Роботы божьи

– Меня отпускают?
– с надеждой спросил Егор, увидев знакомое лицо.

Он не знает! Эта мысль ударила детектива, как разряд электрического тока. Смолин встал напротив заключенного и, глядя ему в лицо, заговорил монотонно и ровно, словно старинный запрограммированный автомат. Его душили слезы, но он изо всех сил сдерживался, чтобы сидящий перед ним белолага не догадался, как тяжело даются детективу его безжалостные слова. Когда он сообщил о смертном приговоре и завтрашней казни, у Лисицына задергалось веко под правым глазом. Заключенный глупо улыбнулся.

– Вы шутите?
– спросил он севшим голосом.

Смолин замолчал. Глядя на скорбное лицо детектива, Егор начал понимать сказанное. До него дошло, что жизнь кончена. Не по причине того, что он что-то натворил, но лишь потому, что его смерти желают высшие силы: канцелярия президента и китайское правительство. Он обречен, как бабочка, залетевшая в турбину самолета. Каждый теоретически знает, что смертен. Однако невероятно трудно принять, что твой момент настал.

– Я же ни в чем не виноват...
– пролепетал Лисицын.

Смолин отвернулся и стиснул зубы. Заключенный за его спиной сдавленно всхлипнул.

– Ну, не надо этого, - сказал детектив, поморщившись.

– З-за-автра у меня... день... ро... ж-ждения...
– провыл Егор, захлебываясь слезами.

Это было невыносимо. Смолин выскочил из контейнера, словно ошпаренный. Его трясло. "Слава Шиве, я не проговорился о нашем плане", - подумал он, нервно сжимая кулаки, на пути в грязную каморку майора. Ему отчаянно хотелось сказать Егору, что не все еще потеряно, что есть шанс выжить, - пусть маленький, но есть, - однако делать этого было нельзя. Завтра на агонию Лисицына будут смотреть пять миллиардов китайцев. Ни один из них не должен усомниться в том, что он умрет по-настоящему. В страхе и слезах, как и положено врагу китайского народа.

Смолина неприятно поразило, что приговоренному не сообщили о его судьбе. Тюремная администрация явно избегала контактов с ним, словно стыдясь своей роли в происходящем. Детектив рванул на себя дверь и вошел в секретную комнату. Там стало тесно. Он обнаружил знакомого техника, который помог ему поймать Лисицына, о чем Смолин сейчас отчаянно жалел. Техник что-то объяснял майору, тот внимательно слушал. Увидев вошедшего Смолина, майор спросил его, кивая на техника:

– Вы не против? Ему можно доверять.

Смолин был рад технику. Чем больше людей помогали в предстоящей авантюре, тем выше, ему казалось, была вероятность успеха. Умом он понимал, что все зависит только от хрупкого везения, но присутствие полезного знакомого успокаивало.

– Почему никто ему не сказал?
– спросил Смолин майора.

– А зачем? Завтра сказали бы. Смертник должен быть бодр и весел до последней минуты, чтобы не создавать ненужных проблем.

Детектив угрюмо промолчал. Логика тюремщиков была понятной. Не услышав возражений, майор вернулся к разговору с техником. Смолин сел в свободное кресло и стал слушать. Сперва он не понимал, о чем речь. Потом стало ясно: они говорили о подпольном тюремном чате.

По мере того, как Смолин слушал, его интерес рос. Оказывается, в тюрьме работал примитивный текстовый чат, аналог старинного перестукивания по трубам. Его создала администрация, чтобы контролировать мысли и настроения заключенных, а заодно раскалывать упирающихся следствию. То, что казалось узникам чатом, было имитацией. Каждый из них, кто вспомнил школьные годы и догадался залогиниться, попадал в индивидуальный чат, созданный специально для него. Чат работал в его голове, а заключенный воображал, что разговаривает с такими же, как он сам, пленниками подземной тюрьмы. В каждом фальшивом чате было два ведущих персонажа, Stepanytch и Nosov, плюс несколько примитивных компьютерных личностей, оставляющих короткие реплики для поддержания иллюзии живого сообщества.

Роль "Степаныча" играл человекоподобный интерфейс медицинского компьютера, о чем узнику все время намекали другие "участники", чтобы вызвать у него доверие к себе. "Носовым" был друггл следователя, ведущего дело заключенного. "Носов" старался подружиться с заключенным, а "Степаныч" был резок и груб, чтобы надежнее толкнуть ни о чем не подзревающего беднягу в объятия "Носова". Особенно удачно получалось, если друггл детектива и заключенный оказывались из одной соционической квадры. Тогда их сближение происходило естественно и легко. Других участников тоже имитировал медицинский компьютер, выделяя им меньший вычислительный ресурс, чем "Степанычу".

Странные имена - Степаныч и Носов - принадлежали живым офицерам, придумавшим эту схему несколько лет назад. Сначала чат был развлечением для сотрудников, но со временем следователи научились извлекать из него пользу, хитростью выманивая из заключенных все, о чем те молчали на допросах. Нужда в пытках уменьшилась, раскрываемость дел выросла, так что опыт признали успешным и чат прижился.

Повернувшись к Смолину, майор сообщил, что за годы этой практики о фальшивости чата догадались всего несколько узников. Все они сидели по легким статьям, поэтому не испытывали большого стресса и сохранили трезвость мышления, достаточную, чтобы распознать подделку.

– А Лисицын?
– спросил детектив.

– Попался, - сказал майор довольно.
– Они с Носовым почти подружились. У них активация, как у нас с вами. Жаль, не хватило времени. Я рассчитывал, что Вера вытянет из него то, что нужно заказчику, тогда мы обошлись бы без крайних мер. Чертова казнь спутала все планы. Так не вовремя!

– Вера?

– Мой друггл. Лисицын принимает ее за Носова. Таковы правила этой игры.

Техник вновь заговорил о чате. Он нуждался в указаниях. По его словам, произошло нечто экстраординарное. Друггл Лисицына сумела выяснить местонахождение своего владельца и в данный момент пыталась наладить с ним связь. За все время существования тюрьмы такого еще не случалось.

– Интересно, - пробормотал техник.
– Заключенный ухитрился забраться в медицинский сервер тюрьмы. Ладно, с этим мы ему помогли. Но в этот же сервер снаружи бьется его друггл. Откуда она знает, что он у нас? Сломала все защиты до сервера, но здесь я ее заметил и остановил. Застряла, голубушка...

"Аня?
– мысленно окликнул Смолин.
– Твоих рук дело?"

"Я только намекнула ей, где искать..." - виновато шепнула Анна.

– Дайте им поговорить, - сказал Смолин.

– Зачем?
– удивленно спросил техник.

– Просто сделайте это.

Техник вопросительно посмотрел на майора. Тот согласно кивнул. Техник сел к клавиатуре, убрал в сторону резиновую дубинку и открыл Наташе доступ на медицинский сервер.

– Готово. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Смолин не знал. Он доверился Анне - а та, в свою очередь, доверилась своим чувствам. Ей было жалко обоих - Егора и Наташу. Она хотела хоть немного облегчить предстоящую им горькую участь. После того, как Егора казнят, личность Наташи будет безвозвратно стерта. Анне казалось несправедливым, что никто не думал об этом; друггл заключенного был безразличен всем. Их ждал конец. Помочь обреченным влюбленным вновь соединиться перед смертью - это было единственное, что она могла для них сделать.