Ритуал взаимодействия. Очерки поведения лицом к лицу

Я хочу на короткое время перевести психиатрические часы назад и обрисовать слегка отличный подход к симптоматологии и коммуникации. Я предлагаю исследовать общее правило поведения, нарушением которого выступает оскорбительное поведение, начиная с социальных проступков тех, кто еще не стал пациентом, затем попытаемся развернуть сеть правил (одним из них будет являться то, с которого мы начали), и одновременно попытаемся бросить взгляд на социальный круг или группу, поддерживающую эти правила и оскорбленную нарушением любого из них. Как только эта работа проделана, мы можем вернуться к индивидуальному нарушителю и вновь исследовать смысл для него его оскорбительного поведения. Когда мы выполним такой анализ, то сможем понять тот вызывающий замешательство факт, что индивид, кажущийся в один день совершенно сумасшедшим, на следующий, благодаря магической «спонтанной ремиссии», снова демонстрирует «здоровое» поведение. Мы должны также суметь найти термины, точно и элегантно описывающие стандартные симптомы. И, как предположил Гарольд Гарфинкель, мы должны быть в состоянии (не просто так, а в целях проверки теории) «программировать» безумие, то есть дать испытуемому сведенные к минимуму инструкции, как вести себя безумно, так сказать, изнутри.

Хотя социологи много лет классифицируют психотическое поведение как тип неадекватного поведения, вид девиантности, они, как и их коллеги-медики, не продвинули дело особенно далеко.

Один из вопросов состоит в том, что хотя достаточно легко назвать психотическое поведение социальным отклонением, еще легче увидеть, что есть много типов социальных отклонений, не являющихся случаями психотического поведения, — хотя бравые психиатры и психологи и пытались докопаться до болезненных корней всего, от преступлений до политической нелояльности. Говорят, что обычные уголовники оскорбляют имущественный порядок, изменники — политический порядок, кровосмесительные пары — порядок кровного родства, гомосексуалисты — порядок сексуальных ролей, наркоманы, возможно, моральный порядок и т. д. Мы должны, далее, спросить: какой тип социального порядка специфическим образом связан с психотическим поведением?

Как указывалось, психотическое поведение противоречит тому, что может считаться публичным порядком, особенно одной его части — порядку, которым руководствуются люди, находящиеся в непосредственном физическом присутствии друг друга. Бoльшая часть психотического поведения — это, прежде всего, несоблюдение правил, установленных для поведения в ситуации лицом к лицу, установленных или, по меньшей мере, отстаиваемых некоторой оценивающей, судящей или поддерживающей порядок группой. Во многих случаях психотическое поведение можно назвать неадекватным ситуации.

Принимая во внимание, что многие психотические симптомы неадекватны ситуации, мы должны спросить, все ли случаи ситуативной неадекватности являются проявлением психотических симптомов. Если бы это было так, у нас был бы социологически обоснованный способ отличать психотиков от других людей. Но очевидно, что есть много случаев ситуационной неадекватности, явно не связанных с психическим заболеванием. Есть невежливое поведение человека другой культуры, высокомерного человека, эксцентричного, наглого, порочного, празднующего, пьяного, старика, юноши.

С учетом этого мы должны спросить, имеют ли те случаи ситуационной неадекватности, которые мы называем симптоматичными, что-либо общее, присущее в то же время исключительно им. В литературе делались некоторые попытки назвать такие их свойства. Предполагалось, например, что психотическая ситуационная неадекватность — это поступок, которому другим нелегко сопереживать, вызывающий у других ощущение, что субъект непредсказуем и ненадежен, что он находится в другом мире, что другие не могут поставить себя на его место.

Как бы ни был соблазнителен этот подход, я не верю в его перспективность. Резкое различие между симптоматичной и несимптоматичной ситуационной неадекватностью — это, несомненно, часть нашего народного концептуального аппарата для понимания людей; трудность в том, что оно, по-видимому, не имеет никакой фиксированной связи с актуальным поведением, к которому оно применяется. За исключением крайних случаев, нет согласия в том, куда отнести конкретное поведение. Обычно такое согласие наступает задним числом, после того, как наклеен ярлык «психическое заболевание», или (в другом случае) после того, как применимость такого ярлыка полностью исключена. Вследствие этого я полагаю, что социологический анализ психотической симптоматологии неизбежно оказывается не слишком удовлетворительным. Он охватывает и диапазон поведения, воспринимаемого как нормальное, и диапазон поведения, воспринимаемого как психотическое.

