Ритуал

— дзяндзюнь Лунси каковы приказы? Когда выступаем? — спросил воин в легких доспехах сидя на коне.

Генерал Лунси сидя на белом мощном коне смотрел на поселение, где развелись довольно массивные протестные силы. Помимо одиноких немногочисленных групп, здесь находились уже два военизированных лагеря повстанцев, которые претендовали на свержение главы города.

— отдавай команду полководцу ФанМину заходить с южного входа, командиру пехоты ДонгБею с запада, мы пойдем первыми с севера и примем на себя весь удар выманивая этих голодранцев. — продиктовал громко Танг Лунси.

Полководец второй конной дивизии помчался раздавать приказы сообщая командирам, кто откуда будет вести нападение. Через десять минут он прискакал с докладом.

— дзяндзюнь все готовы! Ждем вашего сигнала! — протараторил солдат на коне.

Танг Лунси мешкал… Кое какое время, как будто знал какая река крови сейчас зальет землю Фучжоу. Он был верным полководцем императора Ван Мана и поддерживал его методы, лишь изредка сомневаясь в глубине сердца, что его жестокость бьет все мыслимые и немыслимые рамки. Но в целом он уже давно привык к злобе, ненависти и кровопролитию, поэтому выполнял поставленные задачи, не взирая ни на что.

— НА ПОЗИЦИИ! — крикнул Лунси и рядом один из солдат протрубил в горн. Вся армия услышала сигнал атаки.

— ВСЕХ УБИТЬ, НИКОГО НЕ ЩАДИТЬ! — ударив коня в бока полетел генерал крича, что было мочи. Вслед за ним летела орда конницы, размахивая мечами и копьями, готовая резать все живое. Подавление повстанцем такими методами было коронкой Ван Мана.

Первая волна солдат влетела на бешеной скорости в город, который был огражден слабыми стенами. Они убивали всех, как и кричали. Женщины, дети, мужчины, старики. Протестующие или нет, умирали все кто попадался под руку. Тактика была элементарной — убить как можно больше, что бы другим было неповадно бунтовать. Оставляя за собой десятки мертвых тел, они приближались к большой постройке, которая по доносам была базой повстанцев. Сначала казалось, что она была пуста. Но спустя некоторое время из окон здания начали стрелять из луков по скопившейся толпе всадников. Изо всех близлежащих домов начали вылетать повстанцы с мечами и копьями. У кого не было такого оружия, просто бежали с ножами и камнями. Каждый из повстанцев вносил малую долю в реку крови. Завязалось кровавое месиво. Руки, ноги, головы летали хаотично. Свои резали по случайности — своих. Это была абсолютная вакханалия гражданской войны. Злоба и ненависть царила повсюду.

Танг Лунси, который уже прирезал около десяти безоружных человек, скакал дальше. Он вытащил копье, которое торчало из обезумевшей чужой лошади — та пыталась сбежать из этого ада. Генерал накалывал бегущих крестьян, которые пытались его убить кидая в него камни и налетая с всяческим оружием. Их попытки были безуспешны. Необученные простолюдины были легкой добычей опытного убийцы, которому уже было 63 года. Он рубал и протыкал их одного за одним. Кровь и адреналин заполонили его глаза. Сейчас он не был человеком, это было чудовище — машина смерти.

Убив порядка сорока человек, он оглянулся вокруг себя для небольшой передышки. Старость все-таки, немного свое брала. В этот момент слабости ему в спину прилетела стрела. Она коварно влетела под лопатку со стороны разреза доспехов. Первое ранение за битву было невероятно болезненным и жгучим. Пока он этого не ощущал. Сейчас была лишь тупая боле и судороги мышц спины.

— дзяндзюнь вы ранены! Вам нужно уходить! — кричал ошалевший солдат, который заметил, что генерала подбили на коне. Сразу же после этого солдата проткнули копьем, и он подавился собственной кровью. Понимая, что засада повстанцев была более чем огромная, и подготовленная, генерал ретировался с поля боя, бросая своих подчиненных.

