Ритуал

Понаблюдав за ней, Эрик счел, что управляется она очень ловко.

— Сразу видно, что вы много времени проводите за городом.

Она оглянулась через плечо.

— Потому что знаю, как развести огонь?

Она с улыбкой заправила за ухо прядь, и Эрик тут же поддался ее чарам. Это не имело никакого отношения к физическому влечению, которое так часто на него накатывало, вставляя ухаживать за хорошенькими женщинами, чтобы обладать ими на час или на ночь, а после забыть. Тут было что то… иное — разлившееся в желудке тепло, которое бросилось ему в голову, казалось совершенно незнакомым. Вот это было ему совсем некстати, поскольку он ясно сознавал, что подобные чувства, если он им поддастся, могут создать трудности для них обоих. Нет, ни к чему это. Чувства казались ему оковами. А оковы он ненавидел.

Взяв с полочки пузырек, который стоял здесь (как и во всех домах и резиденциях его семьи) наготове, он быстро вышел за дверь. Поспешно отвернув крышку, он подождал, пока в ладонь ему упадут три капли, и слизнул их. По языку разлился знакомый вкус, сразу за ним возникла привычная легкость.

Затем он набрал в миску снега и несколько раз подряд потянул носом воздух. Чистый и ясный холод обжег ему легкие, так что он закашлялся. Несколько успокоившись, Эрик вернулся в дом.

Сидя за столом, который она подвинула поближе к камину, Лена с головой ушла в распечатки, фотографии, наброски от руки и заметки. Рядом с ней стоял раскрытый, но выключенный лэптоп.

— Он должен сперва согреться до комнатной температуры, — объяснила она, не поднимая глаз. — Иначе из-за конденсата возможно короткое замыкание.

Эрик взялся за приготовление чая.

— Уже нашли что-нибудь? — крикнул он из кухни, собирая на поднос чайник и чашки.

Плащ он снял. В кухне, как и в гостиной, становилось приятно тепло. Он с сожалением подумал о том, что нельзя ходить по дому так, как он привык. Нет, можно, конечно, но, учитывая гостью, лучше придерживаться обычаев широких масс.

— Я не знаю, что мне искать, — крикнула она в ответ. — Что-то на заднем плане? Здание, постройку, не вписывающуюся в ландшафт? Что такого мы могли сфотографировать, что русское правительство хотело бы не допустить в печать? Дом? Вывеску? Пролетающий на заднем плане самолет?

— Ищите дальше.

Эрик тем временем набрал номер Анатолия, вынимая из кармана маленький медальон, который забрал у неизвестного в маске.

— Анатолий, я кое-что вам опишу, а вы как можно скорее разузнайте, в чем тут дело. — Он поднес украшение поближе к глазам. — Золотой медальон, с виду литой. То ли гравировка, толи тиснение. На рисунке вытекающая из горы река. По ней плывет… — Он прищурился… — Да, по ней плывет флейта. Флейта Пана. На таких играют латиноамериканцы в пешеходной зоне. — Он перевернул амулет. — На другой стороне видна фигура на троне, возможно, царь. Вокруг то ли значки, то ли буквы, похожие на древнегреческие, но разобрать трудно. За троном стоит гигантский волк. — Отняв сотовый от уха, он сфотографировал обе стороны встроенным фотоаппаратом и послал снимки Анатолию. — Выясните, пожалуйста, что это значит.

Потом он заварил чай и на маленьком подносе вынес чайничек и чашки в гостиную.

Лена, оказывается, решилась включить лэптоп и перекапывала один за другим снимки волков, пристально рассматривая задние планы, увеличивая изображения и снова их уменьшая. С благодарностью взяв чашку, биолог стала греть о нее руки.

— Я… я, наверное, с ума сошла. Погиб мой коллега, я понятия не имею почему, но вместо того, чтобы пойти в полицию, только препятствую следствию. Я еду с совершенно незнакомым человеком, который хотя и спас мне жизнь, но, очевидно, верит в оборотней, в какую-то хижину в глуши. — Она осторожно отпила чай. — Странный, очень странный день, Эрик. Но чай, — добавила она с кривой улыбкой, — вкусный. — Она прищурилась от горячего пара.

