Робинзон по пятницам

— И ты собираешься это есть?!

— Уже, — ответила я с набитым ртом. — Есть хочу — как замуж. Часто и интенсивно.

— И сколько раз ты там уже была? — спросила Катя с особой интонацией юной пионерки, интересующейся у героя-космонавта, сколько раз тот бороздил бескрайние просторы Марса.

— Три, если память не изменяет.

Мы помолчали. Я, потому что с наслаждением увеличивала объем своей талии, Катя с завистью следила за моими челюстями.

— А у меня не получилось, — вдруг всхлипнула она. — Ни разика. Ни полразочка.

— Ну, уж так и ни полразочка? — усомнилась я. — Так не бывает.

— Бывает. Кандидатов-то нет!

— А декан наш чем не кандидат?

— Во-первых, он женат, а во-вторых, его убили, — с непревзойденной женской логикой сообщила мне Катерина.

— Убили его, допустим, только вчера, — столь же логично парировала и я. — До этого он был вполне боеспособен. Неужели обручальное кольцо остановило?

— Чужих мужей не отбиваю! — ответствовала Катерина.

А вот тут стоп, подруга! А для кого он тогда шоколад с коньяком приготовил, трусишки с сердечками нацепил? По статистике, каждая третья секретарша спит со своим начальником. Остальные две (по той же самой статистике) спят с начальниками других секретарш. Статистика, правда, ошибается в восьмидесяти процентов случаев (опять же по статистике), но почему-то я ей верю. Дура, наверное. Верю всему официальному — от заявлений правительства до прогноза погоды.

В том, что нынешние офис-менеджеры устраивают свою личную жизнь прямо на рабочем месте, ничего аморального не вижу. Где ж ее еще устраивать, если торчишь эдаким сексапильным пеньком посреди приемной от звонка до звонка. Каждый так и норовит присесть, огладить, ущипнуть. С каждым не сподручно, а шеф он вроде как свой, родной. Изученный вдоль и поперек, в прямом и переносном смысле. В общем, дело житейское. Недаром народная мудрость гласит: хорошая секретарша должна знать только две команды — "факс" и "лежать".

Катерина — девушка симпатичная, фигурка, ножки, личико а-ля голливудские страсти-мордасти. Как же наша кобелина проглядел все это великолепие у себя под боком?! Пора бы старику Станиславскому на сцену для порядка выползти и прокряхтеть — не верю! Вот и я не верю. Да и зачем меня тогда по утрянке было в "Макдональдс" вызывать. Ой, темните, вы что-то барышня, темните.

— Значит, чужих мужей ты не отбиваешь? И он к тебе ни разу не приставал?

— Нет!

Маленькая ложь рождает большие подозрения. А подозрений, между прочим, становится все больше и больше. Ну и как тут во Хмелевскую не поиграть, товарищ Федоров, а?

— Слушай, — Катя сквозь крышку рассматривала молочный коктейль. — А ты ничего вчера странного в кабинете у шефа не заметила?

— Если не считать трупа со спущенными штанами, то, пожалуй, и ничего.

— Мне бы твою выдержку. Стальные нервы. А я вот всю ночь проревела. Мы ведь с Трохимовичем три года вместе проработали. Привыкла к нему. Теперь вот еще переживаю, кого на его место поставят. Вдруг такой же идиот попадется. Начнет под себя все переделывать, новые порядки установит. Еще и спать с ним придется.

— Катя, а ты сама себе не противоречишь?

— То есть?

— То переживаешь из-за отсутствия у господина Трохимовича сексуальных претензий, то, наоборот сетуешь…

Катя вдруг разозлилась:

— Какая ты у нас правильная. Просто миссис Конгениальность на российский лад. Да, переживаю. Да, сетую. Тебе же с новым боссом бок о бок не работать. Наверное, поэтому ты как скала. Не переживаешь, не плачешь. Алькатрас да и только.

— Мне некогда было, — пробормотала скала Алькатрас, обмакивая золотистую картофельную палочку в сырный соус. — М-м, как вкусно! У меня вчера еще и соседа убили. До кучи. Видимо киллеры дневную норму перевыполняли в надежде на премиальные.

— Вот это жизнь, — восхищенно пробормотала Катя и потребовала подробностей.

Последними почему-то делиться не хотелось. Хотя, казалось бы: встретились две приятельницы, обменялись последними сплетнями и довольные друг другом разошлись. Однако в данной ситуации что-то шло неправильно. Словно мне навязывали чужую, узкую для моего умишка роль. Я флегматично жевала котлету в булке и вспоминала подробности Катерининой жизни.

