Родная кровь
Шрифт:
– А говорил, что не смогу выстрелить. Я победил!
– торжествующе воскликнул снайпер.
– Штифт, ты еще жив?
– Жив, - заплетающимся языком произнес я так, что это больше было похоже на "жзлыв". Раздался дружный хохот ветеранов.
– Хорош ржать, мерины!
– рявкнул Конев.
– СВД, что там долговцы делают?
– поинтересовался Дрейк.
– Да там цирк творится. Зомби из бывшей охраны контролера атаковали их позиции. Слышите, какая пальба на улице?
– Будто от полка свободовцев отстреливаются, - иронично подметил Стрик.
– Точно, Стрик. Прикинь,
– Хорошо, если что - кричи, - приказал Дрейк.
– Окей, кэп, - на английский манер ответил СВД, явно довольный своей победой.
На улице шел дождь. Часы показывали два часа дня, а наша осада продолжалась, и о снятии ее не было даже речи. На чердаке становилось достаточно душно, лишь прохладный ветерок из окошка приятно освежал лицо. Почти все спали. Игорь СВД вновь и вновь подсчитывал оставшиеся восемнадцать патронов к своей чудо-винтовке, что-то прикидывая в своей голове.
– СВД, да восемнадцать их!
– не выдержал Дрейк, который курил вместе с Коневым.
– Отцепись, Дрейк! Я таким образом нервы успокаиваю, - буркнул старлей и продолжил считать патроны. Вновь заговорила рация, которая последний час передавала одно и то же сообщение: "Говорит полковник Петренко. Я передаю на экстренной засекреченной волне без ведома командования. Я хочу помочь вам. Командирам спецквадов приказываю выйти на связь. Всем, кто меня слышит, приказываю выйти на связь на экстренной волне и сообщить свои координаты для установления точки всеобщего сбора".
– Конь, да выключи ты эту тарахтелку, - по-братски попросил Дрейк.
– Ты ему не веришь?
– А ты веришь?
– задал встречный вопрос Дрейк.
– Не знаю… Он так-то неплохой мужик. Своих в беде не бросает. Дрейк, помнишь? Несколько наших квадов попали в окружение бандитов в Лиманске. Петренко лично руководил прорывом.
– Помню, помню. Меня тогда еще в руку ранили.
– А скольких человек мы тогда успели спасти?
– Мы подобрали троих. Один из них умер от ранения в живот. И один мой боец погиб, когда мы дожидались вертолета.
– И я про то же. Игра не стоила свеч.
– Но это уже в прошлом. Прошло два года. С тех пор многое изменилось. Каким бы хорошим мужиком он ни был, против командования Петренко не попрет.
– Точка сбора - это ловушка?
– Я думаю, что да.
– Хотят прикончить всех сразу?
– Да. Слишком мощная сила вышла из-под их контроля.
– Дела, - протянул капитан Конев и выдохнул сигаретный дым через нос. Капитаны продолжили курить молча. Игорь СВД наконец перестал считать патроны и заполнил ими два магазина. Затем он достал из наружного кармана своего рюкзака тетрадь в сорок восемь листов. На лакированной малиновой обложке красовалась написанная корявым подчерком надпись: "Конспект по английскому языку". А ниже под надписью была нарисована забавная рожица с высунутым языком. СВД перевернул тетрадь и открыл ее с другой стороны.
– Английский собрался изучать?
– поинтересовался я.
– Нет.
– А! Убитого контролера собрался в свой актив записать?
– изложил я свою догадку.
– Опять не угадал.
– Стихи
он пишет, - с сигаретой в зубах произнес капитан. СВД молча кивнул, будто провинился в чем-то.– Да какие это стихи? Так, баловство одно. Хобби.
– Дай заценить.
– Держи,- СВД передал мне тетрадь. По привычке я открыл тетрадь с ее начала. Листов восемь занимал конспект по английскому языку, а дальше пошли чистые листы.
– Мы в институте очень мало по английскому писали.
– А почему именно в этой тетради?
– У нас перед парой английского языка большая перемена была, вот я и баловался. Стихи с другой стороны тетради, - пояснил СВД. Стихов было не так уж и много. Видимо, он писал их примерно раз в месяц. Они были абсолютно разные по тематике. О любви, компьютерных играх, институте, первой сессии, службе в ОМОНе и так далее.
– Ну как?
– спросил СВД, боясь критики.
– Нормально.
– Корявенько, правда?
– Да нет. Мне больше всего про экзамены на первой сессии понравилось. Забавное стихотворение.
– Первая сессия не забывается никогда, - с настольгией проговорил снайпер с высшим образованием.
– С первого раза все сдал?
– Три экзамена - с первого раза, а последний, "начерталку", пришлось пересдавать.
– А как твою девушку звали?
– Юля. Ее и сейчас так зовут. Только теперь фамилию сменила на фамилию мужа. Он у нее алкаш. Убил бы паскуду.
– Понятно. Прошла любовь, завяли помидоры. Знаем, плавали.
– Угу. Ладно, не будем о грустном. Послушай лучше стихотворение о Зоне. Только что сочинил, записать вот хотел. Слушай:
Ночь. Темно. Холод.
Один по Зоне я иду.
Расстегнувши ворот.
В руках автомат держу.
Легко аномалию разгляжу,
За несколько метров обойду,
Ведь спецкваду "Долга" принадлежу
И в гроб нескоро попаду.
Ночь. Холод. Светлеет.
Но день не скоро.
Лишь лысый лес вдали редеет
И впереди бандитов трое.
Окружили меня уроды,
Обрезами грозя.
Представители гопоты
Это сделали зря.
С ноги одному я врезал,
В другого ножом швырнув,
Третий руку мне порезал,
Наотмашь кинжалом рубанув.
Утро. Холод. Светлеет.
Из раны кровь течет.
Бандита труп холодеет.
Уже он больше не живет.
– Ну ты, СВД, даешь, - картинно хлопая ладонями, с притворным восхищением протянул Дрейк.
– Неплохо, - поддержал я капитана.
– Сложение нареканий не вызывает, вот только в содержании есть три ошибки, - продолжил Дрейк.
– Три? Я заметил только две. Какая третья?
– спросил СВД, в уме повторяя свое стихотворение.
– Во-первых, клану "Долга" ты да и мы все уже не принадлежим.
– Это да, - согласился снайпер.- По привычке сорвалось. А во-вторых?
– Во-вторых, непонятно, как ты с автоматом дал себя окружить. Ты ведь мог их издалека еще перещелкать, все-таки снайпер.
– Может, у меня патронов не было? Или автомат заклинило, - возразил СВД.
– Возможно, - согласился командир.
– Ну, а в-третьих, если у бандитов были обрезы, последнему было проще тебя застрелить, а не драться с тобой на ножах.