Ужасные крики и плач. Лязги металла и звуки проткнутых тел доносились отовсюду. У генерала вылетая на лошади за пределы города, началось помутнение зрения. Степь за городом закружилась, и он не смог удержаться более на коне. Падая с коня, он сломал стрелу и тем самым загнал ее еще глубже. Пот и жар вкупе с головокружением стали одурманивать его сознание. Он пытался ползти, не веря, что он умрет вот так. Унизительно, от единственной стрелы. Я же великий полководец как так…

Человек в дешевых сандалиях и льняных лохмотьях вел ишака по степи близ ФуЧжоу. Ишак тянул телегу с двумя мешками риса. Он слышал звуки резни и знал, что там творится. Сегодня он был за городом и вез рис домой в одинокую хижину среди гор. Одиночка крестьянин жил сам вдали от людей, потому что он не был похож на остальных. Все кто его видел называли его небесным дьяволом. Он был европейской внешности. Китай до нынешних времен с удивлением воспринимает людей европейской внешности в глубинках уездов. Тогда же, это не было просто удивительно, это вызывало колоссальный страх среди тех, кто его изредка встречал. Лошади из ада Фучжоу выбегали как ненормальные. Они бежали спасаясь от колоссальный резни, устроенной армией Ван Мана. Некоторые с мертвыми всадниками, висящими сверху, некоторые с оторванными частями тел. Такие побоища особенно в этом году стали нормой. Ужаснейшей, но нормой, с которой приходилось жить невинным жителями Китая.

Незнакомец увидел его лежащего в степи. Под ним уже образовалось пятно крови, которое поглощала сухая земля. Мужчина в соломенной шляпе и лохмотьях склонился и перевернул человека на спину, чтобы взглянуть в его лицо. Он знал этого полководца. Его слава мясника и убийцы шла впереди него. Странник легко поднял полководца на плечи и понес к телеге. Он бросил его на мешки с рисом, которые начали впитывать кровь с его ран. Через некоторое время странник с полководцем добрались в горы, где располагалась его хижина.

Настал вечер. Тишина вокруг хижины была всепоглощающей. Странник выбрал идеальное место для жизни вдали от недоцивилизации. Он шел с мешком трав в руке, приближаясь к своему дому. Когда мужчина зашел в хижину, то полководец уже проснулся, испытывая агонию от яда который разрушал его нервную систему, устраивая ужасную болевую пытку. Он вопил от боли, выкручиваясь на лежаке не в силах ничего сделать. Мужчина снял льняную рубашку, оставшись в подранных штанах. Он был белым с легкой желтизной в коже. Странно было, что палящее солнце южного Китая никак не повлияло на его загар. Каждая мышца странника была идеалом людского тела. Он выглядел как вырезанная из камня скульптура, что лицо, что тело. Мужчина подходил к столу и не обращал никакого внимания на вопли генерала.

— убей меня… УБЕЙ… умоляю убей меня, кто бы ты ни был! Я больше не могу. — умолял генерал корчась в муках.

Холодное каменное лицо, как у Давида повернулось посмотреть на генерала. У мужчины только заломился кончик рта в легкую ухмылку. Он отвернулся, ничего не ответив. Мужчина протянул руку над миской с водой и разрезал запястье. В глиняной миске с водой, уже плавали, какие то цветки растений. Небольшая струя крови пролилась в воду. После этого он провел пальцем по порезу и раны не стало. Человек подошел с миской к страдальцу.

— пей. — он протянул миску страдальцу. Тот жадно начал пить думая, что это лекарство. В те времена особых вариантов на излечение не было. Генерал понимал, что любая помощь это помощь. Крупица надежды выжить таилась глубоко внутри него, хотя он и просил его убить. Мужчина с голым торсом начал спокойно декламировать на китайском:

— я предложу тебе два пути. Ты вправе выбрать любой. Ты готов слушать? — спросил он, смотря на старика, у которого по лицу стекала красноватая вода.

— да… я готов… говори… — сквозь бешеную боль процедил Лунси.

— первый путь это смерть. Она наступит через два часа агонии. Второй путь это бессмертие. Условное бессмертие. Но тебе придется заплатить за это свою цену. Ты будешь жить, но твой способ жизни изменится. Ты будешь зависим от трех вещей. От жажды крови. От страха солнца. Чувства утратят былую силу. Каков твой выбор?

Он замолчал. Танг Лунси стискивая зубы, пытался думать из последних сил. Он хотел жить, он не мог погибнуть так позорно. У него еще было много планов. Полководец не все понял из того, что ему сказал мужчина. Воин выбирал жить. Ему было неважно как. Он не обратил внимания на три изменения, которые его ожидали. Сейчас он думал о том, чтобы этот человек быстрее подарил ему бессмертие, даже не осознавая что выбор за него уже сделали. Его слова нужны были только для подтверждения глупости, жадности, слабости, и немощности людей. Для очередной подпитки ненависти к людям. Безмерной ненависти к людям, которую испытывал Каин.