Ритмы ночи

Эти слова были встречены молча — все слушали.

— Прочитала и я ее книгу, и так она мне понравилась! Думаю, Мэг Прескотт редкий драгоценный камень. Человек уникальный, неповторимый, такие в этом мире не каждый день рождаются. И я горжусь, что мне выпала сегодня честь пригласить Мэг сюда, на этот подиум, и вручить ей приз, предназначенный самому преуспевающему выпускнику.

Мэг чуть не оглохла от грома аплодисментов. В животе что-то сжалось, к горлу подступил комок.

— Иди, Мэг, надо идти!

Только через несколько секунд она сообразила, что сказал ей Дэниел.

— Стой здесь, не уходи! — шепнула она ему на ухо. — Не уходи, ладно? — И направилась к подиуму.

Преодолев нескончаемо долгий путь через всю танцевальную площадку, и взобравшись на подиум, она почувствовала, что ничего не видит: яркий свет софитов слепил глаза. Немного привыкнув к нему, она стала различать лица внизу. Потом она не могла вспомнить, о чем говорила, только, что вот ее настоящая награда. Приз, который ей вручила Сьюзи, чем-то напоминал «Оскара», но это был не маленький лысый человек, а красивая, покрытая золотом статуэтка грациозной женщины, в мантии, с гусиным пером в правой руке.

Восторженные крики, гром аплодисментов ошеломили Мэг, когда она протискивалась сквозь сплошную массу аплодирующих.

— Молодец, Мэг!

— Так держать, Прескотт!

— Мы всегда знали, что ты крутая!

— Мы рады, что ты победила!

— Вот это здорово!

Она увидела, что Дэниел пробирается к ней сквозь толпу, и его улыбка действительно успокоила ее.

— Дэниел! Увези меня отсюда! Не могу больше! — взмолилась она, когда они наконец оказались рядом.

Дэниел, поняв ее состояние, перебросился несколькими словами с Лаурой, взял Мэг за руку и, как буксир тащит сквозь льдины легкое суденышко, повел через толпу к выходу.

Они сидели в кабине пикапа на автостоянке у мотеля. Мэг сбросила туфли на высоком каблуке. Приз помещался на сиденье, между ними.

— Это что, всегда так будет? — поинтересовался Дэниел.

— Что я убегаю от своих одноклассников? Спроси лучше завтра, после пикника. Это последняя встреча.

Он засмеялся.

— Дэниел, почему я не такая, как все?

— А ты что же, стремишься быть как все?

— Да пожалуй, так проще.

— Нет, ты нравишься мне какая есть.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Сейчас или никогда!

— Ты мне тоже. Зайдешь?

Дэниел колебался недолго.

Лучше бы она сразу после этого вечера уехала на свое Западное побережье, в свою налаженную, накатанную, проторенную жизнь. Как тогда, когда они в первый раз были близки, душа его разрывалась оттого, что он знал: она должна уехать. Только сейчас ему больно вдвойне. Не ожидал он этого — ни тогда, ни теперь: оба раза — как-то не ко времени. В ту ночь, в пятницу, оба слишком много выпили. Она сняла тогда всю одежду. А во второй раз, в его постели, всю не успела. Оба раза она была инициатором.

Наутро после бурной ночи, проведенной вместе, когда он проснулся и она лежала у него на плече, он осознал, что нужно положить этому конец. Отношения их становятся все интимнее, он привязывается к ней, но в один прекрасный момент она уйдет, а ему что делать? Молча смотреть ей вслед?.. Просить ее остаться?.. Несправедливо. Эмоциональный тупик… Но он умеет владеть собой, даже когда ему больно.

Дэниел открыл перед Мэг дверь и вошел первым, знаком приглашая ее следовать за собой. Он испытал блаженное чувство: первая ее реакция на аромат роз. Мэг вынула орхидеи у него из петлицы, аккуратно уложила в коробку и поставила в холодильник. Сохранит, наверно, на память… И он бы сохранил.

Призу Мэг уделила куда меньше внимания — равнодушно поставила его на телевизор и будто забыла.

Он не стал задавать вопросов: если уж Мэг решилась что-то сказать, он подождет. А решила молчать, что ж, это не его дело.

— Выпьешь что-нибудь? У меня в холодильнике сок и тоник.

— Нет. Мне надо… мне надо идти, Мэг.

Он увидел боль в ее глазах и пожалел об этих словах. Надо быть сильным, защищать ее и себя, их чувство.

— Мне кажется, я знаю, почему ты хочешь уйти.

Дэниел замер.

— Тебе известно, что я самозванка?

Он стоял не шевелясь, не в силах выговорить ни слова. О чем это она?

— Да я о всей этой возне с призом. Не уверена, Дэниел, знаешь ли ты… тут, в городе, ходили по рукам несколько фотографий.

— Слышал что-то…

— Так вот, это все вранье!

— Что — все?

— Что у меня громадный особняк и я богачка.

— Мэг…

— Эти фотографии — фальшивка. Хочу, чтобы ты знал, — мне невыносима даже мысль о том, чтобы солгать тебе, даже ненароком.

— Мэг, я…

— Я слышала, что ты говорил Лауре сегодня. Ты такой честный, Дэниел, открытый. А я нет. Не очень честная, я имею в виду. Правда, я и не думала никому лгать. Когда Лаура фотографировала, у меня и в мыслях не было…

Он все еще не понимал, о чем она, и пытался возразить.

Но Мэг спешила выговориться: стала рассказывать все — об отеле на Сансет-бульвар в Беверли-Хиллз и что они почти не спали, ложились уже под утро, пили много кофе… О чужом платье, о своем мгновенном настроении, когда надела его, о фотографиях…

— …И Лаура к тому же была в сильнейшей депрессии после развода. Вот я и подумала: пусть они обе приедут ко мне на неделю. Отдохнем, подурачимся, может, и развеется…

— Мэг, ты…

— Но все пошло не так. Когда я приехала в город через несколько лет, к тому времени…

— Дорогая, пожалуйста…

— К тому времени мне уже никто не поверил бы. — И она разрыдалась — слезы так и брызнули из глаз.

— Мэг, дорогая… — Он взял ее на руки и понес к широкой, в полкомнаты, кровати. Усадил на краешек, присел рядом.

Она уткнулась носом ему в колени и все никак не могла успокоиться.

Он еще не видел ее в таком отчаянии, такой беззащитной — невыносимо, когда Мэг так плохо. Ее боль — это его боль. Ему оставалось только ждать, когда она выплачется. Он все еще не знал, что делать, как помочь, положил ей руку на плечо и стал ждать. Что бы ни случилось, он останется с ней. Она, наконец затихла. Затем вдруг прижалась к нему, тесно обнимая обеими руками.

— Дэниел?

— А-а…

— Ты меня ненавидишь?