты не в силах ничего с этим поделать.

– Я сказал – заткнись! – рявкнул Каладин.

Моаш подался навстречу копью, опустив руки. Шаг. Второй.

Каладин, как ни странно, почувствовал, что отступает. Он так устал в последнее время. Он пытался не обращать на это внимания, продолжать в том же духе, но усталость навалилась на плечи невыносимой тяжестью. Каладин использовал большую часть своего буресвета, сражаясь, а затем пробираясь сквозь огонь.

Тут он кончился совсем, и Каладин обессилел. Онемение, которое он подавлял всю эту битву, нахлынуло на него. Изнеможение.

Далекий огонь за спиной Моаша потрескивал и щелкал. Внезапно по туннелю разнесся громкий треск: потолок кухни наконец-то рухнул. Куски горящего дерева покатились в сторону буревого погреба, тлеющие угли растворились в темноте.

– Помнишь ущелье, Кэл? – прошептал Моаш. – Под дождем той ночью? Как ты стоял там, смотрел во тьму и понимал, что это твой единственный шанс обрести свободу? Тогда ты это знал. Ты пытаешься сделать вид, что забыл. Но ты же знаешь. Ты в этом уверен, как и в том, что придет буря. И еще в том, что каждый светлоглазый – лжец. Есть только один ответ. Один путь. Один результат.

– Нет… – прошептал Каладин.

– Я нашел лучший способ. Я не чувствую вины. Я отдал это чувство и стал тем человеком, которым мог бы стать давно, если бы меня не удерживали.

– Ты превратился в чудовище.

– Я могу забрать боль, Кэл. Разве ты не этого хочешь? Конца страданиям?

Каладин чувствовал себя как в трансе. Он застыл, как и тогда, когда смотрел… смотрел, как умирает Элокар. С тех самых пор внутри его гноилась трещина.

Нет, она росла намного дольше. Семя, которое делало его неспособным бороться, принимать решения, парализовало его в те мгновения, когда друзья умирали.

Копье выскользнуло из его пальцев. Сил что-то говорила, но… он не слышал ее. Ее голос был словно далекий ветерок…

– Есть простой путь к свободе. – Моаш протянул руку и положил ее на плечо Каладина знакомым успокаивающим жестом. – Ты мой самый близкий друг, Кэл. Я хочу, чтобы ты перестал страдать. Я хочу, чтобы ты был свободен.

– Нет…

– Выход в том, чтобы перестать существовать, Кэл. Ты ведь всегда это знал, не так ли?

Каладин сморгнул слезы. В самой глубине его души маленький мальчик, который ненавидел дождь и темноту, свернулся калачиком. Потому что… он действительно хотел перестать страдать.

Он так сильно этого хотел.

– Мне нужна от тебя всего одна вещь, – продолжил Моаш. – Я хочу, чтобы ты признал мою правоту. Чтобы ты увидел. Когда они продолжат умирать, вспомни. Когда ты их подведешь и боль поглотит тебя, вспомни: выход есть. Вернись к тому утесу и прыгни во тьму.

Сил кричала, но это был всего лишь ветер. Далекий ветер…

– А драться с тобой я не стану, Кэл, – прошептал Моаш. – Нет такой битвы, которую можно было бы выиграть. Мы проиграли в тот самый момент, когда родились и явились в эту проклятую юдоль страданий. Единственная победа, оставшаяся нам, – решиться покончить с этим. Я нашел свой путь. Для тебя открыт другой.

«О, Буреотец! – подумал Каладин. – О, Всемогущий! Я просто… я просто хочу перестать подводить людей, которых люблю».

В комнату ворвался свет.

Чистый и белый, как свет самого яркого бриллианта. Свет солнца. Блестящая, концентрированная чистота.

Моаш зарычал и резко повернулся, прикрывая глаза от источника света, который шел из дверного проема. Фигура, стоявшая там, казалась не более чем тенью.

Моаш шарахнулся от света – но его версия, прозрачная и тонкая, оторвалась и шагнула в противоположную сторону. Как послеобраз. В ней Каладин увидел того же Моаша, но почему-то более статного, одетого в блестящую синюю униформу. Двойник уверенно поднял руку; и хотя Каладин не мог их видеть, он знал, что за этим Моашем собрались люди. Защищенные. Пребывающие в безопасности.

Образ Моаша вспыхнул, в его руках возникло осколочное копье.

– Нет! – закричал настоящий Моаш. – Нет! Возьми! Возьми мою боль!

Он отшатнулся в сторону, разъяренный, в его руках появился осколочный клинок – меч Убийцы в Белом. Он замахнулся в пустоту. Наконец он опустил голову, прикрывая лицо локтем, и, оттолкнув фигуру внутри сияния, бросился обратно в туннель.

Каладин опустился на колени, купаясь в этом теплом свете. Да, ему стало тепло. Каладин это отчетливо почувствовал. Конечно… если некое высшее божество на самом деле существовало… оно наблюдало за ним из этого света.

Свет померк, и худощавый молодой человек с черно-русыми волосами бросился вперед, чтобы подхватить Каладина.

– Сэр! – воскликнул Ренарин. – Каладин, сэр? С тобой все в порядке? У тебя что, буресвет кончился?

– Я… – Каладин покачал головой. – Что…

– Пошли. – Ренарин взял его под руку, чтобы помочь подняться. – Сплавленные отступили. Корабль готов к взлету!

Каладин оцепенело кивнул и позволил Ренарину помочь ему встать.

9. Противоречия

Пьютерная [1] клетка заставит спрена вашего фабриаля выразить свой атрибут в полную силу – спрен пламени, например, создаст тепло. Мы называем эти устройства усилителями. Они, как правило, используют буресвет быстрее, чем другие фабриали.

Лекция по фабриальной механике, прочитанная Навани Холин перед коалицией монархов, Уритиру, йезеван, 1175 г.

1

Пьютер (англ. pewter) – сплав с высоким содержанием олова. (Примеч. перев.)

К тому времени как Каладин начал приходить в себя, «Четвертый мост» уже поднимался в воздух. Он стоял у перил, наблюдая, как уменьшается внизу покинутый город Под. С такого расстояния дома напоминали горстку крабьих панцирей, которые стали малы своим прежним обитателям. Они отслужили свое и превратились в рассыпанный мусор.

Когда-то он представлял себе, как вернется сюда с триумфом. Но его возвращение в конце концов ознаменовало гибель города. Каладина удивило, как мало его это ранило, – ведь он понимал, что, скорее всего, видит свой родной городок в последний раз.