Эрик сел напротив.

— Поверьте, для меня он, по меньшей мере, столь же необычен, как и для вас.

— И почему я вам не верю? — Лена демонстративно осмотрела гостиную. — Вы ездите на дорогом автомобиле, на заднем сиденье у вас огнестрельное оружие, вы чертовски хорошо знаете Петербург и не боитесь неприятностей с полицией. Вы что, супергерой? — Темно-зеленые глаза поймали его взгляд. — Иными словами, вы за хороших или за плохих?

— Я Эрик. — Если еще хотя бы две секунды посмотрит ей в лицо, обязательно ее поцелует. — Покажите мне фотографии. Может, я что-нибудь обнаружу.

Такой он выбрал способ бегства от зарождающейся приязни, выходившей за рамки инстинктивной жажды секса. Взяв папку с фотографиями, он стал молча просматривать снимки, однако заметил, что Лена за ним наблюдает.

— Как люди начинают верить в оборотней? — неожиданно спросила она. — Вы слишком много смотрели фильмов ужасов?

— За каждой легендой кроется доля правды.

— Значит, вы и вампиров считаете реальными?

— Пока ни одного не встречал.

— А оборотней встречали?

— Не одного, — сказал он и, выпив чай, мысленно добавил: «А десятки». — Что привлекает вас в волках, Лена?

Его рука потянулась за следующей папкой, надпись на которой «Пливицы» не вызвала у него интереса к ее содержимому. Хорватия находилась почти в двух тысячах километров отсюда. Эрик бросил ее назад на стол. Вопросом о профессии он ловко отвлек Лену от скользкой темы.

— Волки сопровождают меня с тех пор, как я научилась ходить. Отец их изучал и много ездил со мной по Америке. Я разделяла его страсть, но меня больше тянуло в Россию. Здесь гораздо меньше делается для их защиты, и я стараюсь это изменить. Знаете, волки… — она замолчала, подыскивая слова. — Это трудно объяснить. Их повадки, социальная структура внутри стаи, хитрость осторожных зверей, — восхищенно продолжала она. — И их все еще считают убийцами и пожирателями овец.

Только Эрик хотел что-то возразить, как заметил краешек фотографии, торчавшей из папки «Пливицы». Когда он небрежно бросил папку на стол, снимок выскользнул, и на нем теперь ясно были видны маленькие острые уши и рыжевато-бурый мех.

— Будь я проклят! — прошептал Эрик, подаваясь вперед, и открыл папку.

На него смотрела бестия.

Она сгорбилась, стоя в три четверти к камере в подлеске над растерзанным кабаненком, и как раз подняла длинную окровавленную морду от разорванного живота своей добычи. Светящиеся красным глаза смотрели прямо в объектив. Не оставалось сомнений в том, что Надольный нашел тварь, которую больше всех прочих оборотней искали Эрик и его отец.

Заметив его волнение, Лена тоже посмотрела на снимок и даже охнула от неожиданности.

— А это еще что? — Она забрала у него фотографию. — Ничего подобного я в жизни не видела, — неуверенно и испуганно сказала она некоторое время спустя и перевернула карточку. — Десятое июля две тысячи четвертого, западный берег озера Козьяк, — прочла она пометку. — Это в Пливицком заповеднике в Хорватии. Очень красивые места.

Но Эрику это фото показало происходящее в совершенно новом свете.

— Насколько хорошо вы знали Надельного?

— Он был хорошим знакомым моего отца, часто у нас гостил и…

— Он странно вел себя в Санкт-Петербурге?

— Странно? — Лена наморщила лоб. — Что это за вопрос? Его убили, и это…

— Вот именно, Лена, — прервал Эрик. — Его убили. — Он указал на фотографию. — Из-за вот этого.

Она растерянно посмотрела на него.

— Не понимаю, какая тут связь.

Он открыл рот, чтобы объяснить то, чего не рассказывал до нее ни одному человеку. Дело было в ее зеленых глазах, в ее лице, в ее запахе, и потому он поведал больше, чем следовало: