Робеспьер

Симон. А ты твердо уверен, что он по-прежнему с тобой?

Робеспьер. Я с ним и за него. Отступившись от меня, он отречется от себя самого. А если он отречется, тогда для меня все кончено. Значит, мы прожили жизнь напрасно. Но я буду бороться до конца.

Симон. Пора в обратный путь. Скоро проедет дорожная карета на Париж. Пойдем на почтовую станцию.

Робеспьер. Это тот беленький домик, что там внизу?

Симон. Тот самый. А вон вьется дорога, по которой проедет почтовая карета.

Робеспьер. Ну, это недалеко отсюда, всего несколько шагов. Ступай вперед, займи нам места. А я еще побуду здесь немного. Чудесный вечер, не хочется терять ни минуты. Кликни меня, когда придет время.

Симон. Вон идет какая-то женщина, оставляю тебя на ее попечение. (Указав на старуху с корзинкой за плечами, которая подымается на холм, Симон уходит направо по дороге, спускающейся к авансцене.)

Старуха садится на ствол срубленного дерева рядом с Робеспьером.

Старуха. А ну-ка, гражданин, не в обиду тебе будь сказано, подвинь свой зад и дай мне место.

Робеспьер. Садитесь, матушка, снимите корзину, она тяжелая.

Старуха. Ну уж нет. Коли скотина устала, не распрягай ее, пока не пригонишь на конюшню. Мне в упряжке удобнее. Ох, поясницу ломит!

Робеспьер. Тяжело подыматься в гору с такой ношей!

Старуха. Небось я старый муравей, привыкла тяжести таскать. Без ноши вроде бы не хватает чего-то.

Робеспьер. Откуда вы идете?

Старуха. С поля, из-под горы. Там у меня огород, хожу овощи поливать. Никак не напоишь их досыта в такую жару, — эдакие пьянчуги! Черпаешь, черпаешь воду, а колодец-то все больше высыхает. Вот и топчешься с утра до ночи.

Робеспьер. Разве вам некому помочь? У вас нет внуков?

Старуха. Было у меня девять сыновей. Семеро уж на покое.

Робеспьер. Где?

Старуха. В сырой земле. А двоих старших у меня забрали. Говорят, будто послали их защищать землю от врагов. А от каких врагов — почем я знаю? Не то с запада, не то с востока. Уж больно их много. Вот у меня врагов нет, что с меня взять-то, кроме горя да беды?

Робеспьер. Вы говорите о горе, а сами улыбаетесь.

Старуха. Мы с горем-то век скоротали, уж свыклись друг с другом, не грех и посмеяться.

Робеспьер. Святая мудрость хижин! Я завидую вашей доле.

Старуха. Хоть задаром ее бери, сынок. Я бы не прочь променять свою лачугу на домик побольше да побогаче.

Робеспьер. С богатством у вас будет больше тревог, больше забот, чем здесь, среди природы.

Старуха. Что за природа такая? Это земля-то? Да, как же, пока гуляешь по ней, она стелется бархатом, так и ластится, хитрая кошка. Ты ее не знаешь! За лето весь наш урожай пожгло. Вся работа пошла прахом.

Робеспьер. Бедная женщина! Тяжела ваша доля, но и моя немногим легче. Нас вознаграждает сознание, что труды наши не пропадут даром. Верховное существо бодрствует и охраняет нас.

Старуха. Ну, стало быть, нынче летом господь бог всхрапнул маленько. Ничего не поделаешь: стар становится. Что ж, он поработал на своем веку. Всякому свой черед.

Робеспьер. Как, матушка, значит, вы не верите в бога?

Старуха. Да я и сама не знаю. Я не против. Отчего же не верить? Это не повредит. Только есть ли хозяин или нет, а ты на него не надейся, лучше сам не плошай. Дело вернее будет. По крайней мере всю работу сделаешь.

Робеспьер. Но разве мысль о лучшей жизни, о бессмертии души не приносит нам утешения в нужде и несчастье?

Старуха. Что ж, не так плохо и совсем уснуть. Нет охоты начинать все сызнова. Поработала я вволю, жаловаться грех. Коли все перечесть, жизнь недаром прожила. Да уж пора и на покой, пускай молодые покряхтят, теперь их черед. Я передам им свою поклажу. А ты свою никому не уступишь?

Робеспьер. Я не люблю уступать свою ношу, пока не довел дела до конца.

Старуха. Видно, тебе некуда спешить. Придется ждать до скончания века. Ну, а я не хочу все тяжести одна таскать. Оставлю чего-нибудь на долю тех, кто придет после меня, — и радостей и горя. Им еще надолго хватит того и другого.

Робеспьер. Мы старались сделать так, чтобы будущее было лучше настоящего.

Старуха. Кабы вы постарались, чтобы настоящее стало чуть получше, и на том спасибо.

Робеспьер. Для этого мы и совершили Революцию.

Старуха. Ах, так это вы пустили все кувырком?

Робеспьер. Но ведь вы, гражданка, совершили Революцию вместе с нами. Вместе со всем народом. Революция — наше общее дело.

Старуха. Ну нет, у меня своих дел по горло. Ваших дел я знать не хочу.

Робеспьер. Ах, гражданка, так не годится! Нельзя быть безразличной к общественному благу. Ведь мы не одни живем, соседи должны помогать друг другу. А на земле все, кто трудится, кто страдает, — наши ближние и соседи. Может ли быть, чтобы у вас в деревне были равнодушны ко всему, что Революция делает для вас, к ее великим трудам, к ее борьбе?

Старуха. Да нет, у нас в церкви бывали собрания, наши горлодеры болтали там всякую всячину. А иной раз приезжал из Парижа красавчик, весь разряженный, и показывал нам волшебные картинки. Говорил, будто весь свет скоро перевернется. Мы смотрели, вылупив глаза, ждали, ждали, да так ничего и не увидели. Народ устал. Дворян и попов мы прогнали, а что толку? Ни денег, ни скота нам не досталось. Теперь пошли новые богачи. А бедняки так и остались бедняками. И, правду сказать, никто не доволен. У нас в деревне работники отказываются убирать урожай.