С Катей мы познакомились уже в институте. Я — преподаватель, она — юная секретарша декана, а по совместительству студентка заочного отделения. На дневной ни баллов, ни денег не хватило. Институтские сплетницы то и дело приносили на хвосте последние новости из Катиной жизни: то она влюбилась в какого-то рабочего, а он предпочел ей другую, менее утонченную и образованную. То познакомилась с симпатичным парнем, который на поверку оказался без пяти минут эмигрантом. После трех недель бурного секса последовали слезы-расставания в аэропорту и "до свидания" на каком-то из иностранных языков. Были в ее жизни и волоокие альфонсы из провинциальных степей, и жгучие мулаты из ближнего зарубежья, и степенные дяденьки с министерскими портфелями. Но ни один из ее многочисленных поклонников не дал красивой секретарше того, что она так хотела.

Катя же отчаянно хотела замуж. Не за кого-то конкретно, а просто замуж. С белым платьем, шампанским и женихом в смокинге. Но "просто замуж" ее не брали. Сколько не упрашивала, сколько умных книжек не прочла, сколько тренингов не посетила. Не брали и все тут. Трудно сказать, почему. Может, потенциальные женихи инстинктивно опасались одержимости невесты, может, просто — судьба такая. Рожденный ползать, летать не может. Вроде бы и старая истина, а подходит к любой ситуации.

Декан Трохимович, конечно, был не идеальной кандидатурой, но на первое время вполне мог сгодиться на роль супруга. И это несмотря на повадки старого кобеля и законную жену. Впрочем, о последней мы знали на удивление мало, хотя кое-какая информация имелась.

Начать стоит с того, что мадам Трохимович никто в глаза не видел, все знали, что де юре она есть. А вот де факто… Посему институтские сплетни клонировались быстрее, чем овечки Долли в инкубаторе. Был период, когда все вдруг уверились в смертельной болезни мадам: мол, не пройдет и недели, как придется скидываться на венок. Прошла неделя, другая, минул месяц, а Трохимович по-прежнему считался женатым мужчиной, а не безутешным вдовцом. Потом мы переключились на обсуждение внешности его супруги. Дескать, она такая страшная, что Трохимович держит ее в подвале дома и никуда не выпускает. Встречались и другие, не менее любопытные версии: то мадам приписывали и роман за границей, и перманентную беременность, которая никак не рассосется. Потом народ истощился и переключился на иные темы.

Примерно полгода назад прошел слушок, что Игорь Борисович таки подал на развод и со всей помпой готовится вступить в новый брак. Имя избранницы не разглашалось, говорили только, что она молода и очень сексапильна. Лично я грешила на Катерину. Молодая — да, сексапильность так и прет, амбиций хоть отбавляй. Опять же работают вместе, следовательно, времени на тактильное общение вполне достаточно. Чем не идеальная кандидатка в супруги? Насколько я помню, мое мнение разделяли большинство сослуживцев. Да и Катя стала вести себя слишком уж по-хозяйски. Нередко она появлялась во время лекций, отсчитывала преподавателей за опоздания, на заседаниях кафедры журила за несданные рабочие планы. На столе у нее лежал каталог свадебных платьев, а во время рабочего дня она то и дело названивала в рестораны, справляясь о цене свадебных банкетов. При этом на пальчике у секретарши красовалось симпатичное колечко с бриллиантом. А бриллианты, как известно, покупать самой не рекомендуется, их принято получать в подарок. Вот мы все и решили: еще немного, и Катерина станет второй мадам Трохименко.

Мы уже подумывали о свадебном подарке, когда декан стремительно отыграл назад. Что там у них произошло, мне было неизвестно. Колечко, равно как и каталог канули в Лету. Свои профессиональные амбиции Катя умерила, а декан стал по окончании рабочего дня ездить домой.

Наши отношения с Катериной складывались неровно и странно. Иногда мы ходили в кафе и сплетничали об общих знакомых, иногда она обедала у нас дома, но к себе ни разу не пригласила. Пару раз выбирались в магазины. И все? И все. Подозреваю, что меня она считала своей подругой, я же предпочитала видеть ее в качестве приятельницы. И только. Когда я получила матпомощь от своих бывших, Катя была единственной, кто по этому поводу изображал радость. Искренности ей, конечно, не хватало, но стоит ли обращать внимание на подобные пустяки? К тому же она ни разу не заняла у меня денег в долг. Последнее качество в иерархии жизненных ценностей занимало особое место. По мере того, как налаживалась моя жизнь, наши отношения ухудшались. Зависть, ревность — у женских чувств масса оттенков. Мало кто из нас может с достоинством встретить успех подруги. Катя этого не умела, да и не хотела. Несколько раз мы пытались поговорить по душам, но только усугубили сложившуюся ситуацию. Так что я сознательно отошла в сторону: подруг у меня не было, а потеря завистливой приятельницы — не самая страшная трагедия. Что по этому поводу думала Катя, не знаю.