Давайте теперь посмотрим на симптомы с социальной точки зрения. Во-первых, чем же именно является ситуационная неадекватность? Мы можем перевернуть этот вопрос, спросив: какого вида события — адекватные или неадекватные — могут случаться лишь в ситуациях общения лицом к лицу? Некоторые возможности таковы: (1) физическое и сексуальное нападение и менее драматичные помехи свободным телесным движениям. Давайте пока отставим в сторону эти возможности, хотя ясно, что боязнь возможности этих событий играет важную роль в нашем отношении к психически больным; (2) коммуникация лицом к лицу: вербальная, включающая передачу и получение сообщений, и невербальная, включающая выражение и тщательный сбор информации об информаторе. Итак, что же именно связано исключительно с ситуацией или с положением лицом к лицу в вербальной и невербальной коммуникации между людьми в присутствии друг друга? Это: (1) доверие к голому или непосредственному ощущению и (2) доверие к воплощенным сообщениям, тем, которые могут передаваться только благодаря присутствию тела передающего. Как считают исследователи коммуникации, эти два фактора, вместе взятые, подразумевают, что: (1) будет симультанная симметрия ролей (передающий информацию становится ее получателем, выражающий невербальные проявления становится их регистратором); (2) коммуникация очень насыщена квалифицирующими признаками; (3) налицо значительные возможности обратной связи.

Каким бы полезным ни оказался этот анализ коммуникативных характеристик взаимодействия лицом к лицу, он все еще вытекает из допущения, что взаимодействие лицом к лицу и коммуникация — более или менее одно и то же и что неуместность в ситуативном поведении так или иначе является патологией коммуникации. Однако это очень коварное допущение, и (как уже предполагалось) еще более коварным его делает созвучность интеллектуалистической профессиональной ориентации среднего класса. Я хочу высказать утверждение, что когда происходит или ожидается речевая коммуникация, разговор, то присутствующие совместно вступают в особый тип ритуально четко обозначенного объединения, особый тип тайного совещания, о котором можно говорить как о разговорном круге. Если происходит что-то неуместное, например манерная жестикуляция, это замечается и обращает на себя внимание не потому, что что-то сообщается, а потому, что нарушены правила поведения человека в присутствии других. Вербальная и невербальная коммуникация обусловлены еще и одобряемыми паттернами манер той группы, или объединения, согласно которым индивиды обязаны регулировать свое взаимодействие. Действовать в психотической манере очень часто означает неправильно взаимодействовать с непосредственно присутствующими другими; что-то сообщается, но нарушаются прежде всего правила взаимодействия, а не коммуникация.

Вероятно, именно эти правила, а также определяемые ими единицы взаимодействия и обусловленные ими санкционированные способы совместного существования и сохранения обособленности задают те естественные рамки, внутри которых могут быть систематически локализованы и описаны так называемые психотические симптомы. Каковы же правила должного поведения в присутствии других? Каковы единицы объединения, совместного существования, которое эти правила делают возможным и которое, в свою очередь, задает рамки, внутри которых происходят все события, включая коммуникацию лицом к лицу?

Язык социологии традиционно имеет дело с организациями, структурами, ролями и статусами и не слишком хорошо подходит для описания поведения людей в присутствии друг друга. Понятие «взаимодействие», увы, означало все, и почти не рассматривались единицы анализа, необходимые при пристальном рассмотрении взаимодействия лицом к лицу. Требуется перевод с языка структуры на язык взаимодействия, даже при сохранении ключевого момента социологического метода — акцента на правилах и нормативном понимании. Действительно, чтобы описать правила, регулирующие социальное взаимодействие, надо описать структуру этого взаимодействия.

В качестве средств начального анализа поведения лицом к лицу можно рекомендовать три базовые единицы взаимодействия. Во-первых, это социальный случай: событие, такое как вечерний прием, ожидаемое и вспоминаемое в качестве целостной единицы, обладает временем и местом осуществления и задает атмосферу происходящего во время и внутри него. Социальные случаи, по-видимому, слиты с тем, что психолог Роджер Баркер называет поведенческими местами, особенно в случаях, являющихся неформальными и мало рассматриваемых как отдельные единицы.