Робинзон Крузо и Лунный камень

Охваченный ужасом я бросился бежать, не разбирая дороги и взывая о помощи. Позади меня оставалась просека из сломанных деревьев и вытоптанных кустарников достойная взбесившегося слона. Надо мной висело плотное гудящее облако, из которого периодически вылетали жужжащие пчёлы и жалили своими жалами безо всякой жалости. Ну а впереди меня ожидала бесславная участь быть заеденным насмерть злобными насекомыми. Поистине трудно придумать более бесславный конец для губернатора острова…

К счастью, пока мозги были парализованы болью и страхом, ноги сами нашли дорогу к спасению и вынесли меня кратчайшей дорогой на берег моря. С ходу пробежав мелкое место, я бросился в воду и затаился там. Пчёлы сильно озадаченные моим исчезновением полетали туда-сюда и, видимо решив, что я утонул, удалились. Вот так печально и, честно говоря, болезненно закончилась моя первая попытка подкрепиться местными фруктами.

В другой раз я попытался добыть пару орехов с растущих на берегу пальм. Размером эти орехи были с голову не слишком умного взрослого и висели гроздями у самых вершин. Капитан как-то рассказывал нам, что такие пальмы называются кокосовыми, а внутри орехов, которые на самом деле кокосы, находится вкусная и питательная жидкость, напоминающая молоко. Однако все мои попытки добраться до кокосов по лишенному веток стволу закончились порванными брюками и весьма болезненным падением, после которого я неделю спал только на боку, а пищу принимал исключительно стоя.

– Эти пальмы плохо ведут себя, дружище Робинзон, – заметил я, с трудом укладываясь спать, – и ты, как губернатор, должен хорошенько проучить их!

На следующий день я пришёл с любимой дубиной из «железного дерева» и, хорошенько размахнувшись, стукнул по пальме. Мне показалось, что от такого удара упрямое дерево поймёт, кто на острове главный хозяин и хотя бы парочка наиболее спелых орехов обязательно свалятся прямо мне в руки. Что тут началось: десятки орехов обрушились на меня точно пушечные ядра! В ужасе я прижался к стволу, а они со свистом пролетали мимо и буквально вонзались в песок. На моё счастье ни один из этих кошмарных снарядов не попал в меня, иначе гибель была бы неминуема…

Случившееся так напугало меня, что едва обстрел закончился, как я бросился бежать, прикрывая голову руками и опять-таки взывая о помощи, ждать которой было, как ни трудно догадаться, не откуда. Памятую случай с пчёлами, я на всякий случай нырнул в воду и затаился там. Однако орехи не стали преследовать меня, а тихо и спокойно лежали вокруг пальмы, поблескивая зелёными боками. Вид у них при этом был совершенно мирным, как будто не они только что едва не лишили губернатора жизни!

С тех пор я решил больше не искушать судьбу и заняться банальной охотой, благо ружьё и порох у меня имелись…

10. Губернаторская охота

Основное съедобное население острова составляли дикие козы. Они бродили небольшими стайками по семь-восемь животных и задумчиво щипали всякую зелень, до которой могли дотянуться. Увидев их в первый раз, я решил, что охота не предоставит никакого труда. Нашёл, подошёл, выстрелил! Однако в отличие от своих домашних родственников, не отличающихся особенным умом, эти были необычайно осторожны и хитры. Стоило один раз выстрелить в их присутствии, как они стали бояться меня пуще огня! Теперь, едва заслышав шаги, козы с невероятной прытью разбегались по кустам, предупреждая друг друга об опасности испуганным блеянием.

Если я бросался в погоню, то они заводили меня в такие густые и колючие заросли, что я вылезал весь поцарапанный и в рваной одежде. Если я прятался в засаде на одной из козьих тропинок, то они, точно учуяв меня, за сто шагов сворачивали в сторону и обходили стороной. Если же я стрелял издалека, то промахивался, впустую теряя пулю и порох.

И вот однажды, когда охота в очередной раз закончилась полной неудачей, я сидел на брёвнышке и уныло грыз сухарь, наблюдая весело резвящееся среди деревьев аппетитное жаркое. Рядом лежал мой верный пёс, ожидая своей доли сухаря.

– А почему бы мне ни приспособить к охоте тебя? – обратился я к Голиафу после некоторого раздумья. – Разве не для этого человек ещё в глубокой древности приручил собаку?

Я попытался словами объяснить псу, что надо делать, но тот только смотрел на меня преданными глазами, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Я давно заметил, что это означало у него признак особого внимания. Однако внимание не значит понимание, и когда я, закончив объяснение, велел Голиафу отправляться на охоту, тот радостно завилял хвостом и остался лежать.

Тогда я решил показать, что именно надо сделать. Прислонив ружьё к дереву и сняв шляпу, я встал на четвереньки, заблеял и сделал вид, что ем травку. Даже псу должно было быть понятно – перед ним коза. Потом мне пришлось изобразить собаку: принюхиваясь и скаля зубы, я осторожно крался через густые кустарники. После собаки пришёл черёд козы, которая, не подозревая о надвигающейся опасности, продолжала жевать. И снова собака – она подобралась совсем близко. Так попеременно превращаясь из козы в собаку и из собаки в козу, я довёл дело до победного прыжка. Охота благополучно закончилась и, снова став собой-человеком, я похвалил себя-собаку за принесённую добычу себя-козу.

Голиаф с явным интересом досмотрел представление до конца, но так и не сдвинулся с места. Это было уже слишком – я схватил его за шкирку и, подтащив к полянке, где паслись козы, привязал к деревцу. Мой план состоял в следующем: пощипывая травку, козы рано или поздно окажутся рядом с привязанным псом, он почует их запах и проснувшийся охотничий инстинкт сделает своё дело. Однако стоило козам подойти поближе и блеснуть на солнце рогами, как Голиаф в ужасе завыл и, вырвав деревце к которому был привязан, бросился в мою сторону.

После такой вопиющей не удачи я отказался от мысли использовать пса для охоты. Однако сильное желание добыть свежего мяса не давало мне покоя, заставляя проявлять все больше усердия и сметки. Я учился бесшумно подкрадываться и метко стрелять, я изучал повадки коз так усердно, точно собирался написать о них книгу, я даже научился блеять по козлиному. И я победил! Подстрелив, наконец, козу я тут же разделал её, зажёг костёр и, нанизав несколько кусков мяса на ружейный шомпол, повесил над огнём. Аппетитный запах приятно щекотал ноздри, капельки жира, падали в огонь и шипели, пуская тонкие струйки дыма, а я сидел, удобно прислонившись к дереву и вытянув ноги.

– Жизнь на острове, в сущности, не так уж и плоха, дружище Робинзон! – размышлял я. – Как ни плоха всякая, пусть даже самая тяжёлая, жизнь. Главное – никогда не сдаваться!

Постепенно я стал заправским охотником и без добычи из леса не возвращался. Ходить на охоту приходилось примерно раз в неделю. При этом часть мяса обязательно заготавливалась впрок: я разрезал его на длинные тонике полосы, хорошенько натирал морской солью, собранной на прибрежных камнях, и развешивал вокруг хижины. В результате получалось вяленое мясо, которое можно было долго хранить, но трудно